Аида Павлова - Нормально всё Страница 7

Трезвость, однако, обрушивается на меня вместе с дурным настроением. Я понимаю, что могу испортить эти занимательные посиделки, и стараюсь выйти из положения, как можно элегантней:

– Так, ребята, мне пора! Сегодня у коллеги день Рождения, и мне надо успеть переодеться, и выпить чего-нибудь перед этим.

– Ты уходишь? – расстроенно шепчет Таня. Ей все нравится, у нее покраснели щеки и глазки горят озорным огоньком.

– Да, я ухожу, но вы-то можете продолжать. Про Ремарка еще вроде не говорили, про Венскую оперу, – подсказываю я им темы для бесед.

Майкл быстро переглядывается с Дэнни и отвечает:

– Нам тоже пора! Было очень приятно познакомиться.

Американцы помогают нам с верхней одеждой, и вот через пару минут мы вчетвером оказываемся на улице. Им в одну сторону. Нам с Таней – в другую. Майкл и Дэнни расцеловывают нас в щеки и поспешно уходят. Мы бредем с Таней под легким снегом, и она явно огорчена:

– Дэнни так и не попросил мой номер телефона. Мы общаемся с ним только через фейсбук.

– Так даже лучше, – твердо отвечаю я, – на фейсбуке ты все видишь: получил, прочитал, ответил – не ответил, когда был онлайн и что делал. С телефоном так не получится.

– Но все-таки это уже более личный уровень общения, – канючит Таня.

– Да они уже забыли о том, что сидели сейчас с нами. Ты, что, Таня? Это же американцы, у них это нормально. Были бы русские парни, мы бы с тобой уже бухие сидели бы с ними в каком-нибудь кабаке, и условный Ваня предлагал бы тебе небо в алмазах, и жениться, и все на свете, только бы ты поехала к нему в Новогиреево.

– Фу, какая гадость, – кривится Таня.

– Зато не скучно, а американцы твои скучные, – посмеиваюсь я.

Мы прощаемся напротив Потаповского переулка, обещаем позвонить друг другу на днях и встретиться.

– Ты расскажешь мне про своего мудака? – с надеждой спрашивает подруга.

– Только про него и будем говорить, – киваю я.

Она уходит вниз по улице, а я сворачиваю в переулок. А, может, к черту этот день Рождения? Догнать Таньку, затащить в «Пропаганду», и там набухаться до чертиков, так, чтобы рассказывать без остановки о прошедших днях и реветь потом у нее на плече? Да ну, жалко девочку. Еще только понедельник.

На Мясницкой какая-то толчея, группа иностранцев еле ползет по тротуару. Кажется, испанцы. Они в восторге останавливаются перед Чайным домом, и даже делают несколько снимков на сотовые телефоны. Их обегают вечно спешащие москвичи, среди них и я, тоже бегу побыстрее домой. Переулками, улочками, вот и подъезд. Набираю код домофона и влетаю к себе, на пятый. Дома хорошо. Уютно и тихо. Я скидываю ботинки, вешаю пуховик и иду на кухню. Квартира окутывает безмятежностью и спокойствием. Ну куда и зачем мне тащиться, если дома тепло, и есть бутылка джина? Опять тереться среди людей, что-то выслушивать, открывать рот и пытаться говорить в тему, быть милой и внимательной… Эти неудобные моменты, когда хочется в туалет, а тебе что-то втирают с важным видом, и ты никак не можешь перебить собеседника. А живот уже режет, и кажется, что вот-вот описаешься, как собака, ждущая хозяина с работы. Или еще такой конфуз, когда забываешь напрочь имя человека, с кем ведешь разговор. Он что-то рассказывает, рассказывает, а ты стоишь как идиотка, хлопаешь глазами и в голове крутится только одна мысль: «Как же тебя, блять, зовут?». А еще порой приходится выдавливать смешки на несмешные шутки, или хуже всего шутить, а в ответ получать укоризненный взгляд или недоуменное молчание.

Я устало вздыхаю и беру телефон, чтобы написать Маше и предупредить, что не смогу прийти. Выдумать себе какую-нибудь незначительную проблему, вроде запаха газа у соседей, или сломавшейся стиральной машинки, – и шито-крыто. Можно остаться дома, забухать в приятной компании, в моем случае – с самой собой, посмотреть пару серий любимого сериала, потанцевать… В общем, провести обычный вечер. Все, как я люблю.

Но в WhatsApp мне приходят сообщения. Слово за слово, смайл за смайлом. Решаюсь на атаку:

– А что встретимся сегодня вечером?

– Стыдливый смайл.

– Будем опиум курить-рить-рить, – тут же отправляю я.

– Два стыдливых смайла.

– Так нет или да? – меня начинает все это раздражать. Рука тянется к бутылке с джином. Вторая еще не выпускает телефон.

– Сорян, у меня насморк, – получаю я ответ.

– Хуясморк, – думаю я, но в ответ набираю другое, – Тогда лечись.

– Хорошо. Смайл с высунутым языком.

Я ухожу из мессенджера и злюсь. Проблема в том, что у меня как-то не было проблем. Наверное, месяца три. Ну, два точно. Было сплошное веселье: работа, пьянки, кратковременный сон. Работа, пьянки, сон. Отрывалась, в общем, по полной. Смеялась много. Деньги даже водились в кармане. А потом вот решила, что все как-то слишком хорошо. Ну, не моя какая-то жизнь. Разве я могу жить просто и легло, порхая крылышками над водой, как стрекоза? Тут, конечно же, словно в ответ на мои мысли мне и встретился стрекозел. Такой, из породы шутников-весельчаков, с которым «сначала весело, потом повесишься». Вот и на моей шее петелька начала уже затягиваться. Внезапно на плечи наваливается гнетущее чувство ненужности. Оно садится сзади на шею и бьет меня больно ногами. И что теперь? Плакать, что ли? Вот еще.

Я выпиваю самодельный джин-тоник, авторский рецепт! Сто грамм джина, столько же тоника и пару кубиков льда. Повторить. Наконец, я в нужной кондиции для веселья и выхода в свет.

Зеркальные дверцы шкафа в комнате говорят мне, что я прекрасна. Я надеваю платье, возможно, слишком вечернее для «Жан-Жака», но мне нравится, что в нем моя грудь кажется больше, чем есть на самом деле. Крашусь в ванной: красная помада, румяна. Поправляю маникюр. Я готова к приключениям. Меня несет на воздушной подушке в сторону Никитского бульвара. И все, кто хоть раз приходил поддатым на встречу, понимают, какое это охуительное чувство.

В плеере играет Woodkid «Great Escape», и я бегу, бегу.

Я не из тех людей, кто сразу же вливается в компанию, юморит, острит и становится всеобщим любимцем за первые пять минут общения. Я люблю наблюдать за людьми, за их переглядываниями, нервными подергиваниями плечами, облизыванием губ, поправлением волос. Жесты выдают их настоящие желания, симпатии и неприязнь. И, честно говоря, для адекватного общения мне необходимо подпить. Не выношу общаться с людьми на сухую.

Я захожу в «Жан-Жак» и тут же вижу Машу, пару наших коллег, Веруню и каких-то незнакомых мне парней. Маша улыбается и машет мне рукой. Кажется, она уже успела накидаться. Веруня – наша бывшая коллега, виолончелистка, а в данный момент отчаянная домохозяйка-алкоголичка. Она сидит, скрестив руки на груди, в левой – бокал красного вина, в правой – незажженная сигарета. Я стараюсь пройти мимо нее, но она шутливо ставит мне подножку и орет на весь зал:

– Ну все, пришла Катя! Сейчас обложит нас всех матом, напьется и свалит через час!

Я качаю головой:

– Нет, Веруня, чтобы обложить тебя матом, мне сначала нужно напиться, а не потом.

Она хмыкает. Веруня обижена на меня за одну из прошлых пьянок, когда мы бухали в каком-то модном баре, а в другие Веруня и не ходит, и я посреди ночи решила поехать домой. У меня хватало денег только на такси, но Веруня наотрез отказывалась это понимать. Она буквально силой заставляла меня остаться, хватая за запястья своими костлявыми синими пальчиками. Я тогда грубо отшвырнула ее от себя и чуть не врезала ей по ее острому подбородку, но вовремя спохватилась, и просто умчалась в ночь на Яндекс-такси. Кстати, до сих пор жалею, что не вмочила ей. Она правда этого заслуживает. Веруня лишена чувства такта и всегда говорит то, что думает, а думает она обычно какую-то херню, причем правдивую херню, и от этого с ней очень неприятно находиться в одном помещении.

Меня знакомят с неулыбчивыми гостями, и я с уставшим вздохом присаживаюсь рядом с Веруней.

– Кажется, тебе надо выпить, – читает она мои мысли.

Я киваю головой. Веруня щедрым жестом наливает из общего графина мне красного вина, и я благодарно смотрю на нее. Маша радостно кричит:

– За мое здоровье!

И мы подхватываем ее тост. Незнакомые мне парни переговариваются между собой. Один из них явно пьянее остальных, его губы еле ворочаются, и я мечтаю быть в конце вечера в его же состоянии. Веруня шепчет:

– И где только Мария нашла этих молодчиков?

Я пожимаю плечами. Веруня всегда всех критикует, особенно мужчин. Она налетает на них, как коршун и потрошит их щупленькие тельца, выклевывает глазки и сердце, а потом с победоносным видом садится обратно на свою ветку, чтобы ворчать и ненавидеть весь мир.

– Ну, как дела? – не отстает от меня Веруня.

– Нормально всё, – отвечаю я.

– Ой, у тебя всегда все нормально, – дергает она своими острыми плечиками.