Владислав Вишневский - Камчатская рапсодия Страница 7

Тут, извините, перед офицером, наш прапорщик, – мы сейчас про хохла Заходько говорим, – конечно же, пас, хотя и выше на целую голову…

– Чему это вы на старости лет учиться ещё собрались, а? – одной рукой расправляя под ремнём гимнастёрку, прихорашиваясь, с явной иронией спрашивает капитан у топающего мимо него прапорщика Заходько. Тот обиженно останавливается.

– Как это?.. Почему это на старости? Мне ещё, извините… И вообще учиться никогда не поздно, товарищ капитан, даже майору, или подполковнику, не говоря уж о кап…

– Ты что ли обиделся, Заходько? – абсолютно не задумываясь над смыслом только что им самим сказанного, с улыбкой, по-свойски перебивает начштаба. – Ты что, друг, я же, шутя!.. Учись, учись… Век живи, как говорится, а…

Расхожую фразу про дурака, прапорщик знал полностью, поэтому прервал капитана.

– Никакой тайны. Выяснилось вот, что всё уже, кажется, в армии знаю, а в музыкальной грамоте, оказывается, полный… профан. «Звук» от «ноты» отличить не могу. Натэлла Эм… мануиловна и обещала устранить дефект…

В свободное время, конечно.

– Вот это, к сожалению, наверное, не получится, – глядя на себя, красавца, со стороны, хорохорясь, заглядывая женщине в глаза, капитан развёл руками. – Видишь же, сколько у неё работы. Да и после работы ей отдохнуть надо. Голова, наверное, пухнет от всяких нот, да звуков – куда бы деться. И тебе вечером некогда – батальон на тебе, солдаты. Глаз, да глаз…

Так что, лети к начпроду. Быстро, быстро, давай. Ждёт.

– Есть к начпроду. – Бросает Заходько и бежит в штаб.

Капитан, с пятки на носок, поскрипывая хромовыми сапогами, источая лёгкий запах мужского одеколона «Цветочный» смотрит ему вслед.

– Хороший мужик, – замечает дирижёрше. – Надёжный! Главное, старшина незаменимый. – Неожиданно для женщины достаёт из-за своей спины спрятанный там букетик полевых цветов, их тут тьма-тьмущая в округе, – лето, протягивает дирижёрше. – Это вам. – Она удивлённо приподнимает брови. – Без него мы как без рук, – с гордостью о Заходько продолжает капитан, и без перехода подчёркивает. – Вам, вам! А что особенного? Натэлла… Эмм… Извините, отчество у вас такое… эээ…очень сложное, вернее официальное. Папа еврей, наверное, был, да, или мама?

– Нет, как ни странно, русский.

– Я понимаю, мы все русские. – Умничая, настраиваясь на лёгкий тон, подыграл капитан.

– Ну, здесь действительно так. Да, да… – совершенно серьёзно, не принимая лёгкий жанр, оспорила Натэлла. – Когда я родилась, папа с друзьями долго праздновал это событие. Я единственным ребёнком у них была. Так и в ЗАГС на регистрацию, рассказывают, крепко выпившим пришёл. И там ещё что-то они выпили всем отделом… Он весёлым, компанейским человеком был, я знаю. Вот и стала я вместо Натальи – Натэллой, вместо Михайловны – Эммануиловной. Шутка такая глупая получилась на всю жизнь. Всё хотела поменять, раньше, потом махнула рукой…

– Что вы говорите! Ну, надо же! Как в кино. Я вот тоже, когда у меня… эээ… А можно я буду называть вас Наташей, а? Так проще, и вам идёт… Когда в неофициальной обстановке, если?

– Умм… Можно, наверное. – Неопределённо пожала женщина плечами.

– Вот и отлично, – обрадовался капитан и перешёл к делу. – А меня Сергеем зовут. Можно Серёжей, Серым, Сержем… Как вам удобно…

– Мне удобнее «товарищ капитан». – Выбрав, подчеркнула дистанцию.

– Ну и нормально, – словно этого и ждал, бодро продолжил начштаба. – Пойдёт. Так и привычнее, кстати, и потом… А что вы сегодня после отбоя делаете? После работы, в смысле. Я сегодня на дежурство заступаю… Мы могли бы и…

Да ни черта бы он, уважаемый читатель, не смог – размечтался! – там же прапорщик Заходько был. Именно в эту секунду, в нужную, Заходько и появился… На вдохе прервал песню капитана… Как слёту сбил.

– Товарищ капитан, товарищ капитан, – задыхаясь от бега, радостно сообщил он. – Вас комбат срочно к себе требует. Срочно, сказал! Бегом.

Капитан, поворачиваясь на голос, аж носом клюнул от неожиданности, шумно выдохнул. Видно было, очень он недоволен и появлением, и известием, но, куда деваться, как говорится: надо, Федя, армия потому что…

Меняя и лицо, и тембр голоса, переспросил.

– Сейчас? Комбат? – пытаясь сохранить лицо, криво усмехнулся. – Мы же только с ним расстались… Соскучился что ли?

Заходько с трудом прятал радость…

– Не знаю. Сказал, что очень срочно!

– Ладно, – всё ещё тянул время капитан, в надежде отвязаться уж если не от комбата, то хотя бы от прапорщика. Но тот, игнорируя светский этикет, истуканом стоял, памятником, сверкающей табличкой, дорожным знаком «Стоянка запрещена». – Соскучился, значит. А ты с начпродом что, уже того, да?

– Ага! Там отбой, – с готовностью подтвердил прапорщик. – Он за территорию уже ускакал. Сказали, уехал.

– Не дождался, значит, – как от лимона во рту, скривился капитан. – Понятно. Так ему надо было, значит…

– Да! – вновь с готовностью бодро подтвердил прапорщик. – Надо было бы – дождался бы.

– Понятно! – топтался всё ещё на месте капитан. – Ну ладно, – собираясь с силами, коротко вздохнул. – Я пошёл, Ната… эээ, Натэлла Эм…му…на…ни… – заторопился, сбился, запутался, вообще смешался. – Отчество у вас очень уж… красивое. – Попытался было красиво выйти из пике, но… Падая в её глазах, удачно вроде бы для себя, закончил. – Сразу и не выговоришь.

– Чего там сложного… – вступился за дирижёршу Заходько, легко произнёс. – Эммануиловна и всё. – Сам похоже удивился своей прыти, закрепляя, повторил ещё раз. – Натэлла Эммануиловна, да! – И на этот раз – что интересно – не сбился, даже не запнулся. – И все дела. – Слыша радостный вой и аплодисменты в своей душе, бодро подчеркнул он. – Очень даже легко запоминается. Вот.

– Легко, говоришь? – переспросил капитан. – Ну, значит, и мы – какие наши годы – выучим. Я пошёл. Извините, товарищ дирижёр, служба. Потом договорим. – Лихо бросил руку к фуражке, чётко повернулся, и с прямой – офицерской! – спиной двинулся прочь. Прапорщик Заходько этого не видел, он тупо смотрел на цветок в руке дирижёрши.

– А это… – вымолвил он. – Откуда у вас? Я же вроде…

– А, это… – Тоже как первый раз увидев, удивилась дирижёрша. – Это… для гербария, наверное, товарищ капитан принёс.

– Вы и гербарии ещё собираете? – умиляясь разносторонности её интересов, поразился Заходько. Вот только скажи она сейчас, что – да, собирает, он бы немедленно…

– Что вы, нет. Давно уж не собираю.

– А почему? – в надежде ещё спрашивает прапорщик, с готовностью скосить все цветы для неё – от забора до побережья.

– Как вам сказать… настроения не было.

Цепочкой потянулись музыканты… Понимающе переглядывались, привлекая внимание, громко топали, хмыкали, кашляли….

– Видите, – кивнула за спину дирижёрша. – Когда тут гербариями заниматься?

– А мы найдём, – неожиданно для себя тоном завзятого ловеласа, вдруг брякнул Заходько, с ужасом понимая – дурак, дурак! – не надо с ней так. – В сутках двадцать четыре часа. Найдём.

В глазах дирижёрши появился космический холод, губы её скривились. Ой-ой, дурак, снова мысленно обругался себя Заходько, болван!

Ляпнул! Не надо было… Всё испортил… Всё!

– Я понимаю, – с сильной долей женского сарказма, произнесла она и усмехнулась. – Здесь действительно, как вы говорите, глаз, да глаз нужен…

Извините, нам заниматься надо.

И повернулась спиной. Обиделась, понял прапорщик. И плечи её, подтверждая, сникли.

Если вы, читатель, думаете, что оркестр в армии нужен только для того, чтобы красоваться им или любоваться, вы ошибаетесь. Музыка, главным образом, нужна для поднятия тонуса военнослужащим при их прохождении перед своим командиром, и без оного, строевым шагом – взводом, ротой, батальоном… – в коробках. Коробка, это форма строя такая – или квадратная или прямоугольная… Зачем, зачем… А хрен его знает зачем.

Парад, наверное, от этого красиво смотрится, вот зачем.

Это же самое знают и сами военнослужащие, и музыканты, естественно, и прапорщик Заходько тоже. Но он сейчас излишне спешит.

«Горит» просто. Ему как можно быстрее хочется показательно пройти всем батальоном и под оркестр. Потому и торопится поперед, как говорится, лошади… Но… Всему же своё время, товарищ, свой же цикл! А он…

Да вот хотя бы то же вино, к примеру, взять, как нам знающие люди говорят, не алкаши, конечно, а другие, которые тоже профессионалы, но сомелье, как они себя туманно называют: «Чем дольше вино выдерживается, тем оно дороже, тем оно ценнее». Стоп! Пример с вином в армии не подходит, это под запретом. Что-нибудь другое нужно. С блинами, например, или пирожками. Это пойдёт. В армии еда всегда актуальна, всегда доходчива и желанна. Пример. Если вы готовите на кухне какое-либо блюдо с мукой и на дрожжах, тесто обязательно должно выстояться, подняться.