Андрей Дорофеев - Шахматы Страница 7

– Ты что же, предупредить меня не мог?

– Лиза, Скунсы хоть и продажная братия, но уровень развития техники у них сильно превышает земной. Я-то тренирован, я Пассионарией с помощью мысли управляю, а вот если бы я сказал обо всем тебе… Они бы твои мысли живо засекли и прочитали бы их лучше, чем ты сама.

Лиза поняла. Но за стеклом кабины по-прежнему висело Ничто. Лиза почувствовала себя спасшейся с корабля на маленьком плотике посреди бесконечного океана. Посреди спокойствия настала пора вопросов – больше делать было все равно нечего.

– Слушай, а как это – пространства нет? Где это во Вселенной такое?

– Этого, Лизочка, нет во Вселенной, иначе пространство бы было. Пространство и всё, что есть в мире, – это среднее арифметическое мыслей, идей, желаний и решений всех людей Вселенной. Если представить себе невероятно далекую пору, когда Вселенной еще не было, то ты бы увидела вокруг именно это Ничто. Понимаешь, в этом ничто еще не строили Вселенную.

– И сколько таких мест в мире, где не строили Вселенную?

– Не могу сказать, Лиза. В прямом смысле не могу – таких слов нет ни в одном языке мира. Ведь, если подумаешь, язык создавался, когда люди наблюдали окружающий мир и называли его проявления разными звуками или знаками. Поэтому нет слов, отражающих что-то, что не принадлежит Вселенной.

Ну, можно сказать, что такое место одно, но с таким же успехом можно сказать, что их ни одного либо бесконечное множество. Все равно это будет не полная правда. Цифры принадлежат только Вселенной, а не ее отсутствию.

Лиза попыталась это представить, но у нее не получилось, только голова заболела.

– Потом до конца разберешься, – засмеялся Ролекс, – чтобы разобраться в чем-то, надо данные иметь, а у тебя их нет.

Но Лиза не сдавалась.

– Не понимаю. Вот я родилась, только жить начала. Я ничего не создавала, а мир вокруг меня уже был.

– Да ты что! – деланно удивился Ролекс. – Только жить начала. В следующий раз, когда тебя спросят, сколько тебе лет, начинай считать миллионы!

– А, – Лиза начинала понимать, – то есть ты хочешь сказать, что в тех книжках, что я читала, была правда, и человек не первую жизнь живет? Вот оно как… – она, направив взгляд в себя, посидела несколько секунд, ничего не спрашивая.

Вот тут, сказала она себе, начинается главное приключение в моей жизни. Ни в тот момент, когда я увидела Ролекса, ни в тот момент, когда мы попали к каким-то Скунсам… Даже не в тот момент, когда я родилась. Значит, вот так…

– На самом деле, человек живет единственную жизнь, Лиза, – тихо и задумчиво сказал Ролекс ей, – просто она бесконечна.

Они посидели в молчании.

– А как это – создавать? Я, наверное, забыла, как создавать.

– Если ты, Лиза, забыла, как создавать, тебе Нобелевскую премию можно давать. Потому что каждый человек в этой Вселенной только и делает, что создает – каждый день, каждую секунду. Это в его природе.

Но кстати, – Ролекс оживился и с интересом поглядел на Лизу, – ты в Ничто, а значит, имеешь уникальный шанс почувствовать все на своем опыте. Сейчас сделай вот что – представь, что там, за окном, есть определенное пространство, или помещение, и в нем что-нибудь находится.

– Что находится? – Лиза не могла никак понять смысл просьбы Ролекса.

– Да неважно.

Лиза повернулась к стеклу и прижалась к нему носом, оставив на практически невидимой поверхности кружочек тумана. За стеклом было Ничто, и Лизу опять начало подташнивать. Она вспомнила, как еще час назад за стеклом был овраг, где журчал водопадик.

Как ни странно, здесь мысли ее работали очень четко, и картинка водопадика представилась перед лицом Лизы с поразительной четкостью, Лиза, кажется, даже представила запах воды. Вот травинка – согнулась к земле, а на ней, на остром копьевидном ярко-зеленом конце, висит капля воды, отражая в себе очищенное в ней небо…

Лиза вдруг заметила, что в полуметре перед ней за стеклом Пассионарии что-то есть! Сфокусировав взгляд, она подумала, что спит и видит сон – в пространстве, пустом на миллиарды несуществующих километров, пространстве, которого даже не было, висела травинка. Та самая, Лиза могла поклясться!

Она перевела взгляд на молчащего ухмыляющегося Ролекса, потом снова на травинку, потом снова на Ролекса, встревоженным взглядом спрашивая как бы, не сошла ли она с ума и видит ли он то же самое.

– Вижу, вижу. Молодец! Хоть немного и долго, но зато сама.

– А что сама? – Лиза не поняла, что произошло. – Я что, силой мысли вытащила эту травинку из нашего мира?

– Да нет, глупая. Та травинка на месте. Ты создала совсем новую травинку. Попробуй еще, только не напрягай так лоб – он к этому никакого отношения не имеет.

– Я… я забыла, как я это сделала.

– Да просто реши, что это там есть, и всё. Человек – полный хозяин в любой вселенной, а уж в этой-то пустой и подавно.

Лиза снова повернулась к стеклу. Травинка с каплей висела по-прежнему.

– А почему капля не падает?

– А ты что, создала притяжение? Помни – тут нет вообще ничего, в частности законов физики.

Лиза представила маленький безликий желтый шарик и сказала ему – будь там!

Шарик появился!!!

У Лизы перехватило дыхание от восторга. Она, глубоко дыша, обернулась к Ролексу, схватила его за руку, потом, одумавшись, отпустила, и посмотрела на него взглядом, полным огня и энтузиазма. Ролекс ничего не сказал, только улыбнулся и сделал Лизе приглашающий жест рукой в сторону окна – художник, пожалуйте к холсту!

Лиза повернулась к своей части окна. Первым делом она убрала травинку и шарик.

Ролекс наблюдал за Лизиным творчеством. Перед Пассионарией раскинулось огромное поле травы, зеленой и местами почему-то голубой. Потом на нем появились, словно Лиза стряхивала на поле краску с рук, цветы. Сверху появилось небо – голубое, как на земле, на нем – Солнце, светящее как в летний полдень. Ролекс почувствовал даже тепло от него сквозь стекло Пассионарии, когда лучи обняли кабину.

Лиза увлеклась. Она словно снова училась ходить.

Вот несколько деревьев, березок. Они стоят вон там, на холме. Там же мы поместим несколько кустов, а вон там… Лиза подошла поближе к деревьям, и устроила около корней одного водопадик, причем даже без ручья. Сначала он был неподвижным, как стекло, и Лиза собралась построить для него реку, вытекающую из далекого моря, но вовремя поняла, что в этом мире может существовать всё что угодно, и сделала ручеек, текущий из ниоткуда. Водопадик ожил!

Оставались штрихи к месту отдыха. Лиза пустила вокруг запах роз, и только собралась сделать несколько птичек, что будут радовать своим пением, как нечаянно обернулась.

Вокруг не было кабины, а в сотне метров от нее, на границе мира, стояло то, что Лиза в нем не создавала, – Пассионария. Лиза посмотрела на себя, и ужас переполнил ее – она попала в кошмар. Ее самой не было – ног, рук, тела… Лиза смотрела из ниоткуда.

– Ролекс… – жалобно протянула Лиза. Мир вокруг отлетел вниз, превратившись в точку, потом стал увеличиваться все быстрей и быстрей, и ударил Лизу со всей скорости своею массой по голове.

Лиза потеряла сознание.

Лиза снова проснулась от того, что Ролекс побрызгал ее водичкой. Голова трещала, и Лиза, словно заспанная, еле открыла глаза и приподнялась на кресле. Она, как и прежде, находилась в Пассионарии. Ролекс сидел и жевал красивый оранжевый апельсин, распространяя вокруг восхитительно-едкий цитрусовый запах.

– Ты откуда апельсин взял? – спросила Лиза первое, что пришло в голову. Ее мучила жажда.

– Создал, разумеется. Тут же Ничто.

Он создал Лизе апельсин, который тут же материализовался в сантиметре от ее ладошек и упал прямо в них. Лиза не удержала апельсин, и он скатился на зеленый коврик под сиденьем.

Минута прошла в молчании – Лиза упивалась апельсином, брызгая соком на Ролекса и сиденье и даже не беспокоясь, насколько по-свински это все выглядит.

– Что я неправильно сделала? – наконец, покончив с апельсином, прочавкала она.

– Да нет, такое бывает. Ты всего двое суток провалялась без сознания.

– Сколько?! – Лиза аж чуть не подавилась остатками апельсина во рту. – И это ты называешь нормально? Я ж чуть не померла!

– Да нет, нормально все. Одного парня транспортировали, так он четыре недели провалялся.

– Нормально… – Пробурчала Лиза, устраиваясь поудобнее. – У тебя тут кресла в кровать не раскладываются?