Сергей Ильичев - По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей Страница 7

От убаюкивающего сего голоса привидения, а главное, от услышанного испуганный монах развернул лошадь и стремглав помчался в обратную сторону.

Все это с высоты холма видели Даниил и Любомир, а это означало, что княжеский обоз теперь мог идти далее уже без тайного соглядатая.

Глава пятая

ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ

На рассвете конь вынес Германа на уже знакомый берег Волги, а ползущие стада овец, рассыпанные по берегу и возникающие теперь из прореженной первыми солнечными лучами туманной дымки, поднимающейся над рекой, и странно-цветасто одетые мужчины в остроконечных бараньих шапках, которые скорее всего и стерегли эти стада, неожиданно, а скорее всего не без помощи лукавого, разбудили в монахе прежние и, я бы сказал, худые помыслы.

«А ежели Даниил едет свататься к кому-то из дочерей половецкого хана?» — мгновенно пронеслось в голове Германа.

И это вместо того, чтобы для начала и с целью оберега сотворить молитву, как при встрече с Ыркой, так и в данный момент. Но суетные мысли оступившегося монаха уже брали верх над монашескими обетами.

«А как же тогда дары и свита? — думал он. — Или он тайно везет нечто, что способно покрыть все подарки? Может быть, бумаги на земли, которые отдает половцам великий князь в качестве приданого. И тогда такая грамота, спрятанная до поры в берестяном туесочке, больших денег может стоить».

В этот-то момент, как еще одно искушение, из тумана и чуть ниже по реке выплыла ладья, которая вскоре причалила к деревянной пристани, увиденной Германом.

По чужому говору и облачению воинов на той ладье стало понятно, что это один из отрядов половцев, владевших в те времена землями от Волги до Иртыша и теперь возвращавшихся после набега на одно из приграничных удельных княжеств.

И пока на берег сгружали награбленное и взятых в полон русичей, в голове у Германа родился план, для исполнения которого монах решил тайно проследовать за половцами до их становища.

Земля же, по которой вот уже который день шел княжеский обоз, давно высохла под теплом летнего солнца. Но радоваться было рано, из болотных луж в небо устремились полчища комаров и мошка, жадно впивающаяся в наших путешественников, а более в незащищенных лошадей. К тому же на всем протяжении пути им не встретилось ни одного поселения. Объяснить это можно было тем, что люди уходили дальше на север, боясь попасть в полон степных кочевников, периодически совершающих на эти края набеги.

На одном из ночных привалов, пока княжич с Любомиром все еще мирно беседовали, наш богатырь, закутавшийся с головой в покрывало, даже немного завидовал Ырке, которого не кусали комары и которому не нужно было есть и пить.

«А ведь Ырка был прав, — размышлял Радка, — когда сказал, что я панически боюсь воды».

В детстве наш богатырь плавать научен не был, а потому водной стихии действительно сторонился. Его воображение почему-то всегда рисовало, как он медленно погружается в бездну, и это его пугало. Как он спрыгнул в воду при переправе, он до сих пор понять не мог. Очевидно, сказалось то, что рядом были Любомир и княжич, да и опасность потерять обоз, с которым он за время пути уже свыкся, считая его чуть ли не своим, страшила больше: сам же его мастерил, сам же за ним и в пути приглядывал.

А вот насчет женитьбы… Скажем честно, в этом делании вина была не столько в нем, сколько в его матушке. Именно она каждый раз устраивала смотрины его избранницам, думая не столько о сыне и его чувствах, сколько о том, чтобы в доме появилась рукастая помощница, да еще и с богатым приданым. Таким образом шесть невест от Радки отвадила, а потом молва о нем и о его привередливой мамаше пошла гулять по окрестным поселениям, и Радку как жениха уже никто всерьез не воспринимал. В этих смотринах он уже и сам стал более думать головой, а не сердцем… Так в бобылях до сих пор и ходит. Потому-то и в этом Ырка оказался прав.

С утра путь княжеского обоза продолжился. Но не успело выглянуть солнце, как жара вновь заявила о себе. Хорошо, что вскоре въехали в лес и их окружили прохлада да тишина, изредка нарушаемая ударами мощных крыльев крупных птиц, взлетавших буквально из-под ног при приближении всадников.

Княжич и Любомир вели негромкий диалог.

— В черных книгах волхвов, — говорил Любомир, — сказано и про существование на Руси письменности уже в IV веке от Рождества Христова. Великому князю сказывали, что когда Кирилл, апостол славян, известный еще под именем святого Константина-философа, приехал в Таврию, то обнаружил там Евангелие и Псалтырь с неизвестным ему письмом, чему тот был очень удивлен. Кириллу, как рассказывала мне уже моя бабка, вскоре явился волхв, который не только заговорил с ним на одном языке и прочитал рукопись, написанную русскими знаками, но также и объяснил иноземному гостю значение букв-знаков тех письмен для гласных и согласных звуков, научив его самого читать на древнем языке русов. Тем самым доказав давнее существование письменности и о том, что Русь до принятия христианства не была столь невежественна и темна, как хотят то видеть чужеземцы. Может быть, тебе, княже, удастся примирить враждебные мудрости, уважая то, чему до сих пор поклоняется народ, и веру, привезенную великим князем.

— Мне с детства говорили, что вся вековая мудрость Константинополя заключена в учении галилеянина…

— Это верно, княжич. Но и до Христа была наша земля и на ней жили люди. Они ведали и чтили Бога-Отца. И ведь никто не приходил к нам с пророческими словами, что, мол, будет вам мессия, который придет и управит ваш народ в единой вере. Он, насколько мне память не изменяет, шел к оступившимся во грехах и забывшим заветы Божии народам дома Израилева… Мы-то тут с какой стороны?

— У Бога нет ни иудея, ни эллина… — чуть ли не в запале, проговорил княжич.

— У Бога нет, так кто же с этим спорит? Но и все наше Пятибожие на поклонении Ему построено, а то, что мы нарекли стихии именами, так это от любви же нашей и веры в то, что все сие Им создано, а следовательно, Ему же и принадлежит. А потому стихиям поклонялись, уважая их Создателя. И почему бы кому-то не попытаться быть просто справедливым как к одним, так и к другим верованиям? И даже не нужно, чтобы чья-то чаша весов веры перевешивала всеми правдами и неправдами, пусть они будут уравновешенными.

За этими разговорами они и не заметили, как оказались в дремучем лесу, да таком, что Радке пришлось идти впереди и даже местами прорубать им дорогу…

— Что-то Ырка куда-то запропастился, — с тревогой промолвил Радка. — Теперь вот без него сбились с дороги.

— Если бы мы сбились, то, думаю, что он был бы уже рядом, — сказал в ответ Любомир. — Скорее всего, нам скоро предстоит некая встреча и нужно быть к ней готовыми…

Радка, услышав эти слова, послушно препоясался мечом, а щит и лук со стрелами положил поверху обозной телеги, чтобы были под рукой.

Однако тропа, по которой они шли, неожиданно вывела их на широкую цветущую поляну, в центре которой стояла неказистая и ветхая избушка.

— Как в сказке… — промолвил княжич. — Лишь курьих ножек не хватает. Любомир, какие там слова нужно сказать, чтобы избушка в нашу сторону обернулась?

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, а к нам передом! — мгновенно отозвался Любомир.

Но избушка не сдвинулась.

И нашим путникам пришлось объезжать ее, чтобы найти-таки вход. Но и с противоположной стороны входа не оказалось.

— Понятно, — начал рассуждать Радка. — Старушка на своем помеле, поди, через трубу влетает…

— Сказок начитался, — раздался вдруг чей-то негромкий и вкрадчивый голос у Радки за спиной.

Путники обернулись, но никого, кроме черного кота, у себя за спиной не обнаружили.

— Что смотрите, говорящих котов никогда не встречали? — вновь человеческим голосом произнес кот и, вздохнув, сладко мяукнул.

Радка лихорадочно стал осенять себя крестным знамением.

Любомир и княжич спешились…

— Другое дело, — согласно промолвил кот. — А то ишь, головы не склонив, чуть не на конях решили в заповедном лесу хозяйничать.

— Прости, Баюн! Как-то все это неожиданно произошло, — начал Любомир.

— Прощаю! А что же у тебя княжич-то словно воды в рот набрал, — продолжил кот. — Не иначе думал, что Белогорье — это крепость порубежная, где для великого князя богатый ясак приготовлен. Все спорите о властях, верах и временах, а главное-то ведь совсем в ином.

— В чем же? — спросил кота Даниил.

— Вот как поймешь это, то весь живой божий мир увидишь другими глазами, да и сам преобразишься. А теперь ступайте в дом, отдохните, а завтра поутру с моей хозяйкой встретитесь.

— С Бабой Ягой? — с испугом, помноженным на недоверие, спросил говорящего кота Радка.

— Сам ты Яга… Видел бы сейчас себя, а то туда же… — ответил богатырю кот.