Ирина Шанина - Девятый год черной луны Страница 7

– Ну, что, Эйзенштейн, – поддел Андрея Влад Бубенников, – как насчет водочки дернуть?

– Минутку, – ответил Горошко, подсоединил последний провод, убедился, что звук есть, взял в руки пульт и тяжело плюхнулся рядом со мной, подальше от Владика.

Все чокнулись и, только было, поднесли рюмки ко рту, как Андрей щелкнул пультом, на экране появилась надпись «Новогодние приключения Влада и Марины».

Через пять минут Влад выплеснул недопитую водку в лицо Андрею и полез в драку. Маринка тоже вскочила и с упоением вцепилась Андрею в волосы, подбадривая Влада криками. Мы с Ксенией продолжали таращиться на экран, где Влад беззастенчиво лез Марине под юбку. Самое интересное, никто ничего такого не помнил насчет новогодней вечеринки. Может, потому, что все хорошо выпили. Все, кроме меня и Андрея. Но я не следила за Мариной и Владом.

Сейчас, глядя на экран, я поняла, как много упустила в тот вечер. Когда камера Андрея бесстыже заглянула в дальнюю комнату квартиры, где Влад энергично стаскивал с Маринки свитер, оба исполнителя главных ролей оторвались от избиения оператора и переключились на уничтожение аппаратуры. Маринка схватила камеру и со всей силы бросила ее на пол, Влад вытащил бетакамовскую кассету, положил ее на пол и несколько раз ударил каблуком, после чего нагнулся, вытащил из расколовшейся кассеты пленку, скомкал ее и разорвал в нескольких местах.

– Доигрался, Тарантино, – мстительно сказал Влад и вернулся за стол.

Однако Маринка на этом не успокоилась, пришлось оттаскивать ее от телевизора, не так давно купленного Андреем за приличные деньги.

– Пусть, пусть ему, гаду, убыток будет, – выкрикивала Маринка, пока мы тащили ее к столу, наливали водку и буквально заталкивали эту водку ей в рот.

После третьей рюмки она немного успокоилась, даже спросила у Андрея, сколько стоила разбитая камера. Услышав сумму, которая тогда казалась нам почти астрономической, Маринка удовлетворенно отметила:

– Попал ты, старик, на хорошие бабки!

Эта мысль согрела ей душу, и остаток вечера прошел на удивление мирно.

Правда отношения между Владом, Маринкой и Андреем некоторое время оставались натянутыми и слегка потеплели лишь перед самым отъездом Горошко к месту жительства супруги.

И вот теперь, через несколько лет после неудачного дебюта в качестве режиссера и оператора, Андрей вдруг вспомнил эту неприглядную историю. Я молчала, не видя связи между любительским эротическим фильмом и пособием по безработице. Неожиданно Андрей подмигнул мне и продолжил.

– Я, когда уезжал в Голландию, захватил с собой этот фильм и еще несколько, снятых чуть позже.

– Погоди, – перебила я его, – как это – захватил. Влад же уничтожил пленку.

– Я похож на идиота? – спросил Андрей. – У меня осталось еще несколько копий.

– А другие фильмы, откуда они появились? – продолжала удивляться я.

– Нашлись люди, – охотно объяснил Андрей, – которых прикалывало видеть себя на экране.

Я все еще не понимала, какую выгоду Андрей мог поиметь с любительского порно (или все же это была эротика?) в Голландии. Мне казалось, что уж там-то купить подобный продукт не проблема. Целая индустрия. Следующие несколько фраз показали, что я смотрю на вещи узко. Андрей Горошко знал о существовании порноиндустрии, но, в отличие от меня, он сразу сообразил, что в каждой индустрии работают люди. Поэтому, очумев от сидения на пособии, он в один прекрасный день разослал образчики своего творчества в самые известные порностудии Европы, предложив им свои услуги в качестве оператора. Через некоторое время пришел ответ, он оказался неутешительным, – самые известные порностудии Европы не горели желанием взять к себе на работу оператора-любителя из России. Андрей впал в депрессию и зачастил в дом к шурину, активно тратя небольшое пособие на легкие наркотики. Через неделю тесть пригласил Андрея в ресторан. Горошко воспрянул духом, слегка откорректированный гашишем мозг выдал на-гора идею, что тесть приглашает его не просто так, что он, наконец, понял, как тяжело живется зятю и собирается предложить приличную работу. Андрей угадал только один пункт, – тесть на самом деле затеял встречу не просто так. В сухих и жестких выражениях он объяснил Андрею, что никогда не приветствовал его в качестве зятя, но, поскольку он любит свою дочь, смирился с ее выбором. Более того, он частично обвиняет себя в том, что Илзе сделала такой выбор, не нужно было так сильно грузить ее русским языком и тогда, глядишь, она бы не стала искать свою любовь в дикой России, а нашла бы хорошего местного парня. Но, уж как вышло, так вышло. Главное, чтобы девочка была счастлива. Андрей согласно кивал, ему казалось, что вся эта пафосная речь – только прелюдия к основному, предложению работы. И опять он угадал только отчасти. Закончив с вступлением, старший Вокенаар перешел к делу. Он объявил, что поведение Андрея в последнее время выходит за рамки пристойного, что Илзе все время выглядит расстроенной, и что он, как отец, не может не вмешаться. Короче, он поставил Андрею ультиматум: или тот завязывает с гашишем (да, здесь это разрешено, но это не означает, что тесть Вокенаар допустит это в своем доме), или мистер Вокенаар нажмет на все рычаги, чтобы убрать зятя из страны.

– Но как же Илзе? – возмутился Андрей. – Это ей не понравится!

Тесть в двух словах растолковал ему, что, как только Горошко исчезнет с Илзиного горизонта, семья приложит максимум усилий, чтобы девочка забыла о нем как можно скорее. Тем более, – веско добавил мистер Вокенаар, – у них в банке есть молодые люди, которым Илзе очень нравится и, как ему, мистеру Вокенаару, кажется, она уже начала жалеть о своем скоропостижном замужестве. Вот эта последняя фраза и напугала Андрея более всего. Он слишком хорошо знал свою жену. Илзе была невероятно романтична, что, с одной стороны, позволяло ей манипулировать, читая стихи и создавая атмосферу столь любимого ей XIX столетия. С другой стороны, если Илзе увлечется кем-нибудь, она тут же расстанется с Андреем. Просто потому, что «не сможет его обманывать». И тогда наступит конец, потому что из всех членов семьи Вокенаар только Илзе относится к нему тепло, остальные либо сохраняют вооруженный нейтралитет (как теща), либо откровенно не любят (как тесть и брательник Роб). Не на шутку напуганный Андрей тут же пообещал тестю, что с завтрашнего дня возьмется за ум.

На следующий день Горошко разослал образчики своего творчества в порностудии средней руки и совсем маленькие. Через неделю пришел ответ из маленькой студии, у них была горящая вакансия оператора, и они предлагали Андрею эту вакансию занять.

Вечером, за семейным ужином, Андрей вскользь объявил о том, что поступает на работу. Илзе радовалась, тесть на словах выразил удовлетворение тем, что разговор не прошел впустую, что Андрей сделал правильные выводы, но выражение лица у него было довольно кислое, чувствовалось, что он рассчитывал на другой исход. Оставалось только набить морду братцу Робу, у Андрея были сильные подозрения, что именно Роб заложил его старшему Вокенаару. Это характеризовало брата Илзе, как конченого подонка, ведь деньги за траву он брать не забывал.

– Вот так я начал работать, – закончил свой рассказ Андрей и внимательно посмотрел на меня.

Я сидела, потрясенная услышанным. Никогда ранее мне не доводилось сталкиваться с работниками порноиндустрии. Мне всегда казалось, что там должны трудиться люди с отклонениями в психике. За Горошко же никаких отклонений не водилось, а вот, смотри-ка…

– Что молчишь? – мрачно спросил Андрей. – Осуждаешь, что ли?

Я очнулась:

– С чего ты взял?

– Да я маме рассказал, – ответил он, – сдуру и спьяну. Теперь она грозит мне материнским проклятием и отлучением от дома.

Я посочувствовала. В самом деле, только вернуться из чужой страны, где старшее поколение несколько лет выказывало тебе неприязнь (Андрей отметил, что даже после поступления на работу, отношение старшего Вокенаара не изменилось), и наткнуться на то же самое в отчем доме, – это тяжелое испытание для любого человека.

Удивило, что Андрей столкнулся с таким резким неприятием дома, потому что, насколько мне помнилось, мама Горошко была любительницей шумных застолий и легких необременительных романов. Не разводились они с отцом только потому, что оба считали своей обязанностью вырастить ребенка в полной семье. Но как только Андрей свалил в Голландию, папа, посчитав родительский долг выполненным, быстро подал на развод. Оказалось, что на старости лет он встретил женщину, которая относилась к нему несколько иначе, чем мама Андрея. С этой влюбленной дамой папа создал новую семью. Мама пережила нехилый шок, обвиняла папу в предательстве (видимо, позабыв, что все предыдущие годы он смотрел сквозь пальцы на ее похождения), от отчаяния ударилась в религию, и, как это часто бывает, искупала свою прежнюю легкомысленную жизнь показным ханжеством. Посчитав святым долгом поддержать старого друга в тяжелую минуту, я сделала вид, что ничего невероятного в Андрюхиной работе не увидела и невозмутимо продолжила разговор: