Александр Солин - Аккорд. Роман в трех частях Страница 7

На следующий день я увидел ее на пляже. Она была с подругой (эта точно жила в нашем доме и, как выяснилось, училась с ней в одном классе), и когда подруга ушла играть в волейбол, я, увязая в горячем песке, подкрался и сел рядом. Наталья лежала на спине, прикрыв сгибом локтя глаза и выставив на всеобщее обозрение хрупкие шестки ключиц, два наполовину упакованных любознательных полушария, мягкий, трепетный живот с похожим на нахмуренный глаз пупком, веретенообразные бедра, сомкнутое скрещение гладких ног и ту свою холмисто-ягодичную сакральную часть, что была защищена стыдом и тугими, темно-синими плавками. Испытывая крепнущее волнение в области таза, я не мог отвести глаз от лакомого бугорка. Нет, в самом деле: что за чудное, бессовестное место – пляж!

«Привет!» – наконец сказал я.

«Привет!» – откинув руку, удивилась она и быстро села.

«Слушай, мы, оказывается, живем рядом. А почему я тебя раньше не видел?» – спросил я.

«Зато я тебя видела! – усмехнулась она. – Ты – Васильев…»

«Точно! А ты откуда знаешь?»

«Кто же тебя не знает…» – загадочно улыбнулась она.

«В смысле?» – напрягся я.

«Ну, ты же у нас такой правильный… Хорошо учишься, на пианино играешь, в баскетбол… – растягивала она иронией слова, словно высматривая место для удара и, примерившись, вдруг быстро и точно ударила под дых: – И с девчонками не дружишь…»

«Кто тебе это сказал?» – вскинулся я.

«Все знают…» – смотрела она на меня без малейшего смущения.

«Ну и что дальше?»

«Ничего. Ты спросил – я ответила»

«А если я с тобой хочу дружить?» – покраснел я.

«Вообще-то мне нравятся взрослые мальчики!» – усмехнулась она.

«Интересно, а я какой?»

«А ты еще маленький…» – глядела она на меня с невыносимой усмешкой.

«Я маленький? Я маленький?! – взбеленился я. – А сама-то ты какая? Что, очень большая?!»

«Да, большая…» – насмешливо щурилась она.

Да ё-маё! Это мне что, так отказывают? Мне, Юрке Васильеву, красе и гордости школьной общественности? И, главное, кто? Эта задиристая малявка? Мне что, встать и уйти?!

«А если я все же попробую?» – смирил я гордыню.

Она смерила меня своим портновским глазом и усмехнулась:

«Хм… Ну, попробуй…»

«Слушай, а чего ты такая гордая?» – возмутился я. Она нравилась мне все больше и больше.

«Я не гордая, я своенравная…» – дерзили мне карие глаза.

«Ну, тогда пойдем купаться!»

«Ну, пойдем…»

Мы искупались и потом на глазах удивленной моим вторжением подруги сидели и говорили обо всем на свете. Вернее, говорил я, а Наталья сидела боком, опершись на руку, вздернув острое плечо и целясь в меня глянцевыми коленками. Совсем как копенгагенская русалочка, о которой она раньше слыхом не слыхивала. Она слушала с легкой улыбкой, опустив глаза и просеивая другой рукой песок, которым отмеряла время нашего знакомства.

Песочные часы моего вожделения…

2

Улыбкой маски безмятежной судьбы скрывается мятеж…

Как, однако, стремительно и бесцеремонно эта норовистая, еще вчера чужая мне девчонка вторглась в мой привычный мир! Не прошло и получаса, а она уже распоряжалась моей жизнью – заслонила собой ревнивое солнце, отодвинула на задний план сухой, горячий воздух, редкие, изнывающие от жары облака, обжигающую прохладу и рыбный запах реки, пляжный гомон, удивленную подругу и разноцветный хоровод купальников. Ее свободная гибкая грация, снисходительная усмешка, далекие от смущения манеры и насмешливые замечания словно говорили: «Да, я знаю, чего ты хочешь. Знаю и не бегу от тебя…». От нее веяло дразнящей доступностью, и похотливое помешательство распространилось по мне со скоростью внезапного расстройства желудка. Мои бедра и живот опоясало тягучее замирающее ожидание, а всем остальным завладело стеснительное смущение. И что мне, неискушенному адепту платонической любви, следовало делать? Стать вдруг бессовестным и развязным? Полно! Мне страшно даже взять ее за руку, не говоря уже о чем-то большем!

С пляжа возвращались втроем. Напяливая то маску героя, то клоуна, вещая то покровительственно, то дурашливо, я развлекал моих спутниц, как мог. Впервые я позволил себе такое смешение жанров. Исподтишка любуясь медовым оттенком Натальиной кожи, я настаивал на своей якобы бывалости. К концу пути она притихла, ее насмешливая улыбка сошла с лица, уступив место молчаливому равнодушию. Мне ничего не оставалось, как перебрасываться короткими репликами с ее подругой, окончательно сбитой с толку моим неожиданным к ним интересом. Дошли до нашего дома, расстались с подругой, и я предложил Наталье ее проводить.

«Не надо, я сама дойду… – торопливо ответила она. И видя мое замешательство, добавила: – Нет, честно, не надо!»

Что значит, не надо? Может, я ей надоел? Может, она хочет поскорее от меня избавиться? Да ради бога! Тоже мне – принцесса! Да кем она себя возомнила?! И криво усмехнувшись, я спросил громко и насмешливо, благо эта свежезагорелая заноза еще не вошла мне под кожу:

«Я что, уже надоел тебе?»

Она с легким испугом взглянула на меня и быстро ответила:

«Нет, нет, что ты!»

Я помолчал и спросил:

«Хочешь, вечером погуляем или в кино сходим?»

Она подумала и ответила:

«Можно…»

«Где встречаемся?»

«Давай здесь, в восемь…»

«Договорились!»

В восемь я, сторонясь бесцеремонных вечерних компаний, ждал ее на подступах к дому. Она неожиданно выплыла из-за угла, словно аккуратное темно-сиреневое облако. Заметив меня, она опустила глаза, а подойдя, вскинула их и улыбнулась.

«Какая ты классная!» – не сдержался я, разглядывая ее заминированное, приталенное платье с крошечными рукавчиками, которое, обнажая ее тонкие руки и ноги, делало ее похожей на миниатюрную фарфоровую статуэтку с комода моей бабушки.

«Правда?» – с радостным недоверием воскликнула она.

Ее гладкие, зачесанные назад волосы были схвачены на затылке мохнатой сиреневой резинкой, а чистое, покрытое ровным загаром лицо сияло смущением. Я испытал гордое удовлетворение от своего выбора, за которым тут же последовало короткое разочарование: для моих похотливых планов эта смущенная девочка ни с какой стороны не годилась. Но ведь на пляже она была совсем другой!

В тот вечер мы гуляли долго и с наслаждением. Она оказалась не по возрасту рассудительной, легко схватывала суть, вопросы задавала четкие и разумные, где надо, охала, где надо, молчала. Когда я вспомнил про спор, который возник у меня с классной в конце учебного года, она схватила меня за руку и воскликнула: «Подожди, подожди! Ты что, так ей и сказал: не ваше дело?» И когда я подтвердил, рассмеялась с радостным удовольствием. Мы шли, и я поглядывал на нее с крепнущим удовлетворением.

«Ну, теперь я могу тебя проводить?» – спросил я, когда мы возвращались.

«Проводи…» – согласилась она.

Соединив нашими следами несколько дворов-близнецов, мы остановились и укрылись под березами.

«Дальше я сама… – сказала она и, нерешительно переступив, вдруг произнесла своим насмешливым пляжным голосом: – Можно, я тебя спрошу?»

«О чем?»

«Почему я?»

«Что – ты?» – не понял я.

«Ну… почему ты решил дружить со мной? Ведь полно других девчонок! Я знаю, любая из нашей школы рада с тобой дружить! А я – кто я такая?» – тихо и напряженно говорила она, глядя на меня немигающими глазами.

Вот это проницательность, вот это интуиция! Подцепила, как шкодливого щенка! Да, Наташка, ты правильно догадалась – сначала хотел без проблем залезть тебе под юбку, да после сегодняшнего вечера вижу, что ошибся! Ты классная девчонка, и я буду честно с тобой дружить!

«Потому что ты самая классная девчонка из всех, кого я знаю!» – с чистым сердцем признался я.

«Тебе, наверное, что-нибудь про меня рассказали…» – не унималась она.

«Что рассказали? О чем?»

«Ну, что-нибудь плохое…» – мучилась она.

«Да никто ничего мне не рассказывал!» – занервничал я.

«Так вот: если будут рассказывать – никого не слушай, понял? Врут они всё!»

«Да не собираюсь я никого слушать! Я что, сам не вижу, что ли?» – разволновался я.

Она выступила из бутафорской тени берез и с усмешкой спросила:

«Обратную дорогу найдешь?»

«Найду!»

«Тогда пока!» – и круто развернувшись, зашагала под немигающим взглядом фонарей.

На другой день я, как обычно отправился на пляж, но ее там не нашел. Я поинтересовался у подруги, что с ней, но ничего вразумительного не услышал. Не появилась она у нас и вечером.

Следующий день оказался пасмурным, и я, не зная, куда себя деть, в самом гнусном настроении слонялся по квартире, выглядывал с балкона во двор, спускался вниз и обшаривал глазами укромные места. Натальи нигде не было.

Наутро я вызвал ее подругу на лестничную площадку и спросил, знает ли она номер Натальиной квартиры.

«Ну, знаю!» – мерзко улыбнулась подруга и назвала номер.

Я повернулся, чтобы уйти.

«Слушай, Юрка! – окликнула меня подруга. – Только имей в виду – у нее взрослый парень есть!»