Юрий Курик - Куда ушли бомжи? Страница 7

Сеня Гундос выкурил, сидя на мешке с золотой находкой, ещё одну сигарету. Внутренний голос побеждённого разума обиженно затих и бомж начал свои раскопки. Споро раскидав мусор в стороны, Гундос откопал крупного мужчину славянской внешности в шёлковой пижаме. Лицо трупа было залито неизвестно чем, или кровью, или кетчупом из прилипшего к лысине пакета.

Карманы пижамы были пусты, ноги трупа босы. Зато на правой руке нашлось, под слоем грязи, массивное золотое кольцо с бриллиантом. Жаль, конечно, что покойный перед смертью не надел на себя костюмчик от Кордена, набитый пятитысячными банковскими билетами. «На безрыбье и рак закуска!» – подумал Гундос, и вслух пробормотал:

– Прости, братан! Но эти цацки тебе уже не нужны.

С этими словами Сеня деловито принялся снимать с покойника часы и кольцо. Браслет у часов расстегнулся с глухим щелчком с третьей попытки. Обручальное кольцо упёрлось, и никак не хотело покидать палец хозяина. Гундос у судьбы в живодёрах или садистах не значился. Людей, правда, недолюбливал, но собак обожал. Впрочем, есть за что. Чем он больше узнавал людей, тем сильнее любил собак.

Бесплодные усилия по снятию кольца распалили жабу жадности, и она подтолкнула Сеню на решительный шаг. Он вытащил из кармана и раскрыл большой перочинный нож. Взял вялую, безвольную кисть покойника и старательно уложил безымянный палец правой руки на случайный обрубок бревна и уже замахнулся ножом. Он хотел одним ударом отчленить палец от кисти и затем спокойно, без нервов снять кольцо. Как вдруг над его ухом кто-то громко сказал:

– Не спеши!

Гундос оторопел от ужаса, но всё же медленно повернул голову, и чуть было не столкнулся нос к носу с покойником. Труп с сине-красно-чёрной рожей в упор с укором смотрел на Сеню детскими синими глазами. Гундос от страха зажмурился. Кожа его от головы до пят покрылось пупырышками, и он стал смахивать на свежеощипанную курицу. Хотелось бежать быстро, подальше и куда глаза глядят. Внутренний голос разума мстительно зашипел: «А я предупреждал…». Сеня отчаянно замотал головой в надежде, что его кошмар с ожившим трупом, весёлые проделки «белочки» и он сейчас пропадёт. Всё встанет на свои места, в том числе его мозги и нервы, а труп, как был раньше, так и останется молчаливым покойником. Не принято в приличном обществе встречаться с болтливыми трупами, но Сенин покойник, видимо, был далёк от хороших манер и рявкнул Гундосу прямо в ухо начальственным басом:

– Шары раскрой!

Сеня от ужаса раскрыл глаза и сфинктеры. Запахло большими неприятностями. Вовремя спохватился. Оставил раскрытыми только глаза. Голова бывшего покойника действительно выглядела весьма потрёпанной, но живой, на абсолютно мёртвом теле. Более того, она не только разговаривала на чистейшем русском языке, но ещё и нахально командовала.

– Быстро бери меня в охапку, и спрячь в своей берлоге!

Гундос, несмотря на пережитый кошмар, и всё ещё трясясь от страха хотел возмутиться: «Мол, с какого хрена баня-то обвалилась, чтобы я, честный бомж, разных незнакомых покойников по свалкам растаскивал!» Не успел выставить своё «фи». Голова вещала:

– Иначе в полицию заявлю, что ты совершил на меня вооружённый грабёж, и, угрожая ножом, снял золотые часы «Ролекс» стоимостью 120 тысяч рублей…

«Сука!» – подумал Гундос. – «На хрена я тебя откопал!» Внутренний голос мстительно встрял: «Вот-вот! Я о том же! А ведь предупреждали дурака!»

Голова, видя бездействие бомжа, перешла к открытым угрозам:

– Шевели батонами, придурок! Сейчас здесь появятся люди в чёрном и удушат меня!

«И хорошо!» – подумал Гундос. – «Так тебе и надо! Больше не будешь пугать честных бомжей. Умер, так умер и на хрен оживать при каждом удобном случае…», но закончить свою оптимистическую мысль на мажорной ноте ему не удалось. Голова заявила:

– Меня задушат. Ты не нервничай. Задушат меня, а не тебя. Я буду мучаться, а не ты. Тебя они мучить не будут. Для них ты вошь, паразит на здоровом теле общества. Они тебя сразу застрелят, как опасного свидетеля. Ты видел меня, и даже может быть, узнал. Только поэтому ты на половину уже покойник. У тебя выход единственный. Если хочешь жить, то должен спасти меня. Спасёшь меня и я спасу твою сраную жизнь и сделаю тебя очень богатым человеком.

Особой нежности Сеня Гундос к ожившему покойнику не питал, с другой стороны и лютой ненависти он пока не заслуживал. К перспективе обогатиться за счёт говорящей головы бомж отнёсся со здоровым скептицизмом и чёрным юмором: «Гильотина лучшее средство лечения от страсти к наживе». Однако, вариант встречи с людьми в чёрном и получения у них автографа в виде пули в голову, Гундос оценил серьёзно. Убежать и бросить ожившего покойника Сеня не мог не из-за повышенного градуса милосердия, а из-за чувства самосохранения. Голова в отместку, укажет на его существование в природе. И тогда жизнь простого бомжа превратится в кромешный ад, в непрерывный кросс по пересечённой местности. До счастливой встречи с пулей от людей в чёрном.

Убить, зарезать перочинным ножом оживший труп Сеня теоретически мог, но… Говорят же умные люди: теоретически это лошадь, но практически она не везёт. Одно дело отчекрыжить у покойника один палец, другой коленкор – отрезать живую голову от мёртвого тела. На такой варварский поступок Гундос был не способен, а жить-то, зараза, очень хотелось. Выход действительно оставался один – спасать говорящую голову и попытаться спасти при этом свою несчастную задницу.

Закинув бывшего покойника в шёлковой пижаме за спину, Сеня Гундос, пугливо озираясь, сгибаясь под тяжестью мёртвого тела, засеменил в сторону своей берлоги.

*******

Говорящая голова оказалась оракулом и накаркала беду. Едва рассвет размыл ночные тени на городской свалке, как черти из под земли возникла свора людей в галстуках, в чёрных костюмах и тёмных очках. И началась классика жанра. Бомжей вытаскивали из всех нор. Сразу били по почкам, печени и редко по-деревенски – по мордасам. Только потом совали фотку какого-то мужика под нос и после вопроса: «Видели или нет?», пинали под зад.

Бомжи, ужратые некондиционной водкой, вообще, не понимали кто, что, кого, о чём спрашивают. Привычно сносили побои и ещё более привычно отрицали свою причастность ко всему на свете. Никто ничего не видел и никто ничего не знал! Люди в чёрном упёрлись в такую единодушную стену отрицания, что вынужденно поверили в её правдивость. Решили уже удалиться, но по решению старшего заглянули в берлогу к Сене Гундосу.

Конец ознакомительного фрагмента.