Елена Поддубская - Такая роковая любовь. Роман. Книга 2 Страница 7

– Прежде всего, я считаю необходимым ввести вас в курс нашего разговора. Затем зачту вам дословно то, что считаю важным. И, наконец, после этого сделаю несколько комментариев к зачитанному.

Итак, мой разговор с господином Фёдоровым состоялся сразу после смерти его дочери. Речь шла об отношениях между Ларисой и Николаем Кравцовым в период, приходящийся на август тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Подчёркиваю, что господин Фёдоров, не состоящий в браке с матерью Ларисы Ольгой Антоновной Фёдоровой с тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, искренне любил свою единственную дочь и, несмотря на развод, был достаточно близок со своей бывшей семьёй. В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, когда свадьба Ларисы и Николая Кравцова не состоялась, Николай Фёдоров сказал, здесь я зачитываю: «… что был не особо этому удивлён. Я даже считал, что для Ларисы это будет гораздо лучше.» На вопрос «почему», ответ был, зачитываю вновь: « … они были разными. Очень разными. Ларисе всегда нравились ребята весёлые, шумные, такие, какой она была сама. Он же, Николай, был по натуре молчуном и домоседом; веселья и развлечения не любил и всячески препятствовал дочери ходить по компаниям и тратить деньги на удовольствия. Я сразу сказал, что он – жмот и скупердяй, и подозревал, что он Ларису не любит.»

На мой вопрос: «Как вы считаете, любила ли в свою очередь Николая Лариса?», господин Фёдоров ответил следующее: «Не знаю. У молодых теперь всё по-другому. В понятии дочери любовь, как чувство, уже давно изжило себя. Мы спорили, я убеждал её, что любовь существует не только в книгах. Но дочь отказывалась этому верить. Она говорила, что для нормальной жизни женщине, в её возрасте, нужны муж и семья. Она видела в Николае хорошего семьянина, считала, что он будет любить своих детей, и думала, что этого достаточно, чтобы быть в браке счастливой. А когда я просил её подождать с поспешными выводами, Лариса смеялась мне в лицо, предупреждала, что она уже приняла решение о свадьбе. Мне дико было это слышать. Я говорил ей, что сама по себе семейная жизнь не проста. А если, к тому же, её строить исключительно из прагматических соображений, то и вовсе ничего хорошего из этого не получится. Но Лариса припоминала мне мою собственную семейную жизнь, построенную на любви и всё-таки неудавшуюся. Она говорила, что Николай очень важен для неё, что она не мыслит жизни без него, но тут же учила, что замуж нужно выходить с трезвой головой.»

– Это ли не расчётливость, уважаемые господа? – Рябов снова поднял палец по ходу чтения и продолжил, – «Лариса была абсолютно убеждена в том, что ей хватит и того, что Николай будет относиться к ней с уважением, должным её положения жены. Кстати, её мать, моя бывшая жена, в этом её только поддерживала. Я бы даже сказал, что это именно она внушала Ларисе весь тот цинизм, с каким наша дочь представляла себе своё семейное будущее. Я всегда чувствовал, что это закончится плохо.»

На очередной вопрос «почему» господин Фёдоров ответил чётко и логично, и я прошу судей зафиксировать именно эту часть показания. Итак, Николай Фёдоров ответил: «Николай должен был догадываться о том, что он – всего лишь хорошая партия для моей дочери. Ни один человек в мире не может не понять, что он не любим. Даже если бы это произошло после свадьбы, развод был бы неизбежен.» – Рябов шумно набрал воздух в лёгкие и изрёк, завершая, – Отсюда, уважаемые господа, для меня, как человека с исключительно несовременным, даже утопическим складом, и потому верящего в любовь, понятно, что уже в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, будучи ещё только знакомой с Николаем и собираясь выходить за него замуж тогда, Лариса Фёдорова не испытывала к своему избраннику никаких сильных чувств. И, как совершенно правильно предполагал это господин Фёдоров, однажды Николай Кравцов понял это. Понял, повстречавшись с другой. Понял и не захотел быть в роли «удачного кандидата в мужья».

Адвокат Рябов замолчал, пробегая взглядом по рядам слушателей. Они переваривали услышанное каждый по-своему и каждый по-своему находили этим объяснениям нужное место в своих сердцах и умах.

Соев, затаившись во время зачитывания показаний, неожиданно встал и попросил у судьи слово. Поддерживая ногтем большого пальца листок со своими пометками, он, не глядя в него, но зная наизусть то, что нужно было знать, заговорил:

– Уважаемый суд и уважаемые господа присяжные заседатели! Я хотел бы задать вопрос, возникший у меня спонтанно по ходу показаний моего оппонента.

Судья, с согласия Рябова, кивнул.

– Я не буду обвинять моего коллегу в искусной редакторской выборке фраз, которая вылилась в своеобразный коллаж и составляет, скорее, отрицательное мнение о чувствах Ларисы. Я, имея данные показания, если бы и взялся за составление морального образа потерпевшей, то всё-таки не преминул бы заметить, что девушка не раз признавалась своему отцу, что она искренне привязана к Николаю, и что ни за что на свете не хотела бы потерять его. Эти слова, как вы слышали, тоже фигурируют в показаниях Николая Фёдорова. Но я ни в чём не обвиняю моего коллегу. В конце-концов, наша адвокатская роль и состоит в том, чтобы защищать интересы своих клиентов, выискивая слабые стороны противника. – Соев слащаво улыбнулся деланной улыбкой. Молчание Рябова на его примечание призывало продолжить вторжение:

– Так вот, не оправдывая Ларису, я всё-таки хотел бы спросить у суда, у вас всех: если посторонний мужчина, коим являлся в отношениях молодых отец Ларисы, смог понять, что его дочь не любит своего избранника, то почему же сам господин Кравцов, будучи со своей невестой, судя по его собственным заявлениям, не только в платонических отношениях, не дошёл до этого понимания? Как правильно заметил Николай Фёдоров, очень трудно не почувствовать, что ты – не любим. К тому же, в своём вчерашнем признании Николай Кравцов рассказывал нам о своих сомнениях по поводу чувств Ларисы. Он догадывался об этом ещё до того, как привёз Ларису в Серебрянку для знакомства со своими родными. Он, похоже, даже знал это до того, как познакомился с Анной Керман. Знал, догадывался, но, тем не менее, не отказывался от Ларисы. Почему? Почему? Да не потому ли, уважаемые господа, что и сам он хотел тогда жениться на Ларисе исключительно преследуя определённую цель, думая об определённой выгоде. И уж если до конца рисовать моральный облик двух героев нашего печального романа, то кто из них был более корыстен и скрытен: Лариса, прямо и откровенно признававшаяся отцу в своих взглядах на брак, взглядах, прямо скажем, своеобразных, но при этом искренних; или же Николай Кравцов, ничего никому не объясняющий, но тихо и верно идущий по намеченной дорожке прямо к браку, сулящему ему определённые выгоды? Так не в этой ли тихой выгоде, зарождённой в этом человеке, – Соев безжалостно ткнул пальцем в сторону Кравцова, не удостаивая его взглядом, – кроется основная разгадка событий, развернувшихся не тогда в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, а позже, через девять лет? Событий, приведших Николая Кравцова к повторному, всё так же выгодному ему браку, а Ларису Фёдорову к смерти!

Соев закончил свой вопрос патетическим крещендо. Зал, молчавший до этого, моментально загудел и зашикал. Большинство присяжных заседателей принялось что-то записывать в свои блокноты. Довольный собою, Соев отошёл к столу и сел, поглядывая с хитрецой на Рябова. Соев знал, что своим вопросом свёл на «нет» все предыдущие усилия коллеги по созданию образа его подзащитного.

«Классический пример», – мысленно улыбнулся он, думая о том, как Рябов сможет выпутаться из сложившейся ситуации.

Рябов кинул на коллегу уважительный взгляд: «Не зря мне говорили, что Соев – мастер внезапных мизансцен, – защитнику сиюминутно пришли на память несколько примеров из учебников по адвокатуре, связанных с рикошетной перестройкой имиджа подзащитного, – Вот так из безвинной овцы делают козла отпущения», – ухмыльнулся он.

Поднимаясь и поправляя длинную рубашку, явно жавшую ему, Рябов дождался спокойствия в зале. Подойдя к столу Соева всё с тем же листом, он хмыкнул:

– Конечно, дорогой оппонент, ставя вопрос таким образом, вы попадаете в десятку: Лариса Фёдорова бесчувственная, но искренняя, Николай Кравцов хитрый и безжалостный. К сожалению, практика показывает: так обыграв вопрос, редко когда можно вот так же сразу найти на него ответ. Для того, чтобы разрешить столь сложные взаимодействия, как личные отношения двух людей, необходимы факты. Позвольте же мне продолжить мою защиту, оперируя ими. Я зачитаю вам сейчас ещё один фрагмент показаний господина Фёдорова, который, на мой счёт, если не поставит точки над «и», то хотя бы наметит их.

«– В каком настроении вернулась ваша дочь из Серебрянки после первого знакомства с роднёй Николая Кравцова в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году?». – Так звучал мой вопрос к Фёдорову.