Инна Тронина - Время «Ч» Страница 7

Ншан отошёл к окну и долго смотрел, как с крыши деревянного дома падают последние капли дождя. Кроме него, в Горской сейчас находились Зураб Сакварелидзе, Рафик Алмякаев и Назар Жунда. Последний был крепко прикручен к резному, почерневшему от времени стулу красного дерева. Из распухших фиолетовых его губ сочилась сукровица, оба глаза распухли и пропали за расползающейся по скулам чернотой. Жунда открыл рот, и оттуда, лопаясь, вырвались розовые пузыри. Всех передних зубов сверху и снизу не было – они вместе с кровавыми ошмётками валялись на полу.

Ншан был высокого роста, с иссиня-чёрными, тронутыми сединой волосами, которые он гладко зачесывал назад. Иконописное лицо его было красиво и печально. Несмотря на то, что утром Ншан тщательно побрился, верхняя губа его и подбородок опять покрылись синеватой тенью. Рассеянный взгляд главаря «базарных» скользил по увешанным плодами яблоням. Там, радуясь окончанию бури и дождя, громко чирикали воробьи.

Во множестве звуков и запахов, смешавшихся в очаровательный коктейль, угадывалось приближение вечера и осени. Косые лучи красноватого солнца сверкали в окнах соседних домов, отражались от мокрых стен деревянной башенки напротив. Все здешние строения буквально утопали в зелени, и со двора доносилось кудахтанье кур. Ншан внимательно наблюдал за одной из них – белой, намокшей и сильно из-за этого подурневшей. Курица выбежала на песчаную дорожку с отпечатками автомобильных шин, в самой середине которой ярко зеленела травянистая широкая полоса.

– Ну, что ж, Назар… – Ншан отвернулся от окна, потеряв из виду двух куриц. К первой за это время прибавилась вторая – чёрная, с малиновым мясистым гребнем. – Твоя судьба была в твоих руках. То, что ты оказался идиотом, не моя вина. Простить я тебя не могу, и ты сразу знал, что так будет. – Тер-Микаэльянц подошёл к связанному и двумя пальцами взял его за подбородок.

В бессмысленных, белых на фоне кровоподтёков глазах Жунды вдруг появились мутные слёзы. Они тут же упали на колючие щёки и покатились вниз, размазывая грязь и кровь.

– Не надо плакать, – задушевно, даже тепло сказал Ншан. – Ты заслужил лёгкую смерть. Так вот, находясь у престола вечности, скажи мне – давно Гюлиханов пашет на ментовку?

– Н-нет… Н-не ж-ж-наю… – Страшный кровавый рот не мог произносить членораздельных слов.

И тотчас голова Жунды мотнулась под ударом кулака Сакварелидзе. Фонтан ярко-алой крови брызнул из разорванной губы, и по грязной рубахе рассыпались тёмные пятнышки. Связанного стало рвать, и тогда Зураб, поморщившись, лениво ударил его ребром ладони по горлу. Несчастный, протяжно застонав, потерял сознание.

Ншан невозмутимо пожал плечами:

– Странно… Работал на Алима и не знал, откуда тот взялся, кому литерит.

– Врёт он всё, шеф. – Сакварелидзе зачерпнул кружкой воду из ведра и вылил её на голову Назара. Тот попытался открыть глаза, но лицо всё больше синело и распухало. Поэтому прорезались только слезящиеся щёлочки.

– Назар, это глупо. – Ншан положил руку на голову Жунды, взял его за мокрые жидкие волосы и стал оттягивать её назад, одновременно нажимая пальцем другой руки на кадык. – Ты знал, что он – мой враг, но молчал. Так ведь?

– Х-хадж-жиеву… Д-думал-л… – Жунда всё более терял человеческий облик.

Ншан внезапно отпустил его:

– Ах, Хаджиеву? Так и шёл бы к нему. Мы разве тебе плохо платили, а? – Наш мигнул Алмякаеву, и тот, подойдя, ударил Жунду ногой в низ живота. Тот, выгнувшись дугой, страшно закричал от боли и смолк.

Тер-Микаэльянц похлопал Рафика по плечу:

– Впредь сперва глотку затыкай, а то нас обнаружат! – Он, тем не менее, доброжелательно смотрел на бывшего мастера спорта по греко-римской борьбе, который теперь подвизался в этой группировке. Потом повернулся к Сакварелидзе. – Мы с тобой, Зураб, ещё должны обмозговать то, что там записано. Честно говоря, я не ожидал, что Гюлиханов столь приближен к Горбовскому. Даже он признался, что работал на тёмную лошадку. – Ншан кивнул на Жунду, который бессильно свесился со стула. – Значит, думал, что Гюлиханов – человек Хаджиева, а не ментовской. Если правду сказать, мы все были лохами в этом случае. В свой тесный круг пускали случайных людей, были слишком доверчивы. И это просто перст Божий, что я до разоблачения Гюлиханова не успел договориться с Дмитрием о дате и времени переброски груза.

– Шеф, по-моему, нам пока фартит. – Зураб, проходя мимо Жунды, пнул его вытянутую вперёд ногу в мокром носке с дыркой, из которой торчал синюшный большой палец с жёлтым ногтем. – Да, он хотел спасти свою жизнь! – Сакварелидзе повертел голову Назара между ладонями, но тот оставался неподвижным. – Сразу же согласился прицепить «жучок» к куртке Алима, когда тот отправился на какую-то подозрительную встречу. Признаться, я тоже был потрясён, узнав правду. Но, согласись, мы должны быть благодарны Всевышнему. Ведь удалось узнать не только то, что Гюлиханов – агент Горбовского. Мы выяснили доподлинно, что в ментовке знают, а что – нет. Их досье, считай, у нас в руках.

– Надо, кроме Бога, ещё и Митю благодарить – за «жучок». У этой техники неограниченные возможности. В таком маленьком объёме заключена мощная сила! – Тёмные, глубокие глаза Ншана благоговейно засветились, и его лицо стало ещё красивее. – Куртка, как я понял по качеству звука, во время всей беседы висела в прихожей. Когда Гюлиханов под конец её надел, запись даже стала фонить. Так что теперь я точно могу дать Дмитрию гарантии, и ни в чём не погрешу против истины… Рафик! – позвал он Алмякаева. – Этого проверь… Если дышит – докончить, завернуть в брезент, к ногам камень – и в болото. Сегодня же следует ликвидировать и самого Гюлиханова. Он должен быть на Торжковском рынке – я вызвал его туда. Зураб, смотри, чтобы наверняка… Иначе – амба нам!

Сакварелидзе с сомнением покачал головой:

– Шеф, может, дать Гюлиханову ложную информацию? Пусть тащит на Литейный сведения о времени и месте переброски – разумеется, не настоящие.

– Он тоже не дурак, а Горбовский – тем более. – Ншан закурил «Винстон», блаженно прикрыв веки. – Если Жунда исчезнет, они обо всём догадаются. Ни один фраер не поверит, что этот слизняк не сдал подельника. Алим смоется, и нам будет его уже не достать. – Тер-Микаэльянц с сожалением посмотрел на Назара, покачал головой. – А мы ведь за руль хотели его сажать! Вот была бы картина маслом! Надо поискать замену у Дмитрия. Пусть он хоть за кого-то из исполнителей отвечает.

– Резонно, – согласился Сакварелидзе. – Ншан, – он назвал шефа по имени, что делал нечасто, – мы слишком лебезили перед Митей в последнее время. В конце концов, у него нет в городе монополии на торговлю оружием. Ему тоже следует бороться за клиентуру, а не выдвигать постоянно новые условия. Кто даст гарантию, что у него никто не ссучится? – Зураб помолчал, пристально глядя в глаза Ншану. – Если ты считает нужным убрать Алима, я готов. Разреши приступить.

– Ты сам? Или я что-то не понял? – удивился Тер-Микаэльянц.

– Именно. Не хочу никого ставить в курс дела. Кто знает, сколько вокруг таких же? – Породистое, с крупными чертами лицо Зураба было спокойно, непроницаемо.

– Ну, уважил, брат! – растроганно сказал Ншан. – Делай, как знаешь – только тебе я нацело верю. А завтра… нет, послезавтра, в воскресенье вечером, мы должны будем встретиться с Дмитрием, Додоновым и Кимом. Тогда и будет назначено время «Ч». Рафик, – обратил Ншан к Алмякаеву. – Убери тут! – Он указал на зубы Жунды и лужу его крови. – Да, кстати, он ещё дышит?

– Чуть-чуть, шеф, – отозвался борец. – Скоро сдохнет.

– Мне некогда ждать, – махнул рукой Ншан. – Кончай его. И чтобы здесь было чисто!

Алмякаев достал из-за пазухи тонкое, но длинное шило, рванул на Назаре рубаху, уверенно расправила пальцами левой руки кожу чуть пониже соска. Правой рукой, прицелившись, он уверенно ввёл шило между рёбрами, надавил на деревянную ручку. Жунда слабо вздохнул, три раза дёрнул щекой и затих. Расслабленное его тело повисло на верёвках, а челюсть отвалилась.

– Браво! – сказал Рафику Ншан. – Вывезешь его позже, ночью – слишком много глаз кругом. Зураб, ты ведь слышал запись?

– Даже не один раз, – лениво ответил Сакварелидзе. – По-моему, уже наизусть выучил.

Он надел тёмно-серый вельветовый пиджак, мельком глянул на себя в зеркало. Кареглазый шатен с размётистыми бровями, Сакварелидзе не носил усов и тщательно следил за своей внешностью. Тонкие губы с опущенными уголками выдавали его жестокий нрав, но лицо почти всегда оставалось спокойным, а движения – плавными, скупыми, выверенными. Зураб достал свой «браунинг», проверил патронник и снова запихал оружие в карман.

– Я всегда знал, брат, что у тебя нет слабостей, – Ншан, улыбаясь, смотрел на него. – Теперь и Горбовский станет менее самонадеянным.