Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый Страница 7

– Все! – повторила она мысленно за Александром, – хватит соплей! Впереди целый день забот и встреч (может и с этим?…). И здесь я не случайно; здесь я в поиске, а рядом, может быть, бродит маньяк.

Ее руки крепче стиснули приклад верного «Бенелли»; полковник, напротив, стянул с плеча автомат и протянул его Борису. Потом, подумав, снял и разгрузку. Длинный куль у его ног был как-то по хитрому перевязан ремнями, и девушка поняла, что командир решил нести тело один. Она была уверена в силе и выносливости Кудрявцева, но… может он хочет таким образом загладить какую-то свою вину перед погибшим?

Нет! Ни сам командир, ни Оксана и никто другой не может винить его в гибели перебежчика! Виктор сам выбрал свою судьбу. Девушка даже решилась поправить ремешок на груди Кудрявцева, когда этот длинный полиэтиленовый «рюкзак» со страшным содержимым внутри занял место за его плечами. Александр улыбнулся ей, даже кивнул ободряюще – он словно прочел ее последние мысли – и шагнул вперед.

Девушка тоже улыбнулась, вспомнив вдруг любимый фильм из далекого детства: «Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне…».

– Так у нас же нет лошадей, – подумала она отстраненно, оглядывая внимательно свой – левый сектор прикрытия, – только верблюды. Будут и лошади. Непременно будут!

Тагер держала правый фланг; Левин прикрывал тыл. Так без остановок, все пять километров по лесу, они и прошагали стремительно до дома. Для девушки такой кросс по пересеченной местности (не очень-то и пересеченной, на ее взгляд опытной биатлонистки); по такому лесу – чистому, без подлеска, со стволами-колоннами секвой и толстым мягким слоем упавшей хвои под ногами – пять километров это просто легкая прогулка. Правда сзади засопел и тяжело задышал Борька – Барух Левин, а ее Саша, несмотря на тяжелый… «груз» за плечами остановился только в березовом лесочке рядом с лагерем.

Это ужасное утро наверное стало причиной какого-то раздвоения сознания девушки. Она слушала и понимала всех, переводила при необходимости на английский и иврит, даже вслух восхитилась, когда профессор сообщил о невероятных бонусах, дарованным всем; ну не всем, но ей, Гольдберг, точно.

Потом была встреча с итальянцами – хитроглазым черноволосым Паоло Джентале, смешным, почему-то сразу вызвавшим симпатию здоровяком Марио (есть и поздоровее – улыбнулась она), и совсем не похожей на итальянку особой, назвавшейся Викторией – неприятной и невероятно злобной. Для последнего утверждения Оксане было достаточно заглянуть ей в глаза. Один раз – больше эта блондинка старалась не смотреть в сторону израильтянки.

Раздвоение кончилось одним мгновеньем – как только Гольдберг увидела залитое кровью лицо профессора Романова, лежащего у переднего колеса «Кадиллака».

– Задних-то у него нет, – успела подумать она, прежде чем броситься к товарищу. Но поздно – место над ним заняла никарагуанка, уже доставшая из медицинской сумки стерильный бинт. И когда только успела?!

А рядом монументальными фигурами застыли сразу два здоровяка и Малыш. Причем если на лице Марио застыло недоумение и чувство вины, то полковник Кудрявцев, к изумлению израильтянки, иронично улыбался:

– Ты туго так не бинтуй, – посоветовал он Тане-Тамаре, – куда новое ухо расти будет?

Гольдберг перевела взгляд – там, рядом с подошвами никарагуанки, в густеющей луже крови профессора действительно плавал ошметок плоти, в котором при большом желании можно было опознать человеческое ухо.

– А ты лежи, не двигайся. Не порть мне игру – пусть итальяшки понервничают, вину свою сильнее прочувствуют, – это командир командовал уже профессору, который вроде пытался поднять голову с колен Тани-Тамары, куда она попала по завершении перевязки, – и глаза не открывай. Сейчас ребятки поднимут тебя и отнесут в «Эксплорер» – вон его уже догружают. Знаю что хочешь сказать – чувствуешь себя хорошо и рвешься в бой. Только воевать тут уже не с кем. А тебе сейчас так жрать захочется – руку-то девушке не откуси.

А никарагуанка словно поняла полковника, убрала ладонь с головы Романова, которую нежно поглаживала поверх бинтов. И «ребятки» подскочили тут же – Холодов с доктором Брауном. Британец явно хотел что-то спросить, а может прокомментировать происшедшее, но нарвался на взгляд Кудрявцева, наверно напомнившего ему, что сегодня доктор – грузчик, и его дело таскать тяжести, а что именно – насосы «Грюндфос» или профессора Романова, для него значения иметь не должно.

Алексея Александровича унесли; командир добавил вслед, наверняка уверенный, что профессор его прекрасно слышит:

– Разгрузите – можешь возвращаться; и еды побольше пусть Зинаида положит с собой – мало ли что. Здесь нас пока угощать не собираются… Так, а тут у нас что?

Кудрявцев, а за ним Оксана, отвернулись от автомобиля – туда, где над безжизненным женским телом стояли итальянский босс со своим телохранителем; и если на красивом лице Марио до их пор блуждала виноватая улыбка, то Джентале как-то даже светился изнутри – то ли радостью, то ли облегчением.

Девушка перевела взгляд вниз – на Викторию, вернее на то, что совсем недавно было живой энергичной девушкой, пусть стервой, но… Тут ее глаза широко распахнулись – у руки Виктории лежал молоток, залитый кровью; израильтянке даже показалось, что под свежими потеками проглядывают старые, уже впитавшиеся в дерево рукоятки разводы. Вот он – тот самый тупой твердый предмет, которым…

Она даже не захотела вспоминать сегодняшнее утро, но куда девать картинку залитого кровью лица профессора, до сих пор стоящую перед глазами?

Виктория, даже обладай она невероятными свойствами, о которых сегодня рассказывал Романов, вряд ли теперь смогла бы покрасоваться в шикарном наряде, или, к примеру, взять в руки страшное орудие убийства. Мало того, что середину ее лба «украшало» пулевое отверстие («Снайперская винтовка Драгунова, – догадалась Оксана, – Бэйла исполнила свою клятву»), которое на невидимом сейчас затылке наверняка превратилось в нечто ужасное; еще и шея блондинки была свернута набок под таким углом, что не каждому мужчине удалось бы такое.

– Так вот почему Марио стоит с таким потерянным видом! А босс-то его чему радуется?

Джентале словно услышал ее – он широко перекрестился и сказал, на английском языке, знание которого раньше тщательно скрывал:

– Ну наконец-то всевышний призвал к себе эту дьявольскую душу!

– А что же вы раньше ее терпели? – Кудрявцев наверное не поверил ему, уж больно слаженно, в унисон пели раньше эти две итальянские «птички». Хотя, конечно Виктория на итальянку никак не походила, – давно бы приказал Марио, или сам…

Командир сделал жест руками, словно ломал толстую палку, и Гольдберг показалось, что отчетливо слышит хруст позвонков. А итальянец и сам сделал удивленное лицо – если только не притворялся, конечно:

– Сам не понимаю, – развел он руками, – сколько раз пытался, но что-то словно останавливало, и язык немел – слова против нее не мог произнести.

– Ага, – догадалась израильтянка, – вот так эти самые способности и проявились.

– А откуда Виктория к вам прибыла, – опять спросил Кудрявцев, – не спрашивал?

– Спрашивал, – кивнул Паоло, – из Латвии. Так-то она чистокровная итальянка, но родители всю жизнь в Прибалтике проработали… Вот бы и оставалась там, фетишистка проклятая!

– Фетишистка? – поднял бровь Александр.

– Ну да, – опять кивнул итальянский босс, – у нее таких вещичек (он пнул ногой молоток) полная сумка – какой-то сумасшедший набор. Ну зачем женщине белые колготки, если она их никогда не одевает?

Он повернулся к Кудрявцеву, словно тот мог ответить на этот сугубо женский вопрос. И командир, вдруг помрачневший, кивнул – что-то он про эти колготки знал; Оксана сделала ревнивую зарубку на память – надо обязательно поинтересоваться.

Джентале наконец повернулся к телохранителю и зачастил скороговоркой итальянских слов. Профессора рядом не было, но девушка и так поняла, что босс дает распоряжения насчет Виктории. Парень, не говоря ни слова, наклонился и подхватил тело на руки – легко и непринужденно; с лица его уже исчезло виноватое выражение, но сожаление или скорбь не проступили. Видно ему соотечественница внушала тоже не самые приятные чувства.

– Ты бы велел ее хоть как-то прикопать, чтобы звери не набежали, – подсказал ему полковник, – да и кардинала тоже.

– Так ведь зверей больше нет! – вскинулся Паоло, и тут же легкая краска – нет, не стыда, скорее недовольства оживила его бледное лицо. Итальянский босс снова превращался в жесткого расчетливого противника, – так ты знал!

– Знал, – согласился Кудрявцев, – и своего парня мы уже похоронили.

Итальянец прокричал несколько непонятных русским слов в направлении, куда скрылся Марио. Командир терпеливо дождался, когда кончится эта скорострельная тирада и продолжил: