Владимир Антонов - Дом на Дворцовой Страница 7

Моряки пили всё и в беспорядке, потому что спешили. Уже послезавтра снова начнётся служба. Тогда прощайте ржаные, пшенично-спиртовые и виноградные эликсиры счастья, превращающие в период отпусков и по выходным трезвую и опасную жизнь морских волков в спокойное плавание с любимой по тихой заводи. Разговоры моряков, совершенно справедливо считающих себя элитой вооружённых сил, к этому, в основном, и сводились: «… да, у них вооружение стоит, как на наших в начале века в японскую. Им в море высовываться не стоит. Их подлодкой взять или с воздуха – как два пальца… Давайте за товарища Сталина выпьем! Он знает, что делает. Только он один и понимает по настоящему, что такое флот для нашей страны. Да здравствует товарищ Сталин!..» – офицеры как один встали с поднятыми стаканами и дружно выпили за усатого гения и отца народов.

Гриша не принадлежал ни к одной из социальных прослоек, пирующих в вагоне-ресторане. Разговаривать ему было не с кем и не о чем. Он заказал на первое солянку, а на второе шницель с гарниром. Всё это он запил двумя кружками немножечко с кислинкой Жигулёвского пива ленинградского розлива. После чего отправился в свой вагон, чтобы поспать. Поспать Грише не удалось, потому что в купе он был не один. Двое его соседей «отдыхали» за разговором, запивая сказанное «Кизляром» – великолепным грузинским коньяком с дагестанским названием. Не так давно этот коньяк занял своё место на прилавках винно-водочных магазинов. Появление Григория собеседников не смутило. Их разговор продолжался, как ни в чём ни бывало. Терминология разговаривающих была необычной. Многих слов Григорий просто не знал или не понимал, поэтому содержание сказанного плавало вокруг головы, а вовнутрь неё не проникало. Наконец, смысл того о чём разговаривали его соседи начал проясняться. Оба были из бывших зэков, судя по всему – из воровского сословия. Разговаривали они на привычной им фене о делах повседневных и для чужого уха абсолютно не интересных. Они вспоминали былое и размышляли о будущем. А потом пригласили Гришу с ними выпить за компанию и ради природного воровского любопытства. Для того, чтобы Григорий понял о чём речь, они перешли на русский. Старшего из соседей его собеседник называл Лазарем, а тот, в свою очередь, обращался к молодому не иначе как Шама.

– Отличная феня. Я ничего не понял, хотя звучит убедительно, – сказал Гриша, присев поближе к откидному столику, на котором стояла выпивка. – Я сначала подумал, что вы на идише разговариваете. У меня в доме в соседней квартире евреи живут. Так я наслушался. Очень похоже на слух… – и пригубил грузинского.

Потом он рассказывал соседям про цыган и его дружбу с ними. Про дочерей и немного о работе, но в пределах, отдалённых от его сегодняшнего дела. Соседи в ответ охотно рассказывали лагерные байки и звали его на «дело». Немного охмелевший Гриша чуть было не согласился, но вовремя опомнился. Когда закончилась вторая бутылка коньяка, они легли каждый на свою полку и погрузились в тёплую реку сновидений.

Утром следующего дня поезд сделал пятиминутную остановку в Вологде, где нашего героя встречали.

– Ты, что ли, Григорием будешь? – вплотную к Гришке подошёл немолодой цыган. – На цыгана ты не больно-то и похож, прямо скажем. Хотя нет! – Что-то в тебе от наших кровей замешано. Бахо говорил, что до девок ты больно горяч. К цыганкам из моего табора не подходи, убью! Здесь не Ленинград. Не я, так кто другой из наших тебя уроет! – по выражению лица старого цыгана было видно, что он не шутит. Гришка насупился и хотел ответить резко, но в последний момент передумал и промолчал. Цыган выдержал паузу и потом продолжил: – Говори, зачем приехал. Мы тебя послушаем, а потом всё вместе и обдумаем. Не стал бы Бахо посылать к нам тебя по пустякам.

Прямо с вокзала они поехали на продуктовое хранилище, откуда производилось списание мяса. Дальше проходной Григорий не пошёл. Точнее, один из сопровождающих его цыган по имени Лёня сказал, чтобы он не ходил и ждал у проходной с деньгами наготове. А дальше всё пошло наперекосяк. Неизвестно откуда взявшийся начальник охраны потребовал, чтобы они «очистили» территорию около проходной. Затем вышел Лёня и сказал, что «там» этот ворюга – завбазой оборзел и запросил сумму, почти как за свежее мясо третьего сорта. Говорит, что у него и без нас есть, куда списанную тухлятину деть. За меньшее он рисковать не хотел. Дело-то подсудное! Но в этом случае вся затея становилась бессмысленной. Оставался вариант простой и проверенный цыганским сообществом неоднократно. Украсть! Начальник охраны всё ещё маячил поблизости. Было достаточно холодно, и он согласился на выпить по сто пятьдесят без единого вопроса и даже намёка на подозрение в подвохе. Кто ж зимой и в такой холод обманывает? Потом цыгане увезли его в табор отдохнуть, а Лёня с Григорием отправились на железнодорожную станцию «Вологда – товарная» договариваться о двух вагонах под загрузку на Ленинград. Договорились быстро. Подписей под договором не ставили, а денег не жалели. Вагоны отогнали в тупик, чтобы не привлекать внимания во время погрузки. Проблему «правильных» накладных на мясо говядины второго сорта цыгане решили, как всегда, гениально просто. Они изготовили фальшивые, но первого сорта качества, на бланках накладных «Зари Коммунизма». По документам получалось, что два вагона с грузом продовольствия из Котласа следуют транзитом через Вологду в Ленинград. Оставалось только не попасться во время вывоза товара с базы подводами на гужевой тяге. Чтобы этого не произошло, надо было отвлечь определённую часть личного состава вологодской милиции. В тот же вечер зазвонил телефон дежурного городского управления милиции. Приглушённый с оттенком нервозности голос проговорил в трубку: «Завтра будет нападение сразу на три сберкассы в городе, на какие – я не знаю. Предупредите ваших…». В трубке раздались короткие гудки.

Убедившись через своих людей в том, что там отреагировали правильно, как и ожидалось, все задействованные в «операции» цыгане поспешили на базу, в то время, как личный состав вологодской милиции сосредоточился на городских сберкассах. Теперь нужно было «нейтрализовать» двух сторожей, вооружённых кое-как. Это оказалось нетрудно. Был мороз. Соответственно, один и второй сторож были немного «вдетыми», чтобы не замёрзнуть и для пущей зоркости глаза. Мимо проходной шёл случайный человек. Он неожиданно остановился и попросил огоньку. Разговорились…, прохожий оказался добрейшей души человеком, и предложил сторожу – герою гражданской, немного скрасить службу. От хорошего самогона кто ж откажется!? Тем более, что охранять-то нечего, если по слухам всё давно уже списали, как протухшее и негодное: «Так, для проформы стоим тут с Агафонычем с ружьишками, чтобы воробьев отгонять…».

В самогоне оказалось совсем немного снотворного. После этого в назначенное время двадцать подвод подъехали к базе и приступили к планомерному вывозу говядины. Важно было не повредить замки и двери в хранилище, чтобы мысль о насильственном похищении не смогла прийти в голову никому. Пусть завбазы сам отдувается, если захочет заяву в милицию накатать. Мясо вывезли, но не прямо на товарную станцию, а сначала в табор, расположившийся сразу за восточной оконечностью города. Товару надо было «отлежаться» дней пять не меньше, и только потом – на погрузку на железнодорожную станцию, где в тупичке ждали вагоны. Через два часа всё было кончено. Мясо было вчистую списано по сроку годности. Его просто не стало. Его номинальная стоимость составляла ноль рублей и столько же копеек. Искать ценности, не имеющие никакой ценности или заявлять в милицию о пропаже этих ценностей не имело смысла. Это хорошо осознавали заведующий продуктовой базы и начальник охраны, к обеду следующего дня вернувшийся из табора.

«Заявишь – сам себя во вредители и запишешь. А дальше всё по сценарию с конечным пунктом назначения – Беломорский канал!..» – подумал расстроенный от упущенной возможности улучшить своё материальное положение, заведующий. От греха подальше был немедленно составлен соответствующий акт о списании с последующим уничтожением, как оно и должно было быть по правильному. Мясо в этот раз исчезло также и формально. А через две недели кооператор – заготовитель Григорий Козлов отчитывался в кабинете у председателя о проделанной работе. За вычетом всех расходов на оплату долевого участия цыганской общины г. Вологда и доставку товара в Ленинград, сумма составила девяносто пять тысяч советских рублей при максимальной на то время зарплате промышленного рабочего – сто семьдесят рублей в месяц!

7

Андрей Владимирович уже давно потерял счёт времени в разлуке с любимыми. Жизнь в спокойной и сытой Дании была размеренной и ленивой. Копенгаген немного напоминал Петербург своими каналами и набережными. Примерно через год после того, как ему удалось покинуть громыхающую катаклизмами Россию, о чём он не пожалел ни разу, он был представлен на одном из собраний ещё достаточно молодой женщине. Её звали Екатерина Александровна Дроздова. Ей удалось внести разнообразие в его холостяцкую жизнь. Время от времени Екатерине Александровне удавалось увлечь его то на природу, то в гости или в театр. Очень скоро их отношения переросли из дружеских в романтические. По прошествии полугода Андрей Владимирович, не потерявший в свои неполные пятьдесят мужской привлекательности, силы и обаяния, сделал Кате предложение. Она приняла это предложение и согласилась стать его женой. Обычно первую половину дня, часов до трёх, Андрей Владимирович проводил в Копенгагенском Королевском Университете. Там он состоял доцентом на кафедре естествознания. Устроиться на эту должность ему позволили его бывшие заслуги в развитии естественных наук, множество научных статей, монографий и рефератов, написанных им ещё в довоенное время, когда он состоял в Российском Географическом обществе. В определённых кругах его имя было известным и уважаемым. Дохода, который приносило преподавание географии на младших курсах университета, было достаточно для безбедной жизни холостяка. И даже – теперь женатого мужчины. Это, конечно, радовало, но беспокойство не проходило: