Олег Ёлшин - Охота на мамонта-2. Раскаленная крыша Страница 7

– А ну-ка утихли, лунатики! Быстро по нарам!

Голос шел из угла просторного холла, заставленного кроватями, где он увидел женщину, лежащую у окна. К ней были подключены провода и маленькие приборчики светились зелеными синусоидами. Женщина была без движения. Рядом с ней на кровати сидела точно такая же женщина. Он ее сразу узнал. Это была Евдокия. Люди в ночных сорочках, услышав ее возглас, замолчали и разбежались по кроватям. По-видимому, ее здесь уважали. Через мгновение коридор был пуст.

– Муромец, ты что ли? – воскликнула она.

– Ну, я, – ответил Илья.

– Иди сюда. Не обращай на них внимания – расшалились. Магнитные бури, что ли? У меня с ними строго. Иди, посиди со мной.

Илья подошел, сев на кровати напротив, где ворочалась какая-то женщина, не в силах уснуть. Она стонала, причитала, стирая рукой пот со лба:

– Ох, пролежни замучили, ох помереть бы скорей…

Женщина его не слышала и не замечала, да и он ей не мешал.

– Ну, как дела? Как здоровьице? – весело спросила Евдокия. – К тебе тут консиллумы водят. Не появлялся ты. Думала, уже разбудили.

– Нет, не разбудили, – проворчал он.

– Чего так? Проломили-таки черепушку?

– Нет, голова цела.

– Ну и просыпайся.

– Как?

– Наподдай своему, пусть не лодырничает, пусть идет и живет.

– Что я могу?

– Подумай. На что тебе мозги?

– Я не знаю… Ты знаешь, как это сделать? Ты видела, как это происходит?

– Каждый день вижу. Это ты там, как барин в своих хоромах разлегся, а люди тут живут, за жисть борются.

– Расскажи.

– Чего рассказывать? Вот, смотри.

Она огляделась, нашла глазами в противоположном углу холла старушку, которая сидела на кровати рядом со своим спящим телом и крикнула:

– Эй, Катерина?

– Что, Евдокиюшка? – отозвалась та.

– Иди-ка сюда. – Катерина покорно подошла. – Ты на ужин в столовой что ела?

– Макарошки ела.

– Макарошки, говоришь? – задумалась Евдокия, – а еще что ела?

– Все. Так больше ничего и не давали.

– Понятно. А на обед что ела?

– Бульончик. Хлебушек.

– И все?

– Еще лапшичку ела. С подливкой. А та мяском пахла. Вкусно! – закатила глаза Катерина.

– С подливкой? Мяском, говоришь? – весело заорала Евдокия, – ну и дура!

– Почему? – робко спросила Катерина.

– Потому что помрешь, – уже хохотала Евдокия. – Нельзя было эту подливку есть! Протухла давно. Уже месяц, как повар мяско с этой подливки домой упер. Сейчас же и помрешь! Прям во сне!

Старушонка нелепо дернулась, словно судорога свела ее тщедушное тело, подлетела к потолку и белым привидением устремилась к своей кровати. Мгновение, и она исчезла. А Катерина, которая спала тихим сном, застонала, подняла голову, присела, перекрестилась, потом встала и, что-то бормоча, медленно побрела по коридору.

– В туалет пошкандыбала, старая, – сказала Евдокия. – Ну как, Муромец. Наглядно? Все просто. И так каждый день – просыпаются, засыпают. А ты лежишь в своих хоромах, жизни не знаешь. С народом нужно быть, с людьми!

– Это всего лишь сон, – пробормотал он.

Вдруг в конце коридора послышались тяжелые шаги. Он замер, а Евдокия прошептала:

– Идет, карга старая.

А шаги все ближе. Они дотопали до угла холла, замерли и мертвая тишина.

– Не за мной ли, дорогая? – вдруг весело крикнула Евдокия.

– Спи, Евдокия, угомонись, – послышался утробный голос, – не сейчас, успеешь ишшо, спи… Чего расшумелись-то? А ну-ка, цыц. Чисто у вас. Сегодня убираться не буду.

И снова эти тяжелые шаги. Они удалялись, пока не затихли совсем.

– Кто это? – задал дурацкий вопрос Илья. Евдокия посмотрела на его бледное лицо.

– Так, уборщица. Техничка. Ходит тут, подметается, – отмахнулась она и задумалась.

– Ну, я пойду.

– Иди, Муромец, ступай, заходи еще. А своего буди. Нечего там на полатях лежать. Пинками его, чтобы знал… Чего сидишь? – вдруг захохотала Евдокия. – Боишьси? Да ушла она, значит, сегодня не придет… Ну, пойдем, провожу.

– Не нужно, – глухо сказал он и встал, – а ее низкий смех еще долго оглашал просторный холл, заставленный кроватями. И эти глаза людей-нелюдей, сидящих рядом, отражались желтым блеском в свете полной Луны. И тишина. Кромешная тишина…

8

Снова Ольга и Алексей сидели в его палате, слушая нейрохирурга. Как и в прошлый раз, он долго что-то говорил, приводил примеры, делал выводы. Речь его изобиловала сложными терминами, и они его не понимали. Наконец, не выдержала Оля:

– Вы меня простите, но, сколько еще это будет продолжаться?

– Сколько? – удивился врач. – Я же вам говорил – от шести часов…

– Шесть часов давно прошли, – вмешался Алексей. – А потом еще три недели. Целых три!

– Во-первых, не нужно так волноваться, – невозмутимо ответил врач.

– Как не волноваться? Мой муж в коме! – в отчаянии сказала Оля.

– Мозг – это сложнейший механизм, и его не так просто вернуть к полноценной жизни!

– Зато переломы успешно заживают, ему заменили суставчик, который прекрасно прижился, – вмешался врач местной больницы, который его наблюдал, он тоже находился в палате. – Скоро он сможет бегать! Дело за малым! Голова.

– Ну, коллега, здесь я с вами не соглашусь. Голова – это не ваши кости и суставы, так сказать. Голова – это голова, – со значением ответил нейрохирург.

– Но три недели! – повторил Алексей.

– Бывает и месяцы, бывает и…

– Что? – нервно воскликнула Ольга.

– Пока ничего.

– Что же нам делать?

– Ждать, – твердо ответил нейрохирург. – Кстати, по моим наблюдениям у него хорошая динамика. Мы имеем все шансы справиться с этим и очень скоро встать. А пока пусть лечит кости. Все равно нам бегать еще рано. Я прав, коллега?

– Абсолютно! – засмеялся тот.

– Алексей, я без вас проводил внеплановые осмотры, – тихо сказал нейрохирург, когда прием был закончен, и они встали, – делал необходимые инъекции, процедуры, хотелось бы получить за этот период, так сказать…

– Да! – ответил Алексей, доставая конверт.

– Уважаемый, прошло три недели, номер будем продлевать? – спросил врач больницы, когда нейрохирург откланялся.

– Номер? – удивился Алексей. – Ах, номер, никак не привыкну к тому, что это отель, пожалуйста, – и протянул ему конверт…

Весь этот разговор Илья внимательно на них смотрел, сосредоточенно размышляя. Наконец, врачи ушли, и Алексей с Ольгой остались наедине с ним. Вернее, с его телом.

– Невозможно! – воскликнула Ольга. – Они каждый раз говорят одно и то же.

– Успокойся. Все будет хорошо… Ну что, Илюха, – вдруг воскликнул он, глядя на больного, – доставил мне хлопот? Валяешься тут, а мне завтра нести квартал. Даже печать и ту не оставил.

– Что будешь делать? – очнулась от своих мыслей Ольга.

– Что делать? – засмеялся Алексей. – Уже сделал. Дубликат. И подписи подделал, все будет хорошо.

Он посмотрел на Илью, снова засмеялся и сказал:

– В следующий раз, дружище, когда будешь устраивать корриду на МАЗ, оставь, пожалуйста, шифр от сейфа. А то как-то…. Сам понимаешь!… Все, пойдем, Оленька. Поехали, я тебя отвезу. Тебе сейчас куда? – их голоса уже таяли в конце коридора, а Илья снова и снова удивлялся верности своего помощника. Такое бывает редко, – думал он. – За фирму можно не волноваться. Дело в надежных руках… Дело! – и перевел взгляд на ненавистное тело.

9

– Ну, чего? Поиграем? – веселилась Евдокия. – Кого еще разбудим?

Он теперь часто приходил ночью к людям, лежащим в холле на женской половине этажа. Зачем это делал – не осознавал, но одному в палате было невыносимо. Снова и снова думал, как ему разбудить самого себя.

– Давай, твоя очередь! Тренируйся! – продолжала Евдокия.

– Что это даст? Это всего лишь сон, – ответил Илья.

– Сон, не сон – делать что-то надо. Ну-ка, расскажи нашей Оленьке сказку на ночь. Уж больно сладко она спит.

Оленька, молодая женщина с переломом бедра после операции, лежала недалеко на кровати, предаваясь безмятежному сну.

– Ох, доиграешься, Евдокия, – не выдержала Оленькина тень, – вот проснусь, подойду к приборам и отключу тебя, будешь знать, как играть по ночам с людьми.

– Не подойдешь. Ходить-то не можешь! – возразила Евдокия.

– Подползу ради такого дела!

– Да ты ничего и не вспомнишь! Это же сон. Мало ли что может присниться, – засмеялась Евдокия.

– А если вспомню?

– Что же, грех на душу возьмешь, человека на тот свет отправишь?

Ольга задумалась: – Твоя правда, грех не возьму, а вот тебя проучить бы стоило.

– Так я же для дела. Вот, Муромца из комы вытаскивать нужно, месяц уже валяется. Пусть тренируется, пусть наблюдает, может, чего и поймет.

– Сама-то лежишь третий месяц, что же не проснешься?

Евдокия стала серьезной и проворчала:

– А мне вроде ни к чему.

– Почему? – спросил Илья.

– У тебя дочь! – добавила Оленька.

– Не ваше дело, – вдруг огрызнулась Евдокия. Потом все долго молчали. Наконец она произнесла: