Григорий Жадько - Провинциалка Страница 7

Урсула вернулась через минуту. Слова были лишние. Они обнялись. Общее горе сроднило их.

– Ну, я то?! Я то!? А ты?! Что им еще надо! Пойдем им в глаза поглядим!!! Что два покойника на этих портретах стоят жизни и карьеры молодой девушки. Они бы знали – в гробу перевернулись. Это дикость какая-то!

– Не стоит. Пустое. У меня талант огрести неприятности на самую прекрасную часть тела.

– Лиза! Ну, как же так?!!

– Урсула, Урсула, … милая моя Урсула. Не думаю, что если бы я назвала их, – результат был положительный. Уже ничего не жалко. Даже себя. Единственное что страшно – как мне в глаза сына смотреть. Я этого не перенесу, не представляешь как мне стыдно. Он так верил. Хоть не возвращайся.

– Тяжело! Надо снять стресс! Поедим пить шампанское! На доме есть три припасенных бутылки. Хочешь!?

– А поехали, мне уже все равно, – с отрешенным выражением лица согласилась Лиза.

Шампанского выпили только одну бутылку. Больше не влезло. Веселья не было и Лиза, извинившись, ушла.

Она шла под моросящим дождем. Зонта не было, и девушка думала обо всем. Наверно это не очень круто, идти вперед без какой-либо цели и вымокнуть в итоге как облезлой кошке. Да! Сегодня на улице даже чёрная кошка обошла ее стороной, видимо, решив, что с нее хватит.

Мысли! Мысли теснились в голове! – «Поражения, случались и раньше. Почему неудачи случаются всегда только со мной? Если это проклятие свалилась на мою голову, значит, я его заслужила. Оно не случится, если усердно работать?! Это общий постулат, который не работает в отношении меня. На меня всегда шлака с избытком».

По пути Лиза совсем замерзла и зашла в кофейню Дабл Би в Милютинском переулке. Ей понравился банановый капучино, но она пожалела денег и взяла классический. Хотела зубочисткой сделать на пенке рисунок, латте-арт, но так замерзла, что выпила сразу в два приема и, не согревшись толком, вновь вышла на улицу и побрела в сторону Мясоедовской.

Ей повстречались много людей, пара бездомных собак и несколько пьяных, один из которых похожий на интеллигента, сильно желал познакомиться.

– Вы такие очаровательные слова находите, – сказала Лиза в тон ему, но с издевкой. – Вам, судя по всему, очень трахаться хочется?

Пьяный обиделся и отстал.

А она давала какие-то крохи бомжам на улице, что просили у нее мелочи с честными прибаутками и просто так.

– Сделайте монеткой – шмяк! А то в горле – сушняк. … В башке – мутняк. В кармане – голяк. … А так всё – ништяк!

Один бомж был необыкновенный. Она дала ему характеристику: «гордый». Он наверно недавно оказался на улице, а через полгода станет как все, или не станет, – помрет раньше, в какой-нибудь московской подворотне от переохлаждения. А ведь раньше люди были другие, добрей, участливей, им было не все равно, кто упал рядом.

Осталось зарядки пять процентов на телефоне, и он отключился. Если бы у нее был такой телефон как у Урсулы, она бы всю дорогу слушала музыку. Весь плейлист… и ей не было так одиноко. Хотя вряд ли ей было бы весело. Она опустила ставший безжизненным телефон в сумочку и случайно нащупала флакон Nina Ricci «Love In Paris». «А я не люблю Париж, хотя ни разу там не была. И эти столичные лощеные проспекты. И сытых благополучных прохожих. Может их выкинуть – толку от них ни на грош. Хотя духи-то здесь причем!?»

Сумерки стали заволакивать улицы. «Кто сказал, что ты непременно станешь артисткой?» – говорил злой и посторонний голос. Но слушать его уже не хотелось. «Время лечит. Да! Лечит. Только ужасно долго и без наркоза». Дождь кончился, и появились звезды. «Ярких звезд в городе не бывает, а когда попадаются освещенные неоном витрины, они вообще исчезают. Если закрыть глаза можно представить, что ты совсем маленькая и у тебя все впереди. Еще не хватало свалиться здесь с температурой. Надо возвращаться». Девушка прибавила шагу, сбрасывая легкое оцепенение.

Конец ознакомительного фрагмента.