Иван Косолапов - Часть чего-то. Повесть первая Страница 7

– Ха, так вот кто тогда наговорил тебе всей этой бредятины, – всё-таки получилось вызвать хоть некий интерес у отца.

– Да? Я вот что-то не очень хорошо осознаю бредовость его слов.

– Он сумасшедший…

– Он проработал в Институте дольше тебя! – я немного повысил голос, и это возымело успех, ибо я действительно был прав. – И уж кто как ни он знает, каким образом за столь короткий час, вы сумели превратиться из обычного учебного заведения в огромного научного монстра, максимально приближенного к власти. Он уж точно знает, как передавать мысли и чувства внешне-канальным путём… Почему? Ах да, точно, это ведь он изобрёл данную технику передачи. И уж точно не он, нет-нет, смог впервые определить направленность «ветров» ноосферы скомбинировав их с внешними данными, просто коллинеарно поставив их направлению потока… – я опустил до этого в сарказме разведённые руки. В голове сильно пульсировало, но сейчас отступать было нельзя. – Пап, этот человек не будет врать по поводу того, что сам сотворил, и ты это прекрасно знаешь. Только вот, меня за ребёнка не держи.. и лучше всё-таки скажи, к чему вы стремитесь и как управляете стольким количеством демонстраций.. я, правда, хочу знать.

Я говорил как можно более мягко и доверительно, однако на Алмыкова старшего это впечатления не произвело. Он постоял недолго, грозно глядя на меня, после чего развернулся и, пробормотав что-то вроде «этот разговор бесполезен», пошёл прочь.

Я же предпринял последнюю попытку:

– Стой! Я ведь не сказал, что собираюсь как-то мешать вам! – отец остановился, прислушавшись. – У меня на это счёт как раз другие планы…

Встав с подоконника, я вежливо улыбнулся, разведя руки, и посмотрел на полностью обернувшегося мужчину, глядевшего на меня с ухмылкой.

– И какие же, если не секрет? – спросил тот.

– Поверь, уж точно ни каким-либо боком вас останавливать…

Немного посмеиваясь, папа прошёл к кровати. Сев на неё, он продолжил:

– Понимаешь ли… Большинство – создает правила. Неважно, кем ты являешься, какой чин имеешь… Против массы, ты – ничто. Конечно же, если только ты не пользуешься уважением у народа, ибо людьми деньги движут с неохотой.. а вот признание. В этом случае тебе ничего не угрожает. Однако, где зарождается вся воля толпы? Нет, не совсем в душах или сердцах, аха, в раде, суде, совете либо же еще где думают вовсе не сердцем или душой, а мозгами. Вот и человек понимает, что его нечто не устраивает также, головой. В этой ситуации как раз-таки и создаётся главный парадокс, ведь, вроде бы, если человек уважает и лелеет власть, что развернулась над ним, зачем ему что-то менять? Понимаешь ли, в такой ситуации уже работают два строго перпендикулярных друг другу отрезка чувств и эмоций, берущих своё начало в одной точке, но распространяющихся в разных плоскостях. А именно два лагеря, один из которых рад всему, а второго многое не устраивает. Они подобны двум ветвям параболы, комбинируя которые создаётся чистая константа. То есть, они уравнивают один другого. Поэтому ничего и не происходит, однако и ясно что нечто не так… И это нечто видит кто-то, у кого есть возможность всё исправить. Нет, не мы, а те, кто нам, как бы это прозаично не звучало, платит. Ибо раньше на людей воздействовали посредственно, внешне. Теперь это можно делать на прямую, так почему бы и нет? Особенно когда творится всё на благо. Это заплесневелое общество псевдодемократов и лжеджентельменов надо менять, так как на престолах главных сидят вовсе не те, кто этого достоин. Поэтому надо что-то делать… Вот мы и делаем.

– Ага.. посылая в ноосферу мысли других, ради собственного обогащения… Так что ли? – сказал я, потирая подбородок, после переваривания лекции отца.

– Хаха, не совсем. Знаешь, человек уже давно не принадлежит сам себе. Телевидение, работа, учеба, весь окружающий социум подстроен под то, чтобы вершить людскую судьбу без его участия и ведома. В конце концов и получается так, что сформировывается представление о жизни совсем не то, что грезилось сперва… Мы же хотим это исправить.

– В смысле?

– Ну-у… Не знаю, может быть ты слышал о такой вещи, как «золотое общество». Полмиллиарда, может миллиард людей, представляющих из себя понятие человека как такового. В наше время людей, способных, взглянув во тьму, лицезреть в ней целый мир, используя лишь мелкую толику воображения, не так много… Культура вершится не ими, а неким необразованным сбродом, чего быть никак не должно. Вот мы и очищаем общество: ввиду всех этих революций из народа выйдут те, кто больше всех умён, находчив, справедлив, силён…

– Жесток… – слабо предложил я, побаиваясь продолжения.

Отец на мгновение остановился, посмотрел на меня, после чего, ухмыльнувшись, сообщил:

– Не-ет, жестокость видна сразу, и её мы будем искоренять, а вот истинные таланты останутся. Погибшие же – это просто те слабые, которые и не нужны «золотому» социуму. Те же, кто выживет, но ничем себя не обозначит, останется влачить своё существование на заводах и так далее… В конце концов, ха, тем, кто «живет» нужно достойное обслуживание…

– А разве это банально не похоже на фашизм и геноцид?…

– О-о, отнюдь. Мы не будем смотреть на расовые качества, либо же физиологические составляющие, просто мы делаем то, что человечество хочет сделать уже долгое время… Просто ему не хватало.. смелости. Однако мы нашли этот пусковой механизм, так почему бы не попробовать?…

Алмыков старший завершил свой рассказ и серьезными (даже в чем-то хмурыми) глазами посмотрел на меня, ожидая реакции.

– Просто подстраивая координаты под ноосферный поток и посылая желания тех, кто побогаче, по гиперболической траектории… – еле слышно я и вопросительно взглянул на папу: – Так?

– Хэ, вроде того.

– Да-а, тогда неплохо получается. Вершите свои намерения чужой дланью, да еще и деньги гребёте, оставляя руки чистыми… Воистину, делаете невозможное.

– Эх… – мой собеседник поднялся с кровати и пошёл вперёд. – Не уверен, правильно ли я сделал, что всё это тебе поведал, но, – отец взялся за моё плечо, проходя мимо, – теперь только тебе решать, что делать с данной информацией. Однако настоятельно тебе рекомендую, не мешать нам, ибо я не хочу увидеть своего сына в могиле раньше себя.

Затем он зашагал дальше. Я же остался стоять на месте, подсознательно я уже всё для себя решил, осталось только набраться смелости озвучить мой ответ.

В конце концов, во многом их цель имела своё право на немалый смысл и свою правильность. Всё-таки люди уже действительно не так величественны, как ранее. Конечно же, нас много, неимоверно, однако в этом и проблема, ибо в большинстве случаев важно качество, а не количество. Да, мы уже заселяем и другие планеты, однако делают это действительно одарённые люди, но и то на базе давно исчезнувших гениев прошлых лет… Всё же человечество в некотором смысле превратилось в сборище копированных кукол, просто существующих на шее у государства. Жизнь их давно им не принадлежит, ими сотни лет управляют те, кому это выгодно… А они, даже замечая это, просто вновь поддаются чужой идеологии, решая что так правильно, и по которому кругу отдают своё жалкое существование в руки других, более сильных существ… Как-никак это надо было как-то менять.

– Постой! – выкрикнул я и обернулся к отцу лицом. – Я принял решение…

Озвучивая ответ, я улыбнулся, про себя думая, что никогда особо хорошими делами.. не отличался…

OPEN 1…

Часть вторая

Поиск Правды ни к чему не приводит, но от этого меньше желать Её не будешь. Потому люди и идут зачастую на отчаянные меры.

Глава 1

Насколько бы ни был стойким человек, сколь долгий час он бы ни мог терпеть те или иные проявления характера внешней среды, почти абсолютно абстрагировавшись от комфорта, ему всё равно надоедает подобное… Да, он свыкается, но рано или поздно он осознает, что данное ему обрыдло. Каждодневная слякоть и мерзлота воздуха вокруг, заставляющая проснуться ещё до того, как будут разомкнуты веки. Ежесекундные пререкания носа по причине крайней зловонии, что источает мир, в данный момент окружающий столь терпеливую личность. Или же это ежеминутное созерцание грязи в ее исконном виде – той жижи либо рвотного, либо ярко-коричневого, либо иного кислотного да других оттенков…

С этим свыкаешься, но оно не оставляет физиологическое восприятие ни на мгновение, словно мелкий, щекочущий разум колокольчик, частенько звеня, заставляя скривиться про себя от омерзения. А когда никто не видит, то гримасу чистейшего отсутствия удовольствия волей-неволей, а выстраиваешь и физически.

Алина так и поступила, вновь ощутив запах протекающих чуть нижу сточных вод. Не сказать, что её никто не видел в данный момент. Нет. Она была на виду ещё пяти людей. А вот её лицо, что лбом утыкалось в предплечья сомкнутых и положенных на колени рук, не мог узреть никто. Посему и посмела она сие подобное слабоволие.