Александр Филиппов - Возврати его в преисподнюю. Сказка Страница 7

Улочка была пустынной, только кое-где на поросшей травкой обочине копошились куры, гуси да утки. Иногда какой-нибудь гусак, потревоженный чужеродным здесь, нарушившим сельскую тишину лимузином, грозно вытянув шею, с гоготом бросался в атаку, держась, впрочем, на расстоянии и не попадая под колёса, шуршащие гравием дорожного полотна.

Вскоре тёмно-зелёная полоса, маячившая на горизонте в дальнем конце улицы, приблизилась, превратившись в стоящий плотно, стеной, сосновый бор.

– Ну, дорогой Глеб Сергеевич, – повернулся нотариус к пассажиру, – въезжаем, так сказать, в ваши родные теперь пенаты! Готовьтесь к перемещению во времени. В девятнадцатый, а может, и в восемнадцатый век!

И, решительно крутанув руль, свернул на отходящую от главной улицы совсем уж узкую дорожку в одну колею, под сень огромных, высящихся до неба корабельных сосен, ведущую в сумрак бора, в самую, как показалось Дымокурову, чащу.

– Кстати, Глеб Сергеевич, – заметил нотариус, до того внимательно следивший за грунтовой дорогой и старательно объезжавший ямы и лужи, образовавшиеся здесь в распутицу. – В завещании о наследстве есть пара закавык, оговорок, которые вам надлежит соблюсти. И которые… э-э… несколько усложняют дело…

– Налоги? Долги какие-нибудь? – живо поинтересовался отставной чиновник, давно убедившийся на собственном опыте, что бесплатных пирожных в нашей жизни не бывает, и за каждую удачу, подарок судьбы всё равно в конечном итоге приходится чем-то платить.

Поверенный покачал головой.

– С финансовой стороны – никаких проблем. Одна оговорка в завещании требует, чтобы наследник – то есть вы, до вступления в полные права наследства прожили в усадьбе не менее шести месяцев безотлучно…

– Есть и вторая? – насторожился Глеб Сергеевич, уверенный в том, что с первой как-нибудь справится. Если его не будут пугать по ночам призраки…

И усмехнулся своим нелепым опасениям.

– А вторая заключается в том, – продолжил нотариус, – что в усадьбе Василисы Митрофановны проживает… э-э… некая хозобслуга. Челядь, обитающая там с незапамятных времён. Живут эти люди во флигеле на заднем дворе, и занимаются всеми хозяйственными работами… В завещании оговорено, что они должны оставаться при домовладении и впредь.

– И много их? – нахмурился Дымокуров.

Его робкие мечты о сельском уединении начинали рассыпаться в прах. Но, с другой стороны, жить в сельском доме, вести хозяйство горожанину в одиночку вряд ли по силам. Там, небось, и огород имеется, а может быть, и живность какая-то. Куры, например. Или вовсе – корова. Сам-то он понятия не имеет, с какого бока к ней подходить…

– Четверо… кажется, – не вполне уверенно сказал нотариус. – Подозреваю, что я не всех видел. Они мне на глаза старались не попадаться. Как инопланетяне – в контакт неохотно вступают. Видел я там старуху безумную по всем признакам, мужика дикого вида – то ли уголовник бывший, то ли бомж. А скорее всего, и то и другое, вместе взятое… Два парня лет эдак тридцати, весьма придурковатого вида – то ли внуки, то ли дети старухины. Потом домоправитель есть, мужчина в преклонных годах, горничная, она же кухарка, лет сорока… Ну, эти, похоже, вполне вменяемы, а домоправитель, Еремей Горыныч – так вообще мурый тип. Себе на уме, из него лишнего слова не вытянешь…

– Они что ж там, в этом доме прописаны? – полюбопытствовал Дымокуров, успокаивая себя тем, что от этой хозобслуги ему, как собственнику, со временем удастся избавиться.

– Я попытался было выяснить у них. В каких… э-э… родственных, или трудовых отношениях они состояли с покойной – да где там! – продолжил в сердцах нотариус. – Шарахались от меня, как от чумного. Бормотали что-то невразумительное… Хотел регистрацию по месту жительства, прописку, то есть, у них посмотреть – они паспорта мне так и не предъявили. В домовой книге некие люди, как постоянно проживающие, отмечены, но то записи ещё тридцатых годов прошлого века. Те домочадцы давным-давно уж поумирали. А эти… Как они умудряются без документов, пенсий, паспортов существовать, как полиция ими до сих пор не заинтересовалась – ума не приложу!

– Может, они нелегальные мигранты? Беженцы какие-нибудь? Обличьем-то – не азиаты? – предположил Глеб Сергеевич.

Нотариус пожал плечами.

– Внешность вроде славянская. Хотя чёрт их знает. Может, и впрямь переселенцы из республик бывшего СССР, Средней Азии, например… Или беженцы с Украины… Да вы не расстраивайтесь, – глянув на озаботившегося разом собеседника, успокоил нотариус. – Вот вам визитка моя, – протянул он тиснёную золотом карточку, – там все контакты – адрес конторы, телефоны. Обращайтесь. Зарегистрируем право собственности в Росреестре, натравим полицию, судебных приставов – и вытурим в два счёта всех с незаконно занимаемой площади!

Дымокуров с благодарностью спрятал визитку в нагрудный кармашек рубашки. Наверняка пригодится!

– А пока… – продолжил нотариус, – нет худа без добра. Не один проживать будете. Там, кстати, большое хозяйство имеется. За ним тоже пригляд нужен… – И, склонившись к собеседнику, добавил вполголоса доверительно. – Месторасположение усадьбы уж больно уединённое. Я, честно говоря, и днём-то там находиться побаиваюсь. Всё время не по себе как-то… А уж ночевать – один в доме, в этой лесной глуши, где за окном то ли волки, то ли нечисть какая-то воет, – ни по чём не останусь!

Отставной чиновник, до того отвлёкшийся разговором, сквозь окошко автомобиля огляделся вокруг. Машина словно по тоннелю ехала – так плотно к дороге стояли сосны, так смыкались непроглядно их макушки где-то высоко-высоко, застилая небо, отсекая живительные солнечные лучи, сея окрест прохладу и сумрак. Будто вечер внезапный, раньше времени, наступил. Действительно жутковато!

6

Впрочем, усадьба, ждавшая их в конце примерно километровой по протяжённости лесной дороги, больше походившей на широкую пешеходную тропу, оказалась вовсе не мрачным, хотя и уединённым строением.

Располагалась она на большой поляне, и солнца здесь было вполне предостаточно. Лес отступил на сотню-другую шагов кругом, и замер в отдалении, снова сомкнув ряды, будто на страже.

Возникшее перед ними строение Глебу Сергеевичу понравилось неожиданно. Дом оказался именно таким, каким ему и представлялись канувшие давно в небытие подобные помещичьи усадьбы.

А ещё вдруг стала распирать неизвестно откуда накатившаяся спесивая гордость. Он-то, оказывается, в отличие от всех этих выскочек, кухаркиных детей, точнее, теперь уже внуков и правнуков, представителей элиты, пребывающей ныне у власти, не какой-нибудь временщик без роду и племени. Вот его родовое поместье, дворянское, можно сказать, гнездо!

Одноэтажное, рубленное из огромных, в два обхвата стволов лиственницы, здание. С широко раскинувшимся, словно два крыла распростёртых, фасадом. С крыльцом по центру, из грубо отёсанного дикого камня, в десяток ступеней, сложенным, с деревянными, затейливой резьбы, колоннами, подпиравшими балкончик, выходивший с мансарды. С окнами без ставен, украшенными узорчатыми наличниками, свежевыкрашенными в ярко-зелёный цвет.

Всё это вовсе не ветхое, а крепкое, на века, строение венчала добротная крыша, кровельным железом покрытая. С башенкой посередине и круглым оконцем, на манер корабельного иллюминатора, глядя из которого наверняка хорошо обозревались окрестности – площадка перед домом, заросшая коротенькой, то ли выстриженной заботливо, то ли от рождения куцей, вроде густой щетинки, травкой. Чугунного литья двустворчатые ворота, сейчас открытые наверняка в ожидании гостей, настежь. К воротам вела присыпанная гравием дорожка с площадкой для стоянки автомобилей, и с деревянными, почерневшими от времени, врытыми в землю столбами – коновязью, не иначе, сохранившейся до нашей поры.

Сердце Глеба Сергеевича забилось радостно.

Много лет, едва ли не большую часть жизни, проведя в унылых, заставленных безликой канцелярской мебелью, кабинетах, он лишь в тайных, робких мечтах мог представить себе, что когда-то вырвется из душного, прокалённого зноем летом и промороженного зимой города. Поселится на природе, в лесу, на берегу тихой речки, густо поросшей по берегам ивой да тальником, с нежными лилиями, обозначающими места глубоченных омутов…

Да и кто из горожан, ошалевших от постоянной круговерти дел, тревог, наваливающихся всё тяжелее семейных и служебных проблем, скопившихся долгов, неподъёмных кредитов… кто из нас, положа руку на сердце, не мечтал в минуты усталости и отчаянья о таком вот неторопливом, ни к чему не обязывающем, житье-бытье?!

Но и тогда грёзы Дымокурова дальше пригородной дачи в тесном окружении подобных же, домиков, не простирались…