Татьяна Батенёва - Внучка, Жук и Марианна (сборник) Страница 7

Виктория Никифоровна властно распоряжалась ходом церемонии, по всему было видно, что ей это и не впервой, и в утешение. Она же сунула Кате в руки тарелку с кутьей, завязанную в белый платок, скомандовала, когда отъезжать на кладбище, когда опускать гроб и закапывать…

Кате казалось, что все происходящее с ней уже было, хотя точно знала, что на похоронах отца и мамы было все по-другому, а на похороны дедушки она и вовсе не попала – была на практике за границей, и ее решили не вызывать. Но тут и деревенское кладбище с его разношерстными и наивными памятниками и крестами, и соседские старушки, и яркий июньский день – все это как будто бы уже было с ней, но как-то в стороне. Словно в старом кино.

Поминки тоже прошли по краю сознания, как будто ей кто-то рассказывал о них. Какие-то люди вставали с рюмками в руке, произносили речи, выпивали, за ними вставали следующие… Почти никого она тут не знала, но понимала, что ее знают все, исподтишка показывают на нее друг другу и, прикрыв рот ладонью, что-то рассказывают про ее жизнь, родителей, про то, что редко и ненадолго приезжала к бабушке.

«Молодые, они все такие, не помнят про стариков», – читала она по глазам шепчущихся. Хотелось сказать, что это не так, что она никогда не забывала бабушку, часто звонила и писала, посылала деньги, но все эти оправдания и ей самой казались жалкими и ничтожными. На самом деле бабушка жила все последние годы без нее, пока она решала свои многочисленные, казавшиеся важными и такие не важные сейчас проблемы…

Наконец, после очередной речи все как-то дружно встали и пошли на выход. Катя растерянно встала у стеклянной двери кафе, кивая и пожимая протянутые руки. Какой-то пьяненький дедушка долго обнимал ее, роняя слезы на свой пыльный пиджак. Две женщины гремели тарелками, собирая недоеденное со столов – все это было каким-то само собой разумеющимся. Катя машинально тоже стала было собирать со столов домашние скатерти.

– Вы не суетитесь, все сделают и без вас, – тихо сказал подошедший к ней Николай, вынимая из стиснутых пальцев кипу грязных салфеток, на которых бабушкиными руками были вышиты какие-то цветочки и вензеля. – Вы останетесь еще или сразу уезжаете? В смысле, в Питер?

– Я не знаю, – неуверенно сказала Катя, не очень хорошо сама понимая, что говорит. – У меня вообще-то отпуск, взяла с бабушкой побыть…

– Ну вот и хорошо, – ответил Николай. – Значит, до девяти дней останетесь.

– Да-да, конечно, – заторопилась Катя, только сейчас вспомнив, что положено еще отметить поминки и на девятый, и на сороковой день.

– Я зайду попозже, собаку покормлю, а то ее, наверное, и вчера не кормили? – полуспросил Николай.

Катя опять с удивлением вспомнила, что да, не кормила Жука, да и кошку тоже.

– А чем покормите? – беспомощно спросила она. – Наверное, надо им сухого корма купить, что ли?

– Не беспокойтесь, найдется чем, вон на тарелках сколько добра осталось, – слегка усмехнулся Николай. – Сухой они вряд ли будут, не приучены в деревне.

Заговор дворовых

Жук сильно удивился, когда Сосед принес ему целую кастрюлю всякой всячины. Он уже было совсем приуныл, поняв, что и сегодня еды не дождешься. Сосед поставил на крылечке и блюдце с молоком – ясное дело, для Марианны.

Она тут же материализовалась из вечернего воздуха, покрутилась у блюдечка. Молоко она не любила, предпочитала сметану, но где уж было Соседу догадаться… Марианна без особого желания полакала молока, испачкав подбородок и фибриссы. Теперь придется целый час вылизываться, с неудовольствием подумала она, то ли дело сметана…

Жук ополовинил миску, уделив особое внимание колбасным шкуркам, хозяйственно прикинул, что и на завтра еще много осталось, носом задвинул миску подальше под сарай – а то много тут всяких ночью шляется, всех не накормишь! Почесал бока, раскидал попросторнее сено в будке и совсем уже было улегся на ночлег, как вдруг увидел в сумерках фосфоресцирующий кошачий взгляд.

– Тьфу ты, Мариванна, напугала, – взбрехнул он. – Чего тебе на ночь глядя?

– Все дрыхнешь? – вопросом на вопрос ответила кошка, внимательно оглядываясь по сторонам. – Ждешь, пока на улицу выкинут?

– Ну вот, – заныл Жук, – только поел в первый раз за два дня, спать собрался, тебе бы вечно настроение испортить! Может, еще не выкинут…

– Есть мысль, – заговорщицки прошептала кошка. – Надо бы обсудить…

– Давай! – загорелся Жук, уж в чем в чем, а в превосходстве Марианны по части мыслей и других подобных штук он и не сомневался. Умна, зараза!

– Внучку надо оставить здесь! – отрезала кошка.

– Это как это? – выпучил глаза пес.

– Замуж отдать, – сыто промурлыкала Марианна.

– Замуж? – обалдел Жук. – За кого это?

– За Соседа, – так же сыто продолжала кошка.

– Дак разве ж он женится? – свесил ухо Жук. – Он же… как это… холостяк?

– Да какой он холостяк! – возмутилась Марианна. – Женат был, сыну сейчас двенадцать лет. Только жена от него четыре года назад к другому ушла и ребенка забрала. Когда он на войне был.

– Да ну? – изумился Жук. – А Бабушка никогда не рассказывала.

– Вот еще, тебе не рассказывала, а я точно знаю, он сам при мне ей говорил, – высокомерно сказала кошка. – Правда, только один раз, но Бабушка ему тогда сказала, чтобы он не горевал, что главное – ребенок, его интересы.

– А у ребенка у нас какие интересы? – деловито спросил Жук. – Охота, рыбалка, футбол, велик?

Его любопытство было не праздным. Конечно, про охоту и рыбалку он сказал для красного словца. Дедушка, прошедший большую войну, был убежденным пацифистом, ни охоты, ни рыбалки не признавал и Жуку не разрешал охотиться. О радостях рыбалки пес знал только по опыту соседских ребятишек, которые часами сидели на берегу хилой деревенской речки с самодельными удочками. Жук, когда было свободное время, тоже посиживал рядом, с любопытством шевеля рыжими бровями, когда на берег вылетала серебристая рыбка. Весь улов составляли эти неказистые рыбешки-ротаны, которых ели даже не все кошки – Марианна, к примеру, брезговала.

Зато Жук был фанатом футбола, блестяще ловил любой, самый крученый мяч, если ему доверяли ворота. Беда была только в том, что мячик ему был нужен особый, спущенный или прокусанный – только так он мог схватить его зубами. Но деревенские ребята не хотели жертвовать своими мячами. А его собственный резиновый, подаренный когда-то Бабушкой и изгрызенный до состояния решета, уже отслужил и доживал свой век на почетной пенсии под крылечком. Но Жук не оставлял мечтаний о карьере знаменитого вратаря. Впрочем, он живо интересовался и техникой – велосипедами, мотоциклами, автомобилями, обгавкивал их, когда проезжали мимо, а когда получалось вырваться за ворота – долго бежал рядом, взрывая пыль на обочине и разглядывая сверкающие чудеса на колесах… Но благоразумно считал, что в автомотоспорте ему ловить нечего. А вот новый партнер по футболу…

– Болван! При чем здесь футбол? – зашипела Марианна. – Интересы, в смысле, чтобы не нервировать его и не рвать от матери к отцу и обратно. Что он уже привык к новому отцу, и не надо ему эти… стрессы устраивать!

– Вот и врешь! – радостно гавкнул Жук. – Сама говорила, стресс – положительный, то есть хороший!

– Сам врешь, – зашипела Марианна. – Стрессы, они и плохие бывают, отрицательные, понял!

– Ну-у, – удивился Жук. – Как это у них все сложно: то положительные, то отрицательные, башку сломаешь!

– Надо его на Внучке женить, вот что. Тогда она здесь останется и нас оставит! – авторитетно заявила кошка.

– Ну да, разве ж это просто – женить? – не поверил пес. – У них же как-то сложно все, не то что у нас. Или даже у вас, хоть вы и воете на крыше целый месяц, как идиоты, – не упустил он возможности подкусить кошку.

– Ф-ф-ф! – Марианна шлепнула по носу Жука лапой с отточенными коготками.

– Ой-ей-ей! – заскулил пес. – Чего дерешься, больно же!

– А ты не бреши ерунды, слушай лучше! – осерчала Марианна. – Внучка в доме еще побудет, поживет неделю-другую. Надо сделать, чтобы она без Соседа тут шагу не могла ступить. Они оба молодые, свободные, наверняка он девушку пожалеет, а она, если узнает его получше, проникнется… А там и влюбятся, возможно… Во всяком случае это для нас шанс, понял?

– Понял! – с готовностью гавкнул Жук, хотя на самом деле ничего не понял. – А чего делать-то?

– Ну, этого я пока не знаю, – задумчиво сказала кошка. – Но буду думать…

– А, сейчас, значит, ничего не надо делать? – расслабился Жук. – Тогда, Мариванна, я посплю, ладно? А то наелся, в сон клонит…

– Вот деревенщина, лишь бы пожрать да поспать! – пренебрежительно фыркнула Марианна. – А еще раз назовешь Мариванной, зенки выцарапаю, понял? Ма-ри-ан-на, понял?

– Понял-понял, – пробормотал Жук, проваливаясь в сладкий сон. Перед помутившимся его взором возникла Бабушка. Она потрепала его по голове ласковой рукой и дала огромный кусок, чуть не полбатона, сырокопченой колбаски… Жук уснул счастливым.