Михаил Андросов - Вольные упражнения (сборник) Страница 8

– Прекрати! – такое высказывание Тане явно не понравилось, глаза её гневно сверкнули. – Дурак!

Халиков надулся и опустил голову.

– Сдашь ты свою алгебру! – немного погодя добавила Таня. – Вместе заниматься будем. Мне ведь тоже девятый класс как-то заканчивать надо.

– Ты согласна помочь мне в этом неблагодарном деле? – Халиков понял, что казнь его, похоже, отменяется… во всяком случае, откладывается.

– Помогу, конечно! У меня теперь времени свободного хоть отбавляй. Целое лето сиднем дома сидеть. Весело?

Такой расклад дел явно приподнял Халикову настроение. Он даже пообещал принести ещё пачку книг. Тане едва удалось его уговорить не превращать палату в библиотеку.

Теперь у неё появилась возможность потихоньку наверстать пропущенный курс литературы, а заодно и окунуться в увлекательный мир произведений известных писателей. На экзаменационном сочинении это, безусловно, должно помочь.

Упражнение второе

Серая «Волга» с шашечками такси свернула с улицы во двор, обогнула одну типовую пятиэтажку, вторую и затормозила у крайнего подъезда.

– Ну, вот мы и дома, – Наталья Евгеньевна расплатилась с таксистом и, подхватив увесистую сумку, вылезла из машины. – Славик, ну что же ты сидишь, встречай нас!

Со скамейки у подъезда спрыгнул невысокий коренастый мужичок с хорошо заметным пивным животиком, короткой стрижкой и крупной залысиной на голове. Откинув в сторону недокуренную сигарету, он заторопился к машине.

– Извини, Наташа, задумался, – попытался оправдаться он.

Задняя дверца «Волги» распахнулась.

– Здравствуй, Танюша! С возвращением! – приветливо улыбнулся он и выставил вперёд руки: – Запрыгивай.

Тане в нос ударил терпкий запах табачного перегара.

– Это кто? – с недоумением спросила она, окинув незнакомого ей мужчину недоверчивым взглядом.

– Ну, это же Вячеслав Алексеевич, Танюш. Дядя Слава. Я тебе не раз говорила о нём, – послышался мамин голос.

– Можно просто: Слава, – добавил мужичок. – Давай, Танюш, прыгай. Не стесняйся.

Выбирать не приходилось, и Таня перебралась с сиденья машины на протянутые руки дяди Славы.

– Ох, какая ты лёгкая! Пушинка прямо, – постарался пошутить дядя Слава. Он поднял Таню и на руках понёс её к подъезду.

– Смотри не надорвись, – сквозь зубы процедила Таня в ответ. Ей сразу не понравилась искусственная, словно приклеенная улыбка дяди Славы, торчащие из его широкого носа острые волосинки, его залысина, и, главное, она не переносила запаха табака.

В течение всего подъёма по лестнице Таня старалась не смотреть на дядю Славу, а нарочно оглядывала стены подъезда, как будто на них можно было прочитать что-то интересное.

Когда они достигли двери квартиры, а это был четвёртый этаж, дядя Слава уже изрядно вспотел. Мышцы на его руках подрагивали, он на каждой ступеньке пыхтел, словно паровоз, и запах табака от этого стал просто нестерпимым.

– И сколько же сигарет в день ты выкуриваешь? – внезапно нарушила молчание Таня, пока Наталья Евгеньевна возилась с дверным замком.

Дядя Слава явно не ожидал такого вопроса в самом начале знакомства.

– Ну… по-разному бывает… иногда штук десять в день, иногда пятнадцать. Когда день сложный выходит – могу и пачку выкурить. А что?

– Вот когда не будет ни одной, – не замедлила Таня с ответом, – тогда, возможно, женщинам будет приятно покататься у тебя на руках.

От неожиданности дядя Слава поперхнулся и разразился громогласным кашлем. Тем не менее, он внёс Таню в квартиру и усадил в комнате на диван.

– Таня! – всплеснула Наталья Евгеньевна руками. – Ну, прошу тебя, будь немного сдержаннее. – Она повернулась к дяде Славе: – Я говорила тебе, у девочки сложный характер. К ней подход нужен… особенно теперь. А ты заладил своё: «Нормально, нормально».

– Да ладно, всё в порядке, – дядя Слава кое-как откашлялся и побежал в ванную умываться.

– Так что «теперь»? – раздался из комнаты Танин голос. – Что ты имела в виду под этим словом?

Наталья Евгеньевна вошла в комнату:

– Танюша, прости, пожалуйста. Я забыла тебя предупредить, что дядя Слава нас встретит. Но придержи пока свои претензии, прошу. Сегодня такой замечательный день: ты наконец-то вернулась домой. Мне так не хватало тебя все эти дни, Таня, если бы ты знала. Мы сейчас посидим все вместе, чаю попьём. Будь немного сдержанней. Хорошо?

– Хорошо, мам. Если только Слава не будет здесь больше курить!

– Хорошо, не буду! – донеслось из ванной комнаты. До боли знакомая комната. Такая родная, с одной стороны, и такая чужая, с другой. Здесь всё было по-прежнему: письменный стол у окна, за которым Таня делала уроки, книжный шкаф со старыми, наверняка покрытыми пылью книгами, зелёные обои с незатейливым рисунком, выцветшие занавески, которые сейчас были задёрнуты так, что дневной свет проникал в комнату лишь узким лучиком. Всё та к же над столом висели Танины медали, дипломы и фотографии выступлений, рядом над телевизором – медная чеканка с изображением горного пейзажа. Всё тот же на потолке светильник с тремя жёлтыми плафонами, один из которых треснут. Всё так, будто Таня только сегодня утром уходила в школу, а сейчас вернулась. И одновременно что-то здесь было по-другому. Таня не смогла сразу понять, что именно, но когда она увидела рядом с письменным столом, там, где раньше стоял её стул, инвалидное кресло, точно такое же, как то, на котором Таня последние недели перемещалась по больнице, всё сразу стало понятно.

По спине Тани пробежал холодок. Предательски заныла поясница, давая понять, что до полноценного восстановления ещё очень далеко.

А она так надеялась, что все эти громоздкие корсеты, капельницы, шприцы, инвалидные кресла останутся в стенах больницы, а сюда в дом не проникнет ни один из этих изрядно надоевших медицинских предметов. Хотя реально она понимала: такое невозможно. Она всего лишь перешла со стационарного лечения на амбулаторное, и поэтому забыть про процедуры, лекарства и препараты не получится. Даже сейчас на Таню был надет фиксирующий корсет. Правда, на сей раз он лёгкий, эластичный, одним словом, удобный: не всегда вспомнишь, что он на тебя надет. А если сверху ещё накинуть свитер или курточку – его вообще заметно не будет. Оставалось лишь догадываться, какими усилиями мама ухитрилась его раздобыть.

– Видишь, Танюш, мы тут немного мебель потеснили, чтобы тебе было проще перемещаться, – мама вновь появилась в комнате. – Ой, а что же это ты впотьмах сидишь?

Она подошла к окну и раздвинула шторы.

Действительно, теперь Таня поняла, что ещё было в комнате необычного: вся мебель плотно придвинута к стенам. Ничего не выпирало, не выступало, на полу ничего не валялось, как это обычно бывает в будничной жизни. Исчез даже маленький журнальный столик, что стоял раньше посреди комнаты. Словно и не комната вовсе, а музей советского быта – так чисто и до неестественности аккуратно и правильно всё выглядело.

И ещё одну новинку заметила Таня: дверь в комнату отсутствовала, при чём вместе с коробкой. Вход в комнату теперь выглядел как крупная прямоугольная дыра, на скорую руку оклеенная с торца обоями.

– А это пришлось специально убрать, – заметила Наталья Евгеньевна. – И на кухне, кстати, мы тоже дверь сняли. А то кресло не проезжает. Не слишком красиво, правда, но так ты спокойно теперь по квартире перемещаться будешь.

– А кто это «мы»?

– Ну, мы с дядей Славой, – немного удивлённо ответила мама. – Таня, что с тобою? Я же тебе говорила.

– Извини, пожалуйста. Забыла совсем, – Таня словно разговаривала сама с собою, не обращая на маму ни малейшего внимания.

– Мам, а из Москвы из спортшколы никто не звонил? – уточнила она после непродолжительного молчания.

В это время дядя Слава чем-то активно гремел на кухне.

– Нет, Тань, никто не звонил.

– И из федерации тоже?

– Нет.

Таня отрешённо покачала головой.

– Я предлагаю: давай меняться! На кровати теперь буду спать я – а на диване ты. Хорошо? – продолжала между тем Наталья Евгеньевна. – А то врач говорил, что на мягком тебе пока нельзя. А диванчик как раз упругий, то, что надо. Да и пошире он будет. Тебе ведь так удобнее, правда?

– Удобнее, – как-то совершенно безразлично ответила Таня.

– Вот и замечательно.

Наталья Евгеньевна вернулась на кухню и принялась о чём-то оживлённо разговаривать с дядей Славой. О чём именно они говорили – слов было не разобрать. Да Тане совсем и не хотелось прислушиваться к их разговору. Она потихоньку перебралась на другой край дивана, сгребла в охапку мягкую игрушку, которую купила почти полгода назад в Англии, и уткнулась в неё лицом.

– Одни мы остались с тобою на этом свете, – прошептала она. – Совсем одни.

Дожидаться чаепития дядя Слава не стал. Сославшись на незаконченные дела на работе, он вежливо попрощался и захлопнул дверь.