Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко Страница 8

– Что-то слишком много вопросов ты задаешь. Ты, вообще, кто такой? Кем ты тут приходишься?

«Никем», – хотел ответить Игорь и вдруг осекся, подумав, что ответ будет слишком точным.

Когда их, наконец, позвали в дом, синяя ночь, сгущаясь, уже скрыла сад и море, только огни отелей мерцали во мраке по всей длине побережья. Машины разъехались, во дворе остался один «кадиллак», на котором Вадик привез Игоря из аэропорта.

Георгий Максимович сидел возле бассейна в халате, распахнутом на груди. По его босым ногам стекали струйки воды. Рядом полулежал в шезлонге темноволосый кудрявый человек, тоже в халате и в сандалиях. Вблизи Игорь понял, почему лицо кудрявого кажется ему знакомым. Он выглядел старше и некрасивей, чем по телевизору, но спутать было нельзя – это был известный политик, депутат, лидер какой-то партии. Его выпуклые холодные глаза равнодушно скользили с предмета на предмет. Глаза Георгия блестели.

– Ну вот, уже получше выглядишь… Это вы стреляли в парке? Будем надеяться, соседи не заявят в полицию.

Стол у бассейна был сервирован как в ресторане. На круглом блюде, на подушке крошеного льда, источая острый запах моря, мерцали перламутром крупные шершавые раковины. На горлышке обернутой полотенцем бутылки, покоившейся в серебряном ведре, виднелась красная полоска сургуча. Прижатый пепельницей листок бумаги, мелко исписанный цифрами и буквами, почему-то привлекал к себе взгляд – Игорь сразу понял, что это номера банковских счетов. Заметив, куда он смотрит, Георгий Максимович сложил листок и убрал в чехол нетбука, подмигнул.

– Ты знаешь сказку про Алису в стране чудес? Лучше представь, что тебе все это снится.

Игорь почувствовал, как рассеянный взгляд кудрявого человека наткнулся на его лицо и остановился.

– Породистый, – произнес тот без всякого выражения. – Припиши его к своим активам.

Усмехнувшись, Георгий поднял бокал.

– Выпьем за вещи, которые украшают жизнь.

Игорь видел, как мальчишки – отряд Геры, – повинуясь едва слышному приказу, быстро разделись догола и попрыгали в бассейн. А Георгий Максимович взял изогнутый нож и начал с усилием раздвигать створки раковины.

– Нам нужен хлеб, промолвил Морж, и зелень на гарнир, а также уксус и лимон, и непременно сыр. И если вы не против, то начнем наш скромный пир…

– Открой-ка рот, – обратился он к Игорю. – Вот так, умница. И глоток вина. Вкусно?

Студенистый, пахнущий сырой рыбой комок слизи скользнул в горло. Игорь с трудом заставил себя проглотить устрицу, но зачем-то кивнул.

– Да…

Георгий Максимович открыл еще одну раковину, выжал лимон, взял за подбородок Геру.

– А теперь запей…

Представитель молодежного отделения партии мотнул головой.

– Я не пью спиртного.

– Это не спиртное. Это благодатный дар богов, в нем искры вечности. Давай-ка за здоровье Владимира Львовича.

Гера выпил. Владимир Львович медленно встал, снял сандалии, сбросил халат и, совершенно голый, направился к бассейну.

Георгий, казалось, не замечал того, что происходит.

– Ну как, заяц? Не завербовали они тебя в свой гитлер-югенд? – спросил он Игоря.

– Мы и не вербовали, – возразил Гера. – Пожалуйста, не надо нас так называть.

Обескураженный, Игорь смотрел, как голый Владимир Львович ложится на воду, на детский резиновый круг. Георгий Максимович потрепал Геру по волосам.

– Аргоубийца Гермес, похожий на юношу видом, с первым пушком на губах – прелестнейший в юности возраст… Вот что, снимай-ка свою амуницию.

Обернувшись, он сделал кому-то знак, и Игорь только тогда увидел Галину в белом переднике, с полотенцами в руках, с совсем другим, чем прежде, – угодливым и простоватым – выражением лица.

– Галина Яковлевна, выдайте нашему гостю халат, а то он совсем сомлел в своем обмундировании.

– Конечно-конечно, пойдемте, – улыбнулась она и повела Геру в дом.

Мальчишки в воде играли в пятнашки, издавая резкие звонкие вопли. Владимир Львович колыхался на волнах.

– Ну, как прошел день? – спросил Георгий, подливая себе и Игорю вина. – Нашли общий язык с Вадимом? Он компанейский парень. Хотя обслуга есть обслуга. Забавно бывает наблюдать, на какие компромиссы идет их обывательское сознание…

– Потому что они всё знают про нас? – пробормотал Игорь, пытаясь поймать его рассеянный взгляд.

– Не думай об этом. Поедем купаться. Сейчас море как парное молоко.

Он отпил вина, встал, потянулся, расправляя грудь.

– Есть одно простое средство к достижению гармонии с миром, малыш. Наслаждайся тем, что дается тебе здесь и сейчас. Когда мне было восемнадцать, мои амбиции были огромны, как Сибирь. Но жизнь тоже казалась огромной, и часто хотелось сжать время, словно газ в баллоне, чтобы получить все немедленно и сразу. Только недавно я научился пить жизнь с наслаждением, как это вино – без жадности, спокойно и благодарно…

Вернулся Гера, казавшийся хрупким и малорослым в просторном махровом халате, но сохранявший то же суровое выражение лица.

– Володя, – окликнул Георгий Максимович политика. – Поехали, окунемся в стихию вод. Я знаю место, там такая благодать – только ты, море, древние скалы и древняя земля. Может быть, ступаешь в след Юлия Цезаря…

Тот поднял вверх руку и показал средний палец. Георгий засмеялся.

– Об идах марта он тебе пророчит!

– Себе не накаркай…

– А я снайпера твоего возьму. Будем отстреливаться.

Георгий Максимович взял со стола принесенную Галиной новую бутылку вина, вручил Гере.

Игорь хотел развернуться и уйти в дом: «Поезжай с ним вдвоем, раз он тебе так понравился, этот придурок с мозгами набекрень! Пейте жизнь, наслаждайтесь гармонией с миром!» Но вместо этого спустился вслед за Герой во двор.

Георгий открыл обе передние двери «кадиллака», сам сел за руль.

– Устраивайтесь рядом, мы поместимся…

Камни зашуршали под колесами. Они выехали за ворота и помчались вдоль побережья, мимо особняков и каменных заборов. Георгий все прибавлял скорость.

– По этому поводу вспоминается Эпикур. Жизнь богов блаженна и изобилует всякими благами, ибо боги ничего не делают, не обременены никакими занятиями, не берут на себя никаких обязательств… Чему ты улыбаешься, заяц? Что взрослый дядька весь вечер говорит стихами?

Игорь, который и не думал улыбаться, оглянулся на Геру. Тем временем Георгий Максимович свернул с трассы на неосвещенный проселок, притормозил.

– Хочешь порулить, Игорь? Мне что-то попало в глаз. Тут все просто. Коробка-автомат, как на моем джипе… Ты умеешь.

Игорь перебрался за руль и медленно тронулся с места. Георгий Максимович включил дальний свет – дорога серебристо и туманно легла между низкорослых деревьев, словно покрытая льдом река. Ночные насекомые вылетали из травы и разбивались о фары.

– Не напрягайся, – подбодрил Георгий. – Прибавь газа. Не бойся, тут никогда никто не ездит. – И повернулся к Гере: – А ты взгляни, что там такое… Больно моргать, соринка или мошка…

Игорь смотрел только на поблескивающую впереди дорогу, на белую в свете фар траву по обочинам, но чувствовал, что рядом в темноте происходит что-то обескураживающее и откровенное. «Жизнь богов, жизнь богов», – повторял он про себя, словно заговаривая боль.

Наконец Георгий велел ему остановиться. Они вышли и стали спускаться к морю. В бухте, со всех сторон закрытой скалами, Георгий Максимович сбросил халат и раскинул руки.

– Ну что, нереиды мои? Вперед!

Песок холодил ступни, вода сначала показалась прохладной, но затем сделалась теплой, бархатистой и густой, как темное вино, налитое в огромный бокал. Далеко слева мерцали огни города.

Игорь сразу быстро поплыл, чтобы оставить их вдвоем. Потом лег на спину, глядя в небо, испытывая боль ревности – такую сильную, что хотелось выдохнуть и медленно погрузиться в воду, на самое дно.

Георгий Максимович вынырнул рядом, отфыркиваясь.

– За тобой не угнаться. Не надо заплывать так далеко, малыш… Мы все выпили.

– Мне все равно, – сказал Игорь.

– А мне – нет. Давай-ка к берегу…

Они поплыли обратно. Когда ноги натолкнулись на дно, Георгий Максимович обнял его в воде, вытащил на песок и крепко обхватил сзади руками, зашептал в самое ухо, щекоча мягкой бородкой:

– Не бойся, все будет хорошо…

Гера оказался внизу, у бедер. Его горячий язык скользнул по животу Игоря.

– Тихо. Расслабься. Погладь его.

Скованный стыдом и ревностью, Игорь пропустил минуту, когда еще можно было оттолкнуть их. Его пальцы запутались в мокрых волосах Геры, теплых, как свалявшаяся шерсть. Потрясенный, Игорь видел, что Георгий Максимович почти совсем не пьян. Он действовал с той же пылкостью и страстью, что и утром, когда они были вдвоем. И когда, обнимая и подталкивая, он поменял их местами, Игорь всем своим существом осознал, какое незначительное место занимает в его сердце – в последнем ряду, вместе с Герой и с теми другими, о которых говорил Вадик, – «постарше, лет двадцати пяти».