Сергей Буянов - Чужой астрал Страница 8

Отец замахнулся сложенным вдвое ремнём и отбросил его прочь.

– Ты в тюрьму захотел? – крикнул он.

– Нет! – испугался Егор.

– Ты знаешь, кто это?

– Брежнев, кто ещё-то? – удивился Егор и за это получил ещё раз, ладошкой.

– Понял? – строго спросил отец.

– Понял! – крикнул Егор.

– Что ты понял? Что ты понял? – злился отец. – Говори, не реви!

– Что нельзя-а стрелять в Брежнева-а!

– Не вопи, как баба! Садись! – Андрей взял сына на коленки. – Вытри сопли и слушай!

Егор замолчал, но проклятые сопли текли и текли, он шмыгал носом.

– В Брежнева стрелять нельзя! И нельзя рисовать на его портрете!

– Почему тогда он валяется в туалете?

– В туалете валяется не Брежнев, а просто газета!

– Я видел, там Брежнев!

– Да, ты видел. И я видел, – Андрей замешкался ненадолго. – Но это не значит, что в него можно стрелять и портить газету! В туалете, между прочим, Брежнев целый валяется! Никто в него не стрелял.

– А почему нельзя в него стрелять? – не понял Егор и рассказал о том, как Брежневу достались медали.

– Это ты зря! – убеждённо сказал отец. – Ему давали медали уже в мирное время.

– За что?

– За что воевал и погиб твой дедушка?

– Чтобы был мир.

– Правильно! А Брежнев столько сделал, чтобы был мир! За это ему дали медали. Если бы не Брежнев, давно была бы война, и погибло бы много людей. Поэтому ему дают медали.

– Он боится войны?

– Мы все хотим мира, но войны никто не боится! Вот ты, хотел бы завтра вместо школы пойти на завод работать с утра до ночи? Играть было бы некогда! А конфет в войну совсем не бывает, дают маленький кусок чёрного хлеба, и всё!

– А солдатам?

– Солдатам дают по два куска. Но тебя в солдаты не возьмут!

– А если я вырасту?

– Всё равно не возьмут, потому что ты стрелял в Брежнева!

– А ты расскажешь? – испугался Егор.

– Я не расскажу, но если ты ещё раз что-нибудь такое сделаешь, меня заберут органы госбезопасности!

– Посадят в тюрьму? Насовсем?!

– Зачем пугаешь ребёнка? – спросила мама. Никто не услышал, как она вошла.

Андрей подмигнул сыну. Егор в ответ моргнул обоими глазами, неправильно, но отец понял.

– Так, болтаем чепуху! – весело сказал Андрей. – Рассказываю историю про одного бродягу!

Он ушёл в коридор к маме, а Егор убрал газеты, надёжно спрятав изрешечённые портреты Брежнева. Теперь никто и никогда не узнает!

Вечер в семье Нерословых прошёл как обычно. Ни один мужчина так и не выдал страшную тайну, а мама ничего не подозревала.

Когда Егор лёг, он долго не мог заснуть. Всё ему казалось, что какие-то дядьки из «госспецизбо» – так он запомнил слова отца – придут и заберут его родителей в тюрьму, насовсем.

Конечно же, никто не пришёл, но родители почему-то поднялись и тихонько прошли мимо его кровати на кухню.

Они включили ночник и начали вполголоса переговариваться. Егор прислушался.

– Зачем ты перепугал ребёнка? Ему надо знать в таком возрасте о госбезопасности?

– Надо, Марина, надо. Иначе поздно будет. Незачем Егору болтать на улице о том, что говорим дома.

– А что мы такого говорим?

– Хоть бы и то, что ты постоянно повторяешь: «Пропади пропадом твоя партия, только деньги за взносы уходят!»

– За это что-нибудь будет?

– Будет! И ещё как! Сегодня было закрытое партсобрание, не морщись ты так! Там объявили об особой бдительности. Вот оно как!

– Эт-то почему? – прошептала Марина.

– В Чехословакии антиреволюционный мятеж! Там убивают коммунистов на улицах!

– Да ты что? – руки Марины опустились. Она всхлипнула. – Это война?

– Не волнуйся так! – Андрей обнял жену. – Танки из ГДР разогнали врагов. Всё уже нормально, но только ни звука! Нигде!

– Поняла-поняла. А у нас такого не будет? Или тебе уйти из партии, пока не поздно?

– Опять ты за свою пластинку!

– Тихо, Егор проснётся!

– Из партии не уходят, – Андрей понизил голос. – Оттуда только выгоняют! А тех, кого выгнали, уже нигде не находят, поняла?

– Да какие ты страхи говоришь-то?

– Ты знаешь, где сейчас Хрущёв? Я, посещая закрытые партсобрания, не знаю! Да и он сам, наверное, не знает. Упрячут так, что не захочешь. Если сказали, быть бдительными – так надо быть бдительными!

– Всё-таки, война?

– Да не будет никакой войны!

– А Вьетнам?

– И там победим в скором времени! В Чехословакии, вот, вовремя взялись, теперь порядок! Так и во Вьетнаме будет, как было на Кубе в своё время.

– А что ты сказал Егору?

Егор насторожился. До этого вопроса он не понимал смысла разговора взрослых. Предаст его отец или нет?

– Я ему сказал, что в школе он станет октябрёнком.

– А при чём тут госбезопасность?

– Это к слову пришлось. Разболтались о том, что если вдруг он убежит из школы, вот я и сказал.

Молодец, отец! Егор никогда не называл отца папой. Потому что он был настоящим мужиком, а не размазнёй! И ведь не разболтал маме! Здоровско! Егору очень хотелось узнать, кто такой октябрёнок, но выдавать себя нельзя. Егор прокрался к постели, лёг и быстро заснул.

Глава 9

Георгий не знал, почему люди любят весну и так много об этом говорят. Но он догадывался, что каждый взрослый учился в школе и ждал каникул. На все лето!

Собрание назначили на середину апреля. Вначале выступал директор школы. Он долго говорил об образовании, о победе партии, о чём-то ещё. В основном непонятно. В заключение он сказал, что в их школе есть такие ученики, которыми гордится вся страна! Директор предложил поприветствовать отличников аплодисментами.

Стоящий за кулисами Георгий захлопал в ладоши. Ребята из классов постарше засмеялись.

– Иди туда! – сказал ему десятиклассник.

– Куда?

– На сцену!

– Я не знаю, что говорить! – Георгий перепугался. Он не мог вспомнить ни одного стиха, что говорить?

К счастью, на помощь поспела учительница, Елена Григорьевна. Она навела порядок. Все взялись за руки попарно и вышли на сцену. В школьных костюмах и в белых фартуках, с широкой кумачовой лентой через плечо. На ней золотыми буквами написано «Отличник учёбы».

В зале на первой ряду сидели взрослые тётеньки и серьёзные дяденьки. Они хлопали в ладоши и улыбались. Это были чужие люди, никого из них Георгий в школе не видел. Одна тётенька в строгом пиджаке и чёрном галстуке на белой блузке поднялась на сцену и стала называть фамилии, начиная с первого класса.

Лазарев был третьим. Георгий подошёл к тётеньке. Вблизи она оказалась доброй и ласковой. Она почему-то поцеловала Георгия в щёку и вручила ему подарок. Георгий смутился. Взяв в обе руки блестящую обёртку с чем-то тяжёленьким внутри, он не смог вытереть щёку. Так вот повезло: никого она не целовала, а ему досталось стоять, как дураку с помадой на лице!

Но никто не смеялся над ним. Все были радостные и возбуждённые. Когда раздали подарки, ребят пригласили в столовую на чай с огромный тортом. Первоклашек усадили за отдельный стол. Им пообещали ещё чаю с шоколадными конфетами.

Торт быстро кончился, каждому отличнику досталось по маленькому кусочку. Георгий подождал-подождал, да и достал из кармана яичко, которое дала бабушка. Он, не спеша, деловито, очистил скорлупу, разрезал яичко пополам и поделился с другом Славкой.

– Георгий, это ты принёс? – раздался из-за спины испуганный голос Елены Григорьевны.

– Вот, молодец! – сказала повариха, румяная бабушка Клава. Елена Григорьевна шикнула на неё и быстренько собрала крашеные скорлупки в кучку, сжала их в сухоньком кулаке и сунула Георгию в карман пиджака.

– Это очень хорошо, Георгий, что дома у тебя красят яички, но пусть это будет дома. Сейчас спрячь скорлупки и выбрось их подальше от школы. А лучше, отнеси к себе домой!

Баба Клава испугалась и отвернулась. Елена Григорьевна огляделась. Похоже, никто не заметил.

– Георгий, пожалуйста, больше не пугай нас! – попросила учительница ничего не понимающего первоклассника. – Видел, как тебя любит Оюшминальда Яковлевна?

– Елена Григорьевна, это которая подарки раздавала, да?

– Да, это она. Она главная на этом празднике.

– Она же со мной христосовалась! – сказал Георгий, выговаривая последнее слово сквозь прижатую к губам ладонь Елены Григорьевны.

– Т-с! Больше не говори так! Так можно говорить только дома. Я сегодня приду к вам с бабушкой!

Принесли конфеты. Георгий смотрел на учительницу и боялся за неё. Вдруг, Елене Григорьевне попадет за него от этой любовной тётеньки Матильды в мужском костюме? Он больше не произнёс ни слова.

А дома всё рассказал бабушке.

Она не испугалась и не удивилась, но обозвала себя старой дурой.

Что это за торжественный день, если от него одни неприятности? Какое тут поздравление, если все ругаются?

– Бабушка! Почему ты ругаешься?