Иван Державин - Дочь за отца. Зов крови Страница 8

Ее отказ нисколько не огорчил его.

– Когда сможешь, моргни, – сказал он ей при прощанье. – Я всегда в твоем распоряжении. У меня ведь прокладок нет.

А вот Андрей заметно обиделся. На завтрак утром он не явился, а на съемке подошел к ней и, глядя поверх головы, буркнул:

– Извини, подруга, больше не буду.

И с тех пор ни слова, только на съемках. Иногда она даже чувствовала себя виноватой перед ним. Как-никак он ее отыскал и привел к Мытаркину. И она у него многому научилась. Она понимала свою ущербность в этом деле по сравнению с другими, а поделать с собой ничего не могла.

Неожиданные трудности возникли у нее там, где она их меньше всего ожидала. Уже набравшая определенный опыт и увидев, что у нее в основном получается, и все ее хвалят, она удивилась, когда Мытаркин по много раз стал заставлять ее переигрывать сцены, в которых, по его мнению, она играла хорошо.

– Не то, все не то, – повторял он сердито.

– Я не пойму, что вы от меня хотите? – в сердцах спросила она. – Что именно вам не нравится?

– Все! В первую очередь ты не нравишься, хотя ты играешь не плохо. Но не так, как я хотел бы.

– Тогда я совсем ничего не понимаю. Играю не плохо, а вам это не нравится. Скажите, что вы от меня хотите?

– Представь себе, что у тебя бандиты убили отца и мать.

Она не могла представить, чтобы у нее убили еще и мать, но послушно кивнула.

– Что бы ты сделала в этом случае? Если судить по тому, как ты играешь, в лучшем случае ты поставила бы им памятник и два-три раза в год приходила на могилу и плакала. Как делает, к сожалению, большинство.

– А что я еще могу сделать? – тихо спросила она.

Мытаркин словно ожидал этого вопроса.

– Вот! В этом все и дело! Прежде всего нужно задать себе этот вопрос! Но его никто не задает, потому что уверен заранее, что ничего не сможет сделать. А преступники об этом знают и никого не боятся. А ты попробуй помозговать, что ты сможешь сделать в своем случае. Не обязательно в таком, как с Ритой. И знай, что преступник храбр лишь с теми, кто его боится. Тут не обязательно быть сильнее его физически. Главное, быть сильнее его духом, волей. Да, таких мало, согласен. Но они есть! А их должно быть много! Для этого я и снимаю фильм. Я имею в виду таких, которые, приходя на кладбище, не могут спокойно смотреть в глаза убитым на фотографии, отводят в сторону взгляд, потому что им кажется, что покойники смотрят на них с укором, требуя возмездия. Такие люди не могут спать ночью и однажды вскакивают с горящими глазами и приказывают себе: «Все! Ты должен что-то сделать!»

– Но я действительно не знаю, что смогу сделать! – воскликнула Лида со слезами на глазах и с такой страстью, что режиссер выкатил еще больше глаза и заорал в ответ:

– Вот так хорошо! А теперь спроси себя, готова ли ты умереть ради этого?

– Откуда я знаю, если я даже мышей боюсь? – спросила она растерянно. И вдруг добавила горячим шепотом. – Да я готова! Готова!

– Федор! Где ты, черт тебя побери!

***

Молодой человек в черной кожаной куртке с тысячью молний и в темных очках подошел к двери на седьмом этаже дома на Борисовских прудах и позвонил. Отозвавшемуся мужскому голосу он пояснил:

– Я ищу бывших жильцов вашей квартиры.

– Как фамилия?

– Петровы. Они уехали отсюда шесть лет назад.

– О, о таких я даже не слышал. До меня здесь жил Гриша Цукерман, по нашему Сахаров, а не Петров.

– Вы не дадите мне его телефон и адрес?

– В Израиле? Этот морж продал в один день троим эту квартиру и смылся туда. А я из судов до сих пор не вылезаю. Вопросы еще есть?

– Нет, спасибо.

Он поднялся по лестнице до окна и закурил. Хорошенькое начало, невесело подумал он. Но еще не вечер – лишь утро. Докурив, он спустился и позвонил в соседнюю квартиру. Тоже мужскому голосу, но побасистее, он представился племянником Сергея Ивановича Петрова.

– Не рано ли спохватился о нем? – вполне резонно поинтересовался голос.

– Я живу в Южно-Сахалинске. Оттуда часто не наездишь. А на наши письма он не отвечал.

– Тогда понятно, извини. Представляю, сколько билет оттуда сейчас стоит. К сожалению, новый адрес твоего дяди мы не знаем. Ты хоть знаешь про их несчастье, отчего они отсюда уехали?

– Какое еще несчастье? – спросил человек с испугом в голосе. – С кем? С дядей Сережей?

За дверью послышался приглушенный голос: «Рай, я выйду. Подстрахуй на всякий случай», – после чего дверь открылась, и в ней показался метра под два и килограмм под сто пятьдесят мужчина, сопровождаемый испуганным женским криком: «Жорик, ты с ума сошел! Не выходи!»

Жорик поспешно прикрыл дверь и шепнул, указывая глазами за спину:

– Боится за меня, понял? Ты что, правда ничего не знаешь?

– Откуда, если писем не было?

– Ляльку ты хоть знал?

– А как же? Мы приезжали сюда, когда ей было лет восемь. Что, с ней что-нибудь случилось?

Жорик рассказал, что в тринадцать лет Ляльку зверски изнасиловали, и они тут же поменяли квартиру. С тех пор о них ни слуху ни духу. Что с ней стало, никто не знает. Ходил слух, что померла.

Человек достал сигареты, закурил. Опомнившись, он протянул пачку Жорику. Тот обернулся на дверь, но тоже закурил. Человек спросил:

– Кто может о них знать? Друзья у них в этом доме были?

– Они тоже ничего не знают. Сами нас расспрашивали.

– Я знаю, что у дяди Сережи была машина. Где он ее держал?

– Это я не знаю. Но не у подъезда.

– В последнее время он не работал, это мы знали. А в каком институте преподавала Галина Ивановна?

– В МОПИ! – послышался женский за дверью женский голос.

– Слышал, да? В МОПИ. Она нашей дочери иногда подсказывала. Ох, она ведь какая ученая по литературе баба.

– ЖЭК у вас где?

– Во втором подъезде. Он по средам работает с шести вечера. Только у нас не ЖЭК, а правление ЖСК.

Человек поблагодарил и, на всякий случай, обзвонил оставшиеся две квартиры. Женщина, открывшая дверь, сама стала выпытывать у него, куда подевались Петровы, а вот мужской старческий голос сказал, что Сергей Иванович держал свою машину в гараже у платформы.

Он поехал к платформе и сразу увидел заброшенный гараж. На стенде возле сторожевой будки в списке должников он вычитал, что за Петровым С. И. числился самый большой долг.

– Дед, не дашь мне телефон Петрова? – спросил он сторожа. – Хочу купить у него гараж, раз он так долго не платит.

– За четыре года, что я здесь работаю, в его гараж никто ни разу не наведывался, – сказал сторож. – А телефон и адрес могу дать, если сбегаешь за пивом.

Пока он ездил к ларьку, сторож отыскал обещанное. Телефон и адрес оказались старыми.

Полмесяца назад платная справочная выдала ему полученный в компьютере список со ста шестью Петровыми Сергеями Ивановичами в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет. За это время он обзвонил их всех, но нигде не оказалось одновременно жен Галин Ивановн и дочерей Ляль или Лад.

Оставалась надежда на ЖСК и МОПИ.

Глава вторая

В ту ночь, после разговора с Мытаркиным, Лида увидела во сне плиты. Ими было усеяно все поле, а она как бы парила над ним. Плиты шевелились, как трава от ветра. Месяца через два после исчезновения папы он явился к маме во сне и пожаловался на тяжелую плиту, которая давит на него. Мама ходила к знахарке. Та сказала, что лежит он под толстой плитой, а покойники не любят, когда на них давит тяжесть, вот он и попросил, чтобы она сняла с него эту плиту. А как ее найти, знахарка не знала.

Постепенно мама примирилась с тем, что папу уже не найти. Но Лида никак не могла, а после разговора с режиссером поняла, что обязана что-то делать.

Только, как и что, вот в чем вопрос. И с кого начать?

Она решила все-таки начать с Игоря. Во-первых, он был единственным, кого она видела. Во-вторых, она так и не смогла заставить себя поверить, что организатором насилия над ней был он, как это утверждал приезжавший к ней в больницу следователь. Он задал ей единственный вопрос: был ли там Игорь? Говорить она не могла и кивнула, за что он ее поблагодарил, сказав, что это очень важное показание, полностью доказывавшее вину Игоря как организатора преступления, которое у него, как оказалось, было не единственным. Не пояснив, что он имел в вижу, следователь быстро уехал и больше не появлялся. Она до сих пор не знает, чем закончился суд над Игорем, и осудили ли других. Никто на нем не был: она – понятно, почему, мама не вылезала от нее из больницы, а папа к тому времени уже исчез.

Проще всего было позвонить Игорю домой и узнать, что с ним. Если он в тюрьме или сидел в ней, то это подтвердит ее догадку, что он был такой же жертвой, как и она. А если с ним ничего тогда не было, значит, он и был организатором.

Его номер телефона она никогда не забывала и несколько раз подходила к телефону в гостинице, но что-то ее удерживало. Нет, она не боялась, что он мог с ней что-то сделать: страшнее того, что с ней сделали, уже не может быть. Она опасалась, что ее появление в Сабурове могло спугнуть преступников да и встречаться там она ни с кем не желала.