Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2 Страница 8

– Алекс Лихтенвальд, если не ошибаюсь? Здравствуйте! И пожалуйста не пугайтесь! – сказал незнакомец. Я посетил вас, я посетил вас вовсе не затем, чтобы делать вам неприятности или портить жизнь, я осведомлён, что неприятностей у вас и так достаточно! Прошу! Не забывайте, что вы у себя дома, а я только гость!

– Да! – сказал Алекс, только я устал в Орловке и мне надо умыться и переодеться! Я сейчас!

– Орловка – это психлечебница? – взвизгнул любознательный гость, страшно заинтересовавшись и широко открывая голубой глаз. – У меня и у многих моих клиентов весьма обширный опыт общения с подобными организациями. Могу поделиться, если желаете?

– К сожалению, нет! – засмеялся Лихтенвальд, – Много хуже! Это место, где расположена моя дача. Тринадцать соток липкой земли, где я уже почти десять лет развожу мышей, тлю, муравьёв, шелкопряд, веретенного червяка и медведок, получая кучку слив, яблок, дюжину капустных кочерыжек. Экспортный товар.

– О, сочувствую! Добываете хлеб насущный в бозе лица, как теперь говорят? Сочувствую! Пролетая над этой территорией, я неоднократно видел лица людей, занимающихся землёй, или крестьян, как их здесь называют – так вот – это зрелище не для слабонервных. Я чуть не прослезился! Женщины, доведённые до состояния, когда их лица не похожи на женские, вызывают у меня ужасные чувства! Что это за государство, в котором крестьянки так выглядят?

– Да, добываю! Но здесь так выглядит большинство женщин.

– Это профессиональное? – допрашивал Гитболан.

– Нет, клиническое! – засмеялся Алекс. – Пива не хотите? Кстати, вы могли бы позвонить, прежде чем врываться в фатеру законопослушного гражданина!

– Отчего же не выпить пива!? Я – за! А что касается того, чтобы позвонить, так в твоём телефоне столько мясистых ушей, что в трубку хочется не говорить, а плюнуть ядовитой слюной! Я не доверяю свои маленькие тайны Сан Реповским проводам! И Вам не советую, Алекс!

Алекс откупорил бутылку, которую тут же взял этот незваный аристократ.

Пиво было такое вкусное, как будто в него падали слёзы рабочих.

– У вас, премногоуважаемый господин Лихтенвальд, – вернулся к теме вежливый незнакомец, помедлив, – могут, и даже, скорее всего, должны возникнуть вопросы, кто я такой и как столь без приглашения, невежливо попал в вашу квартиру, я готов на них ответить и надеюсь смогу успокоить вас! Во-первых, я не вор и не разбойник, и без приглашения прибыл к вам только потому, что нахожусь в вашем городе инкогнито и чересчур мозолить глаза обывателям не желаю. Но прежде чем мы приступим к серьёзному, откровенному, деловому и дружественному разговору, я готов ответить на все ваши вопросы. Итак, по порядку?

– Сколько времени? Больше вопросов у меня нет! Я не чувствую опасности, когда она есть, я это очень хорошо чувствую, вы явно не вор и точно не грабитель…

– Нет-нет, что вы – засмеялся незнакомец. Я не то, что не вор, много хуже! Много хуже для ваших земляков – я честнейшее из всех существ, какие когда либо населяли вселенную. И потому – страшное для них! Несовершенные боятся совершенства. Насколько я заметил, здесь в основном проживают люди, для которых чистота эксперимента совершенно не важна, их пугает абсолютный ум, абсолютная честность, всё абсолютное кажется им противоестественным и ненужным. Честно говоря, мне ничего не нужно из того, от чего горят глаза людских существ, вещи людей меня совершенно не интересуют…

– Почему? – в свою очередь заинтересовался Алекс.

– А потому, что в продуктах производства и жизнедеятельности людей воспроизводится их органическое несовершенство, а я привык иметь дело с совершенными объектами – мирами, галактиками, космосом в широком смысле! Вот это вещь! Я и есть высшая сила мира и абсолютное его совершенство!.. Многое в мире рушится не потому, что оно изначально плохо, а потому, что оно слишком хорошо для этого мира. Вот вы живёте сейчас, к примеру, в безнадёжной стране с грошовой экономикой и глупыми правителями, которым нечего сказать своему народу, кроме того, что жить тяжело, а будет ещё тяжелее. В стране, лишённой цели существования и пути. И представьте себе на секунду, что в такой стране к власти пришёл умный, честный, справедливый человек, осознающий свою ответственность перед народом и собой. Богатенькие и хитрые соседи будут опускать такую страну всеми возможными методами, не считаясь ни с чем. Но стоит ли руководствоваться с мотивами тех, кто хочет нас опустить.

– …Но вы не похожи на Бога! Скорее вы похожи на Сатану, каким его рисуют попы в церковных календарях. И похожи ещё на одного человека, который считается классическим злодеем и служит пугалом в школе, но которого, простите за корявый слог, злодеем я уже не считаю! Скорее он был жертвой своего времени, хотя сам так не считал! А вот кто вы на самом деле, я сказать затрудняюсь, поэтому… единственное… если можно, представьтесь, пожалуйста! Я тоже иногда предаюсь самоуверенности, и мне это никогда не приносило ничего хорошего! – перебил речь неизвестного Алекс.

– Кто бы я ни был, я один над всеми. И никого больше нет! Называйте меня, как хотите, это ровным счётом ничего не меняет! Людские представления о добре и зле разделили моё лицо на две половины. Эти представления совершенно смехотворны! Как любые представления людей, лишённых полноты знания. Одна, приятная и понятная людям – названа ими Богом и на неё возложена функция,.. так сказать доброго надзирателя и поощрителя людей, это пряник, другая – названа Сатаной, это злой дух, подкарауливающий заблудших овечек и отвлекающий их от истинного пути, это кнут. Но я ведь к этой классификации не имею никакого отношения, вы понимаете? Неужели же вы думаете, что я даю, скажем, призы монахам в монастыре только за то, что они молятся? Вы не находите, что это смехотворно? В людях, обычных людях неистребимо желание редактировать высшие силы и представлять их по своему образу и подобию. Но это невозможно! Какие-то древние представители земных рас выдумали на досуге и так называемые «святые, божественные» книги, заставили почти все народы носится с ними, как с писаной торбой и никто, да, никто не задумался о простейшей, пятикопеечной вещи. Вот вы представьте – обезьяна, подвергнувшись радиации, облезла и с горя стала нюхать травку, после чего у неё сильно развились отделы мозга, контролирующие фантазию. Фантазировала она долгое время и выдумала язык – набор условных, почти животных звуков, названный вами речью. Прошло время – обозначили эти звуки значками. Потом появились небожители и написали нечто, составленное из этих звуков, записанное этими знаками. Это и есть ваши так называемые святые «книги»…Эито – симуляция разума. Но есть слово истины. Есть! Всё имеет смысл, и если слово истины было сказано, то не потому, что его кто-то разрешил сказать, но потому, что оно должно было быть сказано. Иногда оно было сказано преждануременно, и его замолчали и не поняли, но рано или поздно его поймут, как бы этого не хотели враги!

Гитболан внезапно раздражился и стал вдруг почти кричать:

– Вы знаете, мне не доставляют удовольствие ваши ничтожные игры и ваше самомнение, на самом деле я не обязан даже внимать вашим обезьяньим языкам, не то, что читать эти фальшивые книжонки! Книги, написанные на человечьем языке, не могут быть божественными! Как неприятно опускаться до стереотипов и условностей людей! Я же опустился до человечьего языка только потому, что мне необходимо было побеседовать с вами, господин Лихтенвальд… Ну, милостивый государь, вы тоже тот ещё – фрукт, если всерьёз полагаете, что природа – благотворительный клуб! Вы видели соловьиные гнёзда, разорённые змеями или зайчат, съеденных лисой? Почему вы полагаете, что среди людей всё должно быть по-другому?

Гитболан помолчал, а, не получив отвеиа, продолжил монолог, внезапно смягчившись:

– Да, прошу прощения – перед вами Вальтер фон Гитболан, особый посланник Потусторонья, так официально поименовывается мой титул в кругах, уполномочивших меня прибыть в это место. Не слишком ли официально я выражаюсь?

– Не слишком! И вы можете только докладывать? – напирал Алекс. – А помочь вы не можете?

– Я не помогаю людям! Они вверены своей судьбе, и изменить её можно только в одном случае, если они ведут себя много хуже, чем им было предписано судьбой. Всё тут подвержено взяткам…

– Да, нет, не взяткам, а так, вымогательству. Большая разница, – дипломатично вставил Лихтенвальд. – Не мне нравятся некоторые представители этого продажного режима! Я полюбил президента Сан Репы за то, что он научился таки чётко выговаривать слова и не блеет, как баран на ежовые ворота. Таких тут ещё не было! Правда, за его словами ничего нет, но это уж мелочь простительная!

Гитболан хохотнул. Тонкая патриотическая шутка Алекса ему явно понравилась, и он продолжал.