Алексей Беркут - Дети пустырей Страница 8

Мы вдвоём с Гаврилой пробрались к Вовчику в квартиру, правда, не без помощи его мамы. Гаврила вошёл к нему в комнату и строго так сказал:

– Что, опять за компом! Каждый день одно и то же!

Реакцию Вовки надо было видеть. Мы думали, он выскочит в окно. Нет, ничего подобного. Он отдышался и снова погрузился в монитор.

– Хватит туда пялиться! Ты с нами идёшь? – уже по-настоящему строгим голосом заговорил Гаврила.

– Куда? – не отрывая глаз от экрана, спросил Вова.

– Просто так. Прошвырнёмся, – ответил Гаврила, хитро улыбнулся и дёрнул шнур фильтра.

Компьютер почти сразу затих, монитор потух. Вова развернулся на стуле и стал пожирать нас глазами. В них затаился закипевший гнев.

– Вы изверги! – воскликнул он.

– Тоже мне, новость дня выдал, что ли?! – продолжая самодовольно улыбаться, ответил Гав.

– Такую игрулю загубили, зарубили радость вы мою на корню! – завопил Вовка, – У меня там важное достижение было почти.

– Молчи, фанатик компьютерный! Одевайся во что-нибудь, не виртуальное только. И двигай к подъезду, а то я тебя силой вытолкаю из квартиры, – вполне серьезно ответил Гаврила, выходя в коридор.

– Не гоните лошадей, парни. Скоро буду, – расстроенным голосом пробурчал вирус.

– Ждём через три минуты, – добавил я уже из прихожей и захлопнул за собой входную дверь.

Вова наш хоть и хакер по натуре, в своей виртуальности пожизненно, но друзей подводить не умеет. Мы, кстати, так с ним и познакомились. Очень давно, еще мелкие были. Тогда были популярны небольшие компьютерные клубы в разных микрорайонах, там играли все в приставки и компьютеры. И у нас такой был на районе, мы с Гаврилой туда иногда заходили пострелять команда на команду. Там же терлись всякие отморозки, иногда их кто-то гонял, а чаще нет. Они отжимали деньги у мелких, и вот однажды они подошли к моему другу. Пока я надевал курточку у входа, все произошло. Там как раз прессовали Вовку нашего и на Гаврилу набуровили. И уже тогда он показал, кто есть. Одному он разбил сильно нос, а второй решил убежать, что с таких трусов взять. Они только с виду храбрые, а что толку, ведь сам по себе он ничего не может, вот когда толпой тогда хорошо и не страшно.

Вова не опоздал и мы впятером, забрав на перекрёстке Витька и Аскена, отправились шарахаться по окрестным районам.

Уже вечерело, и жара летнего дня начала спадать. Мы зашли в обычный круглосуточный, купили немного светлого и сразу направились в сторону прудов.

Еще по дороге начались бесконечные споры и перепалки, про то, да про это. Не знаю, как это называется. Но мне стрёмно от этого. Не первый же год живём по правилам улицы. Презираем погонников, много кого ещё. Закончить бы с этим, но никак. Но ведь можно без этого, я думаю, можно. А как представишь, что станешь, например, как обычные жить. Их прессуют в банках, в коммунальных службах, на улицах. Они даже не пикнут. И вот смотришь на них и думаешь, оно мне надо. Терпеть подобное отношение к себе, да лучше день с честью, чем всю жизнь терпилой.

Примерно в половину одиннадцатого, прикончив кейс, мы отправились в ближайший бар. Музыка там, кстати, оказалась неплохая. Попив пива и потанцевав, пошли дальше бродить. Зашли, как помнится ещё в один бар. Посидели в уголке немного, Витек уже клевал носом, Гаврила был без настроения, весь где-то витал в своих мрачных размышлениях. Аскен вообще ушел с девушками знакомиться, а мне осталось лишь молча наблюдать за всеми.

И только в третьем часу ночи, громко напевая песни и пугая собственную тень, мы взяли курс на сонное царство. Тогда лишь фонари на улицах стали нам встречными прохожими. Мы ввалились к Сереге и сразу же завалились спать.

Помню, как просыпался в шестом часу. Сходил в санузел и зашёл на кухню. Там сидел Гаврила и продолжал пить.

– Костыль, – пробурчал он, увидев мою физиономию в дверном проеме, – что с твоим братом?

– Родители взяли потребительский кредит в сбербанке. Машину брата отец продает. Матушка созвонилась с родственниками, вот и все. Дядя из Иркутска ждет этого оболтуса к себе на участок. Завтра поездом отправляем его на вахту в Сибирь, газопровод прокладывать, щебень таскать, в общем, кредит отрабатывать, – с горем пополам промямлил я в ответ и присел за стол напротив друга.

Мы покурили, обсудили некоторые мыслишки. И всё.

Странный необычный день. Спокойный, вот это и было непривычным. Как, оказывается, бывает, странно не когда что-то произошло, а наоборот, настораживает, когда ничего не произошло.

Я отправился дальше спать, а он так и остался со своими думками на кухне.

Вертолеты летали в моей голове. Я долго не мог уснуть и переваривал некоторые моменты последних дней, пытаясь понять, сопоставить.

Ерунда вся в чём, в том, что Гаврила с виду такой обезбашенный. С чужими, незнакомыми он бес комнатный. А внутри он ранимее всех нас, вместе взятых. Он ребёнок с чистой душой по сравнению с другими парнями. Как его не коробило, не штормило в жизни, он сохранил много себя настоящего. Человеческого, что ли. Раскрывается он редко. Научился быть в маске злого, буяна, бездушного вожака стаи. Он совершенно сам вырос, самовоспитался, что ли. Без всяких подвязок, без участия отца и брата. Где-то в голове звонко бдзинькнуло и вот он такой. При этом он не махает понтами, дешевизной. Он знает, что за ним люди. Но даже я не знаю толком никого, он про них не любит говорить. Я понимаю, этот вопрос доверия. Я обижался раньше, пока не понял, тут дело не в доверии и дружбе, так положено.

В любой канители он за нас. А если кто из своих неправ оказывается, то от Гаврилы сам же и огребет, все по справедливости.

Правила улицы нужно знать и соблюдать. Единственное меня смущает, что он слишком серьезно ко всему относится. А люди, есть люди. Я более чем уверен, среди тех, кто сегодня его окружает много не настоящих, мелких и пакостных. Сейчас мило улыбается и клянется, а чуть что случись и предаст, кинет.

Но его бесят все эти грязные выходки горожан. Отморозков много. Кто говорит, что мы такие. Гав держит парней в узде. На всё, свои понятия. Но он чтит старших, в обиду не даёт мелких и нас пытается так жить научить. Верит в какого-то своего бога и нас к этой вере ведёт. Бог в каждом из нас, как он говорит. Мы сами выбираем, решаем. Боги мы или дьяволы.

Его подруга, Ирина, пытается отучить его от улицы и не может. Он говорит, не будет компании, не будет силы. Один в поле не воин. И какой бы он резвый не был, жену и детей будущих, невозможно в одиночку защитить в серьёзной ситуации.

А ничто не гарантированно. Ничто сейчас не гарантированно. Вот взять страну. Страна, как загон для волков, овец и гусей. Кто кого дерёт? Страна-загон с одним медведем-государством, кучами мяса и свежего клевера. Волки стаей пугают медведя. Хватают мясо, овец. Овцы пытаются урвать клевера у медведя и за ним же пытаются спрятаться от волков. А ещё в загоне тусуются гуси. Кричат, пытаются с медведем сдружиться, а другие молча ждут, когда крылья отрастут и улетают из загона на луга, за границу.

Вот мой отец говорит, что буквально лет десять назад, не было толком ни зарплат, ни заказов на производстве, и машин мало было. А теперь у всех иномарки, коттеджи и при этом президент все равно плохой, все плохие. Вот это яркий пример, глупости, жадности и короткой памяти. И сколько не давай, все равно мало. Аппетиты растут, им все мало, зажрались. Такова современная Россия.

Глава 7

Цена глупости

А небо хмурилось.

Тяжёлыми тучами словно падало вниз.

Оно невольно сутулилось.

Цеплялось руками оно за карниз.

А небо хмурилось.

И злыми глазами смотрело на нас.

Земля от молний обуглилась.

И слышу эхо знакомых мне фраз.

Иди, иди! И встань под дерево,

Что стоит посреди полей.

Я больше не реву,

Но стакан мне ещё налей.

И за дальним холмом в степи.

Я надеюсь, всё надеюсь, на встречу с другом.

Он застрелился, не услышав «Терпи.

И не слушай эту ругань».

Снопами искр взрываются.

Дни этого летнего месяца.

Я не знаю, как называется.

То во что в жизни верится.

В летних сумерках, в горящей дубраве.

Я буду тихо стоять.

Лес весь в рубиновой оправе.

Смотрю и буду умолять.

Чтобы сердце моё забыло.

Все потери и утраты.

Коими жизнь перекормила.

Я люблю жизнь, ведь у меня одна ты!

Сегодня мне выдали диплом, а еще успел в военкомате пройти приписную комиссию. Теперь у меня до осени стандартный период «никому ненужности». Возможно, осенью заберут в ряды великой и могучей, долг отдавать.