Алексей Дьяченко - Человек. Сборник рассказов-1 Страница 8

– Ну, это в наши дни невозможно. Как говорится, «поезд ушел». Упустили «синюю птицу». Ты, дедушка, что попроще скажи, для теперешнего времени. Не с луны же свалился. Хоть и в эмиграции жил, но на земле. Помилосердствуй.

– Пожалуйста. Трудолюбие! Для себя ли, для другого, за деньги ли, или даром, по обязанности или добровольно – нужно работать усердно.

– То есть на чужого дядю, как на себя? Это мы проходили.

– На кого бы ни работал – все равно. Работа твоя должна быть честной и тогда она принесет тебе честь. А ленивцам – позор и осуждение.

– Это не нашему народу наставление. Русский работник – плохой работник.

– Плохо думаешь о своем народе, о себе, о сыне своем. С этого начни, то есть с себя. Отец учил тебя с раннего детства отдавать честь всякому, никогда не осуждать никого, кроме себя. Да видно, не в коня корм. Жаль, мой сын, твой отец, рано умер. И себя виню, что все эти годы с вами в разлуке был. Развратили вас, обезбожили. Стану молиться за вас, чем смогу, помогу.

Воровка

Был я молод и счастлив, жил по принципу «Если плохо тебе, то найди того, кому еще хуже и помоги. Станет легче и ему, и тебе». И я искал тех, кому хуже и находил, но помочь не всегда получалось. Отчего становилось хуже и тому, кому пробовал помогать и мне самому. Одного желания помочь, как оказывается, мало, а терпения в молодые годы у счастливых людей и того меньше.

Была у меня знакомая Таисия Скороходова, профессорская дочка. Ее отец, профессор, умер, когда она еще не родилась. Был он старенький, папка ее. Зачал Таю на восемьдесят третьем году жизни, а полюбоваться на ребенка уже не довелось.

Матушка Таисии была младше мужа почти, что на шестьдесят лет. Семнадцатилетней девчонкой, прямо из детского дома повел он ее под венец. Нарожала она ему пятерых детей, и осталась вдовой. Четверых детишек отдала в детский дом, а с Таисией, последним ребёнком, «мучилась, но растила».

Управы на Таю не было никакой, воровала на рынках, в магазинах. Меня обворовала при первом знакомстве, когда оставил ее на ночлег.

Познакомился я с Таисией в городе, представилась защитницей Белого дома. Сказала, что разругалась с матерью и ей негде ночевать. Я ей поверил, пустил в свой дом. Так, что же сделала? Обворовала и ушла, оставив записку.

Текст был такой:

«Обратишься в ментовку, засажу за совращение малолетней».

В голове возникло сразу несколько вопросов: «Зачем? Зачем она украла какие-то „копейки“ из кошелька, которые я и сам бы ей отдал, если бы попросила? Зачем стащила пакет молока? Зачем ушла в моей старой курточке? Разве, что старый японский магнитофон прихватила?».

Но, и в этом я не видел не только большой, но и никакой потери.

Обворовала глупо, бездарно, только для того, чтобы казаться воровкой. Ничего существенного, из дома не пропало. Еще бы хомяка украла из клетки. Все это выглядело нелепо. Поступок ее казался детским.

Но, вот насчет растления малолетней, это она перегнула. Сама же показывала паспорт, а точнее, фотографию в паспорте. Я читать умею, зрение хорошее. Дата рождения, располагавшаяся чуть правее фотографии, говорила о том, что Таисии Скороходовой полных девятнадцать лет. Другое дело, что выглядела она молодо и этим, как я понял, пользовалась.

Раз уж заговорил о совращении, то скажу, что и в мыслях ничего подобного не было. «Девочке негде ночевать, бедная, голодная», – так все это я понял. Я накормил ее, постелил ей постель, сам лег спать в другой комнате. Вот и все. Если это считать совращением, то тогда – совратил. Правда, Таисия, в течение ночи раз восемь ко мне приходила. Будила под всяческими надуманными предлогами, но у меня и в мыслях не было к ней приставать. Она это видела, чувствовала и поэтому сама ко мне не лезла. Тем обиднее было читать записку. Эту гадость, написанную ее рукой на листке из моего блокнота.

Сначала я себя успокаивал, говорил:

– Глупое дитё. Хоть и дылда здоровая, но, дура дурой. Обыкновенная воровка. Плюнь и разотри. Выбрось из головы. Забудь.

Но, что-то не позволяло мне ее забыть. Мой принцип не позволял.

– А что, если ей плохо? – Разговаривал я сам с собой. – А, что, если действительно, попала в беду? Ну, стащила молоко. Сытый человек никогда бы не взял. Значит, голодает. А записку написала из страха. Боится наказания, как дитё малое.

Вспомнив, что она рекомендовала себя, как защитницу Белого дома, я отправился на Краснопресненскую набережную, где и встретил ее в толпе зевак.

Тая неспешно прогуливалась с открытым пакетом молока, батоном белого хлеба и моим магнитофоном, висевшим у нее через плечо на тесемочке, как у солдата висит автомат. Я поймал на себе ее настороженный взгляд, рассмеялся и, махнув рукой, пошел восвояси. Но, не тут-то было. Она пристала ко мне, как банный лист. Больше всего удивила Таю та быстрота, с которой я ее нашел.

– Ты откуда здесь взялся? Ты уже заявил на меня в милицию? Я отдам тебе деньги, у меня сейчас просто с матерью нелады.

– Пусти, – сказал я, – дай, пройду.

– Куда пойдешь? Я тебя никуда не пущу. Ты, что, в ментовку собрался? Я же сказала, все отдам. У меня сейчас нелады со всем миром.

Я и не рад был тому, что стал ее искать, а хуже того, что нашел. А главное, говорила она со мной так, как будто у нас с ней и в самом деле что-то было. Какой-то роман. Интим, страсть, бурная ночь.

Сказал, чтобы ко мне ни под каким предлогом не приходила. Но, это для нее было все одно, что «приходи поскорей». Мало того, что сама зачастила, стали приходить и ее дружки. Угрожали:

«Ты, чего это Таисией брезгуешь? Она хорошая, она исправится, женись на ней».

Что на это можно было ответить? Я помалкивал и наблюдал, как дальше станут развиваться события. В конце концов, все само собой утряслось и встало на свои места.

Таисия Скороходова была эдакой атаманшей у подростков. За ней ходили толпы молодых людей, дрались между собой постоянно. Я помню, в детстве своем наблюдал нечто подобное.

В наш подъезд, по обмену из другого района, переехала семья из четырех человек. Отец – горький пьяница, мать – труженица, сынок – лоботряс, мой сверстник, и дочка, только что закончившая школу.

За ней, с прежних мест проживания, потянулся шлейф старых знакомств. В нашем подъезде на всех этажах, с утра до вечера стояли толпы подростков. Это были ее друзья – ухажеры. Ходили они всегда кодлой, никто никогда по одному не приходил. И с Таей Скороходовой было точно так же.

– Это мои друзья, – коротко и ясно объяснила мне Тая.

И друзей не смутило бы, если б я с ней «любился» (ее словцо). А вот тот факт, что уличив в краже, я гнал Таисию от себя, это их задевало. Как это так? Пренебрегают их королевой. Человеком, за которого они готовы жизнь отдать. Ручаюсь, никто из них с ней не был близок физически. Она просто умела выслушивать их сумбурные, сбивчивые объяснения в любви. Умела, ничего не обещая, затеплить огонек надежды в каждом озябшем от неверия сердце. Была подростковым психотерапевтом. Ребята рассказывали ей все. Рассказывали о своих проблемах в семье, о том, как с друзьями ссорились. Им было приятно, что она – «свой парень». Что она, хоть и девчонка, но понимает их «мужские проблемы».

Ребята физически были развиты, а интеллект, знания, практические навыки – всё это полностью отсутствовало. И психика была расшатана. И становилось ясно, что каждый из них, ни сегодня завтра натворит что-то страшное. И, в лучшем случае, окажется в колонии или в психушке, а в худшем – на кладбище.

Им бы цель высокую. Работу тяжелую, но продуктивную. Нужную не только им, но и стране, и всему человечеству. Но, не было ни целей, ни дела, ни работы, сказали – живите, как хотите. А это для молодых, здоровых, полных сил, все одно, что сказать: «не живите». Ощущение ненужности, незаинтересованности в тебе, когда хочешь быть нужным, полезным и готов горы свернуть – это беда.

Конец века всех этих ребят в своих жерновах перемолол в муку. И я к ним не лез, ничем не мог, да и не пытался, помочь. Мне Таисии Скороходовой хватило.

Воспитание действием

Один друг звонил другому, по телефону.

– Кто это мешает нам разговаривать? – Спросил Гомонов. – У тебя что, ребенок кричит? Если бы мои так кричали, я бы их давно ремешком угостил. Знаешь, на них иной раз нападет блажь и, пока хорошенько не отлупишь, эта блажь не отпускает. Ремень – лучшее лекарство от капризов. Я и собаку так лечу, и жену, и тещу.

– Молодец, – хвалил Ледящев, – просто молодец. Другого слова не подберу. А у меня все руки не доходят.

– Знаешь, я иной раз бью их, даже когда молчат. Так сказать, для профилактики.

– Правильно, очень правильно поступаешь. Я просто восхищаюсь тобой. Жаль, что нет во мне твоей силы духа. Домашние заметили во мне эту слабость и сели на голову.