Сергий Чернец - Рассказы и эссе Страница 8

Сквозь забытье он слышал, что в палату кто-то вошел, раздавались голоса, но проходит пара минут, и все смолкает. Даже глаза Сергей Петрович не открывал. И только с наступлением тишины «услышав» настороженность, он понемногу очнулся и позвал санитарку, нажав кнопку вызова на стене.

– Что с ним? Операция? – спросил Сергей Петрович у вбежавшей санитарки.

– Помер. Сейчас в морг унесли – наскоро ответила она, – Как у вас? Все хорошо? Может вам надо чего? —

– Да. Воды бы поближе… – попросил он.

– Санитарка налила полный стакан и поставила на край подвинутой тумбочки. Сергей Петрович отпил половину и поставил стакан на место.

Санитарка хотела было сразу убежать, но почему-то задержалась. Она снова наполнила стакан водой и присела на край кровати к нему:

– И вы, больной, не жилец на этом свете, – вполголоса сказала она.

– А это что доктор сказал? – спросил её Сергей Петрович.

– Есть, конечно, и врачебные установки: обычно назначают антибиотики и другие лекарства, а вам только обезболивающие и снотворные даем. Но еще и не в этом дело, по вам видно…. Человек, который скоро помрет, его сразу видно. Вы мало едите, исхудали совсем – глядеть страшно. Я говорю не для того, чтобы вас тревожить, а к тому, – может, вы хотите передать что-нибудь кому-нибудь. – Объяснила спокойным голосом медсестра. Она была так спокойна, потому что в реанимации работала третий год и на этих умирающих насмотрелась и привыкла к ним.

– Да я уже всем написал…. Так что помру, и все уже знают, что и как. Так что расстраиваться немногие будут.

После этого разговора Сергею Петровичу становится немного жутко, и его начинает гложить какое-то желание. Он снова пьет воду – проверяя – нет не то; он смотрит в окно, где ему видны ветви дерева – опять не то; он старается подумать снова о своей «бабушкиной» деревне – и всё не то…. Наконец ему становится душно и трудно дышать. Через волнения, от переживаний о своей участи, он теряет сознание, отключается. А приходит в сознание во «сне», в своей новой, обретенной реальности, в которой он жил большую часть времени, находясь в районной больнице. И тут видится ему жаркое знойное лето, и он на берегу большой огромной реки, когда другой берег едва виден, в руках у него удочка бамбуковая двухколенная, которая была у него в детстве, и которою он гордился перед деревенскими мальчишками. Они все ловят рыбу, и он поймал первый, и рыбка болтается на леске перед его лицом, разбрызгивая капельки воды, в которых отражается яркое солнце, они, капельки как алмазы слепят своим блеском… – и Жуков Сергей Петрович уже не проснулся, оставшись в своем мире всем своим сознанием.

Его заметили часа через два, заглянула в палату та же санитарка и ахнула, не услышав дыхания больного. Потом привезли носилки на ножках, погрузили туда Жукова и увезли в морг, где уже лежал Пал Ваныч, еще не взятый родственниками.

Вечность – бессмертие

Ничего нельзя любить, кроме вечности – сказал один из мудрых философов, – и нельзя любить никакой другой любовью, кроме любви вечной. Если нет вечности – то и ничего нет. Мгновение бывает полноценно, лишь если оно приобщено к вечности….

Чувство бессмертия – это прирожденное чувство человека, иначе, как бы жили с такой беспечностью до невозможности и так безумно жестоко по отношению к себе, да и к окружающим.

Скорее всего, на свете есть два рода людей: 1. для людей гениальных – бессмертие в каждом мгновении жизни, 2. а для обыкновенных людей – тоже самое видится в долготе дней.

Но мудрецы, под конец жизни только понимают, что смерть страшна только со стороны, когда мы переживаем за близких людей, но для себя самого, для человека – смерти нет, и сам человек в себе уверен, – и как родился он бессмертным, так и уходит от нас.

Но вот вопрос: как может возникнуть идея бессмертия, если все люди смертны? А всё дело в том, что бессмертие не идея, некое самочувствие жизни человека.

Бессмертие состоит в работе над чем-нибудь вечным, а вечно всё (!), потому что мы строим и делаем для людей, для человечества, для новых поколений, которые идут за нами, подрастают. И с этим согласен был Лев Толстой: «бессмертие, разумеется, неполное, осуществляется, несомненно, в потомстве».

Идея о бессмертии – это сама жизнь, живая жизнь, (которая никогда не кончится), это её окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания человечества, – вторил классику и другой классик – Достоевский.

А жизнь, так тесно связанная с вечностью и бессмертием? Она охарактеризована была давно-давно, в «Упанишадах». Упанишады являются комментариями к текстам древних «Вед» – священных книг, древнеиндийских философских трактатов.

Жизнь понималась как дыхание: «Жизнь – дыхание, ибо пока в теле пребывает дыхание, до той поры пребывает жизнь. Живет лишенный речи, зрения, слуха, живет безумный, безрукий и безногий, но воистину никто не живет без дыхания».

Словно отблеск луны на воде,Непрочна жизнь смертных.

Ценность человека познается после его смерти.

Спрашивал мудрец Конфуций: «Как мы можем знать, что такое смерть, когда мы не знаем, что такое жизнь?».

В жизни все вещи отличаются друг от друга, а в смерти все одинаковые. При жизни отличаются друг от друга умные и глупые, знатные и низкие; в смерти же одинаковы тем, что все смердят и разлагаются, гниют и исчезают… – как заметили древние умники.

Жизнь это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут.

Кто-то из умных выставил «приговор» жизни (Блез Паскаль): «Вообразите, что перед вами множество людей в оковах, и все они приговорены к смерти, и каждый день кого-нибудь убивают на глазах (у всех) остальных, и те понимают, что им уготована такая же участь, и глядят друг на друга, полные скорби и безнадежности, и ждут своей очереди.

И еще: не стоит плакать из-за того, что мы не будем жить сто лет спустя – это столь же безумно, как плакать из-за того, что мы не жили 100 лет назад.

Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло: она вместилище и благо и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили её. Все зависит от человека.

Подобно тому, как хорошо прожитый день приносит счастливый сон, так и хорошо прожитая жизнь влечет за собой счастливую смерть.

Отцы и дети

Это звенья семьи, звенья рода, связанные между собой глубокими интимными отношениями, которые обычно люди прячут от посторонних глаз. Тут нужно учитывать такие неуловимые нюансы, как психологическая несовместимость или наследственность; и такие вещественные и грубые, как порки-наказания, попреки куском хлеба, власть родительского авторитета. Тут вырастает конфликт не в каком-то ограниченном смысле; – тут речь идет о конфликтном состоянии, вырваться из которого человек не может.

И конфликт отцов и детей неизбежен.

Есть четкая грань, разделяющая отцов и детей. Эта грань – время.

Люди разных возрастов живут, в сущности, в разных потоках времени. Понятие «сегодня» не однозначно: для «маленьких» молодых людей – «сегодня» это будущее, у них еще нет опыта, нет затянувшихся душевных ран, неизбежно возникающих с возрастом, пока человек обтесывается об острые углы жизни.

Наоборот, для зрелого человека «сегодня» – это память о прошлом, нелегкий опыт страдания, терпения, примирения с остротой жизни или полного слияния с ней. Бывают так сильно втянуты, что не знают остановки, пока организм сам не остановится от износа.

Диалектика времени состоит в парадоксе: рождаясь на свет, человек попадает в «прошлое». В квартиру отцов, где старая мебель, ковер с пятном на стене, устоявшийся быт, старые связи матерей с соседями, школа старая, где учат тому же самому, чему учили и деда и бабушку, и отца и мать. Учат дисциплине, чтению и письму на старинном языке предков с немногими новыми иностранными словами. Потом город, построенный в «далеком», для молодого человека прошлом. И так всякий раз.

Поколения людей – это как потоки времени – они движутся параллельно и не с одинаковой скоростью. И это встречные потоки. Поэтому между ними неизбежно возникают противоречия, психологические вихри; и люди втянутые этими вихрями в конфликт, сталкиваются в отчаянных ссорах, в страшных мистериях домашних скандалов. Они не могут уяснить для себя, как поступить, кому сочувствовать: кто страдает больше всего, кто меньше? – одному богу известно!

Прошлое наше вынашивает, нянчит наше настоящее, – все мы выходцы из прошлого наших отцов! Прошлое дает настоящему свою веру, свои привычки, свой способ жизни; оно навязывает своих идолов и свои догмы – словом это прошлое формирует будущее по своему образу и подобию.

Как тогда трудно, по капле выдавливать из себя этого «раба прошлого». Ну, что ж, – молодости без конфликта не выйти вперед, не продвинуться в прогрессе.