Александр Станюта - Городские сны (сборник) Страница 8

II

Взглянув на следующую страницу тетрадки, он не поверил глазам: поверх выцветших фиолетовых чернил знакомого легкого, летящего почерка матери были криво разбросаны красные карандашные буквы и еле-еле составленные из них слова: МА МАИ МАМ МАМА…

Значит, он уже был тогда в том мире?

– 10 мая. Вчера зашли Б. и Л. Полюбовалась на чужое счастье. Думала ли я когда-нибудь, что до боли буду завидовать… Их нежность друг к другу как острый нож для меня… А я? Все время у меня мелькают образы из нашего недавнего и такого чудесного прошлого. Неужели конец?.. Не хочу верить… Нет! Не может быть… А внутри что-то говорит: «Да, да… конец, никогда счастье не долговечно… А такое, какое было у меня… Оно и так что-то задержалось у меня…

11 мая. Ездила в Ждановичи. Обегала все места, где были с тобой. Опять боль… И она ни на секунду не утихает. Только притупляется немного и опять вспыхивает ярко, ярко! Ох, больно! Ох, тяжело. Я так думаю: она (боль) у меня уже останется хронически… До твоего прихода… Мой любимый, единственный. Зачем я тебя огорчила так недавно? Ах, какая я ужасная!.. Только бы тебя видеть и поддержать. Вот как, оказывается, бывает… Вдруг!!!

Скучно… Как неинтересно стало мне жить, если б ты только знал!..

Скорей бы узнать о тебе что-нибудь… Господи, неужели не узнаю ничего… За что? За что? Какая жизнь! У одних счастье только расцветает. У меня же оно кончилось, отцвело…

Все как сон. Я не могу ни есть, ни пить, чтоб не вспомнить тебя. Помнишь, ты как-то говорил, что если ты садишься дома кушать и у тебя всего много, ты вспоминаешь обо мне. Так это что! Ерунда. Я ведь была совсем в других условиях, а вот я вспоминаю тебя теперь и есть не могу… Ком в горле давит… Няня говорит: «Сходили бы вы куда, развлеклись». А мне дороже всех развлечений – думы о тебе.

12 мая. Зашел С.С. Пошли на банкет к Кондрату Крапиве. Мне было совсем невесело. Мне все думалось, что узнаю что-нибудь о тебе. Но увы…

М. не может ходить еще. И мне все кажется, что она медленно предпринимают меры, чтоб узнать что-нибудь. Я бы уже наверняка узнала. Но мне нельзя. Я же «посторонний человек»… Никто же не знает… Вот как тяжело. Никогда не думала, что так буду мучиться. Мне кажется, я даже уверена, что лучше б ты меня разлюбил. Мне было б не так мучительно, как сейчас.

Мне такие ужасы представляются… И понимаю умом, что не может быть, что тут недоразумение. Я в этом глубоко уверена. Но когда послушаешь рассказы, какие бывают случаи – ужас так и охватывает. Все готова перенести, только бы знать, что ты жив, здоров и на свободе.

Возила М. на перевязку. В Одессе будем жить вместе: Я, Гала и М. Буду о ней заботиться как о тебе. Странно, правда?.. Это уже мне говорили. Но никогда не поймут. Я-то знаю почему и считаю это вполне естественным.

Уходя от М., я на углу Республиканской улицы смотрела вверх, и показалось мне, что там в окне кто-то стоит. Я замерла, мне показалось, что ни кто другой, а ты смотришь и видишь меня. Я минут 7 ходила взад и вперед, и «тот» тоже все время смотрел, или мне казалось только, но я уже почти уверена, что это ты и завтра пойду опять… Вот было б чудно! Ведь может же быть так. Так пусть будет… До завтра!

13 мая. Сегодня тебя не видела. Зато видела во сне. Если б можно было тебе как-нибудь сообщить, что мы тебя помним, любим… Я очень нервничаю, потому что хочу действовать, что-то делать – и не могу. Мне нельзя. Почему я? Тут и М. наверняка удивляться будет, если она уже не удивляется. Я ведь сдерживаю себя, чтоб по два раза на день не заходить к ней. Мне все кажется, вот что-нибудь узнаю о тебе, вот, может быть, ты уже там дома!.. Очень мучительно мне все это, и еще более мучительно, что я должна перед ней многое скрывать. А хочется говорить о тебе и только о тебе.

14 мая. Нет, это мне показалось, что кто-то смотрит в окно, а раз «кто-то» – значит ты. Нет, я уже проверила. Когда бы я ни шла по той улочке, «этот человек» все время на одном месте и в одной позе. Это, очевидно, или игра света или так что-то, не могу разобрать.

15 мая. Через каждые три дня езжу с М. на перевязку. И каждый день навещаю ее. Всегда одна тема разговора – ты. Как ты там? За что? Когда получит М. весточку?.. Я же не получу, я это хорошо понимаю. И тут уж, признаюсь, завидую ей. Все-таки у нее больше прав и шансов получить от тебя известие или узнать что-нибудь о тебе.

Как ты там? За что?.. Имей в виду: что бы ни случилось с тобой, когда бы ты ни вернулся (будь только жив и здоров), я посвящу тебе всю себя… Помни это, мой любимый!.. Мне так хочется, чтобы ты это знал сейчас, чтоб никакой червь сомнения тебя не точил… Но как это сделать? Неужели я ничего не придумаю? Завтра десять дней, как тебя нет среди нас. М. обещали через десять дней дать ответ. Скорей бы уже было это «завтра»… На репетиции я сама не своя. Все мысли о тебе. Как ты говорил, как смотрел, твои движенья, голос, все, все вспоминается ежедневно. Родной мой, от всей души желаю тебе только хорошего…

16 мая. Была у М. Она звонила, ответили – «еще рано». Но ведь уже десять дней. Сколько же еще ждать? Скоро мы уедем, 28-го мая. И уехать, так ничего о тебе не узнав, это безумие. Сегодня раза три прогуливалась по той улице… Нет… ничего нет… Хоть бы до нашего отъезда что-нибудь узнать.

Всегда так бывает… Все мне казалось мало… что мы очень редко видимся… Вот и нагрешила… Сейчас совсем не вижу. Я уже согласна хоть один раз в месяц говорить с тобою, видеть тебя. Сейчас взяла Багрицкого, читала «Думу про Опанаса». И вот будто слышу тебя, твое чтение из репродуктора, каждую интонацию, каждый нюанс… Неужели никогда больше не услышу тебя?

17 мая. Родной мой, любовь моя! Если б только знать, как тебе? Что с тобой?.. Хоть бы получить какой-нибудь знак, известие, что ты жив, здоров. Думается так много страшного, что не хочется жить…

19-го повезу М. на перевязку. А после подвезу ее в прокуратуру. Может, что-нибудь она узнает…

Как мне грустно! Господи, никогда так не было. Нельзя даже сравнить, как тяжело мне сейчас. Помнишь, я тебе писала раньше, когда мы были в разлуке, что «я самый несчастный человек в мире». Нет, вот сейчас это – да. И главное, некому сказать, поделиться не с кем. Пусть бы меня вместе с тобой отправили, все было бы легче, там бы я, наверное, узнала о тебе.

Вижу почти через ночь тебя во сне… Вижу худого, бледного, почти умирающего… Просыпаюсь от сильного сердцебиения. Часто, часто просыпаюсь. То мне кажется, что ты стучишь в окно, то кажется, ты вошел, а я не услышала… И все напрасно. Все тихо, и никто не стучал и не входил.

Когда я у М., то я их развлекаю, говорю, что там, где ты сейчас, тебя, очевидно, обожают, что ты там, как по радио, читаешь «Графа Нулина», имеешь поклонников и т. д. Стараюсь их подбодрить. А уходя домой, идя уже по улице, не могу сдержать слез.

Вспоминаю нашу первую и единственную размолвку, и мне так нехорошо, я себя так ругаю… Зачем я так тебя волновала и себя? Ведь было же хорошо. Я могу сказать, что я была счастлива – как никогда, и вот, все-таки какой человек ненасытный, ведь хорошо, помню, было… Так нет, хотелось еще большего, вот и получила… Хотела себе совсем забрать золотую рыбку, а за это осталась у разбитого корыта…

Птица моя Синяя, мой «Король Парижа», увы, мне кажется, что я – я тебя не услышу… Помнишь, мой золотой, в кино мы были – 13 ряд, 13 и 14 кресла. Я хотела сидеть на 13-м кресле, а ты сказал: «Не надо, я сяду, у меня 13 счастливое число»… Нет, не счастливое… Хоть бы ты был здоров, остальное ерунда. Будь здоров, мой принц золотой…

18 мая. Целый день репетировала… Но все же успела найти туфли… Знакомые дорогие туфли, ты в них когда-то, не так давно шагал к Лельке в Ждановичи… Помнишь?

О тебе никаких известий. Боже, как это ужасно!.. Звонила к Севе Наумовичу – его нет, приедет не раньше первого. Может, он что-нибудь узнает. М. была в прокуратуре, ответили, что следствие может продолжаться и два месяца и столько, сколько потребует дело… Ответ очень «утешительный». Господи, за что? За что мне (ну, тут все я могу думать), а вот за что тебе? Такой чуткий, отзывчивый, добрый ко всем буквально… И вот… Это несправедливо…

19 мая. Говорила с Ц. Боже, я не могла удержаться от слез. Я все спрашивала (обиняком, конечно), что нужно предпринять и как хлопотать… Куда писать?

Какая жестокая жизнь!.. Только теперь мне стало очевидно, что я несчастлива. Да! На людях я еще держусь, но очень часто ухожу из компании, чтобы скрыть навернувшиеся слезы… А уже дома я сама с собой, и очень непривлекательная у меня внешность. Я стала страшная. Так говорят. И ничего не могу поделать. Не знаю, свидимся ли мы, но если увидимся, то неизвестно еще, кто будет выглядеть хуже…

20 мая. Родной мой, золотой! Неужели же так ничего я и не узнаю? И пройдет много, много времени, я уже буду совсем старушка… Ой, страшно думать… Неужели так долго нужно ждать! Я не верю, мне кажется, что это какой-то тяжелый сон, и так хочется поскорей проснуться!!

Хочу верить, что недоразумение, что это выяснится, и в то же время думаю о том, что как много было примеров, что люди ни за что, ни про что по доносу мучились и томились годы… Ужас! Я не могу. Растет злоба какая-то. Единственный выход – это биться о стену головой… Если бы это помогло! Увы!..