Елена Поддубская - Такая роковая любовь. Роман. Книга 1 Страница 8

Увидев в магазине любопытную старуху, Надежда вздохнула: редко кому в деревне удавалось скрыть что-либо от въедливой Савельевны.

– Слава богу, Надюха, Коляня домой вернулся после стольких-то годов мытарства! – заметив Надежду пробасила бабка на весь магазин своим низким тугим голосом.

– При чем тут бог, Савельевна? – осадила Надежда, сразу же поняв, что и в Калинках, и в Серебрянке, где жила Савельевна, а то может уже и в Кокошкино, про приезд брата знают.

– Эх, жаль что родетели-то его не дождались! – пропела бабка душещипательным голосом, не отвечая на вопрос, и даже успела поднести к глазам край косынки, приспущенной с головы на плечи.

– Хорош голосить! Не на погосте, – резко успокоила Надежда её страдания, – Коляня в гости приехал. Ни о каком возвращении речь не идет. У него ведь работа в городе.

Вставая в очередь, Надежда пояснила это немногочисленным покупателям магазина и уткнулась в записную книжицу.

Зорко глянув на купленные четыре бутылки водки, Савельевна, на время отошедшая, вновь пустилась в разведку:

– А что, Надюха, правда ль, нет, что сёдни вы свадьбу Коляни празднуете?

– Нет. – Надежда отмахнулась от надоедливой старухи, аккуратно засовывая бутылки в полиэтиленовый пакет, а пакет ставя в сетку.

Но старуха не унималась:

– А кака девчина-то, говорят, красивая у него. Неужто с самой Москвы подхватил?

Надежда, догружая сетку другими продуктами, съязвила:

– Подхватить, Савельевна, можно токо лишай или ветрянку.

Селяне в магазине дружно захохотали.

Савельевна, тоже посмеявшись, всё-таки не отвязалась:

– А ну да, ну да… Но токо чего же ты, Надежда, молчишь? Неужто, говорю, с самой Москвы Коляня наш деваху привез?

– С самой, – ответила Надежда в тон Савельевне, ставя ударение на второй слог, и поторопилась расплатиться.

– О как! – произнесла Савельевна со значением, подняв палец к небу, – А чё ж, тоды, вы её никому не показываете, коли с самой Москвы?

– А чё она: зверь в зоопарке или кобыла продажная, чёб её по деревне под уздцы водить? – Уже отходя к двери Надежда вызвала у присутствующих очередную волну смеха. Понимая, что вот-вот останется ни с чем, Савельевна совсем обнаглела:

– Надюх, а можно я вечером зайду к вам её поглядеть?

– А это ты, Савельевна, у моего мужа наперёд попытай, – посоветовала Надежда и вышла из магазина, усмехнувшись разочарованному вою бабки. Она прекрасно знала, что спрашивать у Белородько такое не решится никто.

Рассказав про случай в магазине мужу по телефону, Надежда попросила его перед обедом заехать за молодыми в Серебрянку и привезти их в дом на машине. На вторую половину дня Иван с работы отпросился. В начале августа, пока на полях стоял относительный перерыв: яровая пшеница еще не дозрела, а поля, пущенные под чистые пары, уже перекопали и удобрили, Иван мог позволить себе подобный отгул в полдня. Он знал, что через неделю другую начнется жатва, за ней сенокос, а там уже вскоре и озимые пойдут под посев. Вот тогда до самой матушки-зимы не будет у него ни одной свободной минутки ни для себя, ни для семьи. Теперь же приезд Николая пришёлся как нельзя кстати и стал поводом для короткого отгула. Оттого радостный, Иван пошутил:

– Ты, Надюха, чего их пасешь? Молодые – они и есть молодые. Пусть бы и пешком по нашим дорогам прошлись бы. Ничё бы им, поди, не сделалось.

– Да-да, ты надоумишь, – Надежда перешла на фальцет, – Кады пешком пойдут, так к им точно деревенский бабсовет во главе с Савельевной липнуть станет да дурацкие вопросы задавать. Срамоты потом за нашу простоту не оберёсся, – изложила Надежда свои доводы. Говорила она это тоном, не терпящим возражений, ибо, при всей простоте, могла, когда того требовалось, крепко закрутить гайки любому. Опыт жизни с главным агрономом района и положение одной из первых дам поселка даже обязывали к этому.

Не желая дальше спорить, Иван пообещал исполнить просьбу жены, но тут же добавил.

– Я только не понимаю, чего и вправду Ларису прятать. Боишься, что сглазят?

– Тю ты! Нашёл что придумать.

Вдаваться в подробности Надежда не стала. Отчего-то ей заранее было неловко перед деревенскими за выбор Николая.

«Нашим бабам только попади на язык, вмиг невинного ославят», – решила Надежда. Подсознательно она не причисляла Ларису к святым и ещё оттого опасалась за её публичные смотрины. Надежда знала, как злословили деревенские бабы по поводу вчерашней спутницы Ларисы – Анны. И хотя за те два года, что Анна жила в деревне, ни с кем из деревенских или даже окружных мужиков она не прославилась, её, всё едино, недолюбливали и при появлении на улице косились на неё и сплетничали.

«Когда наши бабы узнают, что Лариса и Анна знакомы, то точно рядом поставят».

Непонятно почему Надежда волновалась. К тому же, после высказанной вчера брату просьбы насчёт одеяния гостьи, Надежда боялась как бы Лариса, на зло ей, не вырядилась и того похлеще.

К её радости Лариса в этот день явилась в их дом в длинных, закрывающих бедро, джинсовых шортах и простой трикотажной майке безо всяких дырочек. Пообедав, она охотно принялась за помощь к ужину и оказалась на кухне не чуждой работы. Надежда, беспрестанно выбегавшая то во двор за яйцами, то в огород за зеленью, то на улицу присмотреть за ребятишками, беспрерывно давала Ларисе одно за другим поручения, с которыми та успешно справлялась. Она практически одна накромсала огромный таз нарезки для окрошки. Потом, вместе, они разделывали кур, готовя их к жарке на сковороде, фаршировали чесноком и ставили под маринад баранью тушку для запекания на вертеле; мыли зелень и овощи и складывали их в большой эмалированный таз.

Николай и Иван всё это время копошились в сарае, налаживая перегородку для телёнка.

– Здоровый он уже вымахал. Того и гляди на мать полезет, – объяснял Иван по поводу теленка, одновременно прикручивая к стене крепёжные петли для навесной двери. Его руки, переплетённые мышцами, как жгутами, ловко подхватывали нужные инструменты.

– Ну и пущай лезет, тебе что жалко? – пыхтел в это время Николай под тяжестью толстых деревянных бревен, которые предстояло вкопать в пол.

– Не жалко. Но пока рано ещё ему, – рассудительно пояснил Иван, утираясь от пота, – Да и корове от отёла отгуляться надо. Раньше осени нельзя. И потом, этот молокосос ей не пара. У ней свой бык есть, семенной! Знаешь какой бычара! О-го-го! – Иван восхищенно протянул и тут же продемонстрировал рукой ту часть бычьей мощи, что приводила его в изумление.

Николай усмехнулся:

– Понятно. Сыпь уж давай землю-то, – попросил он, поддерживая бревно, вставленное в заранее выкопанную яму.

Иван быстро засыпал яму землей, и вдвоём они притоптали её вокруг. Затем, попробовав работу на прочность, принялись за установку второго бревна. Установив и засыпав и это, Иван предложил:

– Слышь, братка, давай, что ли по маленькой начнем? – он щёлкнул пальцем по горлу.

– Так ещё же доски к бревнам приколачивать. И дверь навешивать, – засомневался Николай. Иван отмахнулся:

– Брось! Это я уже и сам потом сделаю. В кои-то веки ты приезжаешь да ещё не просто так, а по поводу. Давай начнем!

Поняв, что это скорее просьба, Николай согласно махнул.

– Только по чуть-чуть, чтоб до вечеру не расклеиться. А то по такой жаре шарабан мигом поплывет.

– А я кваску холодного из подпола захвачу, – засуетился Иван и выскочил из сарая. Из дома он вернулся в полном вооружении: при бутылке водки, двух стаканах, булке мягкого деревенского хлеба и кувшинчике кваса.

– Ты как это, Иван, умудрился мимо Надюхи проскользнуть со всей этой артиллерией? – подивился Николая, хорошо знакомый с бдительностью сестры на счёт выпивки.

– Прям, скажешь тоже, «умудрился». У нашего «КПП» и муха по плацу не проползёт незамеченной. По другому бы разу, не миновать мне трёпки. Но нонче – дело другое. Нонче она из-за тебя раздобрилась. Тоже радая, что братан приехал.

Глядя на довольное лицо родственника, Николай засмеялся. Странно было слышать такое от Ивана да ещё о собственной сестре, которую сам он всегда считал мягкой и покладистой.

– Что, гоняет тут тебя Надюха, Иван?

– Погоди! Сам женишься – поймешь что такое баба, – Иван машинально взъерошил неизменно вздыбленную макушку коротких жёстких волос.

– Пошли тогда, что ли, наружу, раз начальство добро дало на разгул? А то тут больно дух тяжкий. – На душе Кравцова было невероятно покойно. Настолько, что где-то внутри даже защемило.

– Да? – оглянулся Иван на его слова, не замечая запаха скотины, провонявшего сарай насквозь. Но тут же согласился, – Пошли!

Они вышли во двор и сели под навесной шиферной крышей с обратной стороны сарая. Здесь обычно хранилось зимой сено. Теперь же, когда скотина была полностью на выгонных кормах, а сено ещё не накосили, площадка под навесом стояла пустой и чисто подметённой. Не найдя ничего, на что можно было бы поставить еду, Иван оттянул из-под стены вдоль всего навеса тяжёлый брезент, которым укрывали сено, и плюхнулся прямо на него.