Сергей и Дина Волсини - Шторм на Крите Страница 8

Юля появилась в начале шестого. Она пришла запыхавшаяся, как будто бежала всю дорогу. Не поздоровавшись и почти не глядя на Антона Ильича, она сходу выпалила:

– Зря мы договорились на пять. Я еле успела.

– Юленька, ну что вы! Не надо было так торопиться…

– Что значит, не надо было торопиться?

– Я мог бы подождать еще.

– Да куда уж еще? – воскликнула она и всплеснула руками. – Я и так уже опоздала! Ненавижу опаздывать. Я никогда не опаздываю! Ух-х!

Она почти упала на стул. Лицо ее раскраснелось, щеки пылали. Было видно, что она не успела толком собраться, на лице ее не было ни грамма косметики, волосы на голове были еще влажными, на лбу блестели капельки пота. Антону Ильичу она снова показалась красавицей.

– Я даже звонила вам, чтобы перенести встречу.

– Как? Мне не…

– Вас уже не было в номере. Пришлось быстро собираться и бежать.

– Юленька, – мягко произнес Антон Ильич, желая поскорее ее порадовать, – а у меня для вас сюрприз.

– Какой еще сюрприз?

– Лучшие кондитеры острова Крит приготовили для вас…

Он поднял крышку и, держа ее навесу, торжественно произнес:

– Вуаля! Примите мои запоздавшие поздравления! От самого сердца!

На подносе стоял маленький нарядный тортик, весь воздушный, белоснежный, обсыпанный кокосовой стружкой. Сверху красовалась надпись, выведенная по-русски – «С 8 Марта!».

– Йогуртовый. Некалорийный. Как вы любите.

Юля молча переводила взгляд с торта на Антона Ильича и обратно, словно никак не могла понять, что все это значит. Глаза ее потемнели.

– Что это? – выдавила она наконец.

– Как что? Поздравление с восьмым марта. Вы же сами вчера рассказывали…

– Вы что, издеваетесь?!

Она не дала ему договорить, встала и пошла прочь.

Антон Ильич бросился за ней, все еще держа в руке крышку:

– Юля! Юля! Подождите! Простите, ради бога! Я не хотел вас обидеть! Постойте, дайте же мне объяснить! Выслушайте меня, прошу вас!

Она остановилась и посмотрела на него. Взгляд у нее был мрачный.

– Сейчас я вам все объясню. У меня в жизни был такой же случай. Да нет, не с тортом, конечно! А с телевизором. То есть не с телевизором, а с конструктором. Я вам объясню. Пойдемте сядем. Я должен рассказать вам все. Пожалуйста! Я вас очень прошу. Дайте мне все объяснить.

Антон Ильич настаивал, надеясь, что Юля не забыла о вчерашних своих словах о том, что в эти дни она поступила бы иначе и позволила бы человеку объясниться. Это помогло. По ее взгляду он понял, что она подумала о том же, и отказываться от своих слов ей было неловко – она должна была выслушать его.

Они вернулись за стол.

– Хотите, торт я уберу, раз он вам не нравится. Пойду сейчас же отдам его Эвклиду. Пусть угостит кого-нибудь.

– Нет уж, оставьте.

– Как скажете. Так вот. Понимаете, в чем дело, однажды на день рождения я очень ждал подарка. Мне тогда исполнилось лет девять. Обычно утром просыпаешься и получаешь подарок. В тот день ничего не было. Я очень расстроился, но постарался не подавать виду, вроде взрослый парень уже. Уже день, а ничего нет. Я не знал, что и думать. Все помнят про мой день рождения, поздравляют, обнимают, а подарка все нет. Наконец, матушка говорит: вечером поедем в «Детский мир» и вместе купим тебе подарок, мы с папой присмотрели для тебя кое-что необычное. Я сразу понял – конструктор! Я давно о нем мечтал. Знаете, были такие конструкторы, из них можно было собрать разные штуки. Я мечтал о таком, из которого можно было собрать телевизор. Настоящий маленький телевизор, черно-белый. Был рабочий день. Мы с матушкой ждали, пока отец придет с работы. Я не отходил от окна, высматривая отцовскую машину, а потом так вообще сел под дверью в коридоре и никуда не уходил, чтобы, как только он придет, сразу же ехать. Наконец-то он пришел. Мы поехали все вместе, втроем. И приехали к самому закрытию. Нас не хотели пускать, но матушка упросила их, сказала, что ребенок весь день ждал, что у него сегодня праздник. Нас впустили в магазин с условием, что мы быстро все купим. Мы бегом побежали в отдел, где продавались конструкторы. И тут выясняется, что отец перепутал цену. У него не было столько денег. У мамы тоже. Родители стали ссориться. Вместо того чтобы выбрать мне хоть что-нибудь на те деньги, которые у них были, они стали выяснять отношения. Закончилось все тем, что пришел охранник, и нас всех выставили из магазина.

– И что было потом? – притихшим голосом спросила Юля.

– Ничего. Мы вышли. Как сейчас помню: стемнело, мы стоим на ступеньках. Железный Феликс стоит рядом.

Я чуть не плачу. Дождик накрапывает. Родители окончательно поссорились. А про мой день рождения вообще забыли. Такой вот у меня был праздник.

Вдруг у Юли из глаз ручьем хлынули слезы. Она опустила голову и зарыдала, не в силах больше сдерживать себя.

Антон Ильич опешил. Потом вскочил, кинулся к бару, схватил пачку салфеток и подал ей. Она вытерла лицо и проговорила сдавленным голосом:

– И чем все закончилось?

– Ничем. Так вот и закончилось…

– Подарок-то вам подарили?

– Да я не помню уже.

– Ну хоть что-нибудь они вам подарили в тот день или нет?

– Конфеты, наверно, какие-нибудь купили к чаю.

– А как же конструктор? – она подняла на него заплаканные глаза.

– А конструктор так и остался детской мечтой.

Она снова опустила голову и заплакала.

– Юленька, ну что вы плачете? Ну, не надо. Прошу вас. Скажите, что мне сделать?

Он снова поднялся со своего места и стоял рядом с ней, не зная как быть. Юля плакала. Он боялся прикоснуться к ней и не знал, как ее утешить.

– Юленька, прошу вас. Вы опять из-за торта?

Она покачала головой.

– А из-за чего же?

– Вас жалко.

Наконец она успокоилась. Антон Ильич налил ей чаю и виновато глядел на нее, не зная, что сказать. Наконец, она подняла глаза и улыбнулась, впервые за эту встречу. Взгляд ее потеплел, и ее лицу вернулось то трогательное, беззащитное выражение, которое так запомнилось Антону Ильичу вчерашним вечером.

– Как вы это сделали?

– Что?

– Надпись на торте.

– А, надпись… Пошел в наше кафе и увидел там красивый торт. Но он был большой, мы бы его не съели. Попросил показать мне маленькие, на двоих. Они показали. Там был один, самый популярный у них, в виде сердца, весь такой розовый, знаете ли, романтический. Они мне его очень рекомендовали. И я уже чуть не взял, но потом почитал состав и понял, что вы такой есть не станете, он очень жирный, там сверху крем таким вот слоем лежит, представляете? Так что пришлось выбирать другой, полегче. И я выбрал вот этот, йогуртовый.

– А надпись? – тихо спросила Юля.

– А надпись они делают прямо на месте.

– Но она же на русском.

– Да. Я нарисовал им эскиз на бумажке, и они с него срисовали. На все про все ушло не больше часа. Сложнее было найти этот поднос с крышкой, чтобы сделать вам сюрприз.

– И где же вы его раздобыли?

– Здесь, в баре. Использовал все свои дипломатические способности.

– Дипломатические? Или финансовые?

– Все!

– Покажите мне.

– Что?

– Ваш эскиз.

Антон Ильич смутился.

– Того эскиза у меня нет, кажется, я его там и оставил. Есть только…

Он полез в карман брюк и достал скомканный листок бумаги.

Юля развернула его и увидела нацарапанные карандашом буквы «Ю от А». Рядом другой рисунок – сердечко. С обратной стороны еще один – английское «love». Было видно, что Антон Ильич пробовал разные варианты, которые уместились бы на маленькой поверхности торта. Она бережно сложила листок и положила в сумочку. Потом посмотрела на Антона Ильича и, подумав немного, сказала:

– В кафе мы, наверно, уже не пойдем сегодня. Давайте лучше поужинаем?

– Конечно, – оживился Антон Ильич. – Где вы хотите поужинать?

– Я не знаю. Мне все равно.

– Хотите, пойдем в таверну? Вам же там понравилось?

– Понравилось. Но там же надо бронировать заранее.

– Ерунда. Я договорюсь.

– Опять примените свои финансово-дипломатические способности?

Решили встретиться в девять.

– Торт я беру с собой, – сказала Юля.

Перед тем, как уйти, она вдруг потянулась к Антону Ильичу, быстро обняла его за шею и чмокнула в щеку.

– Простите меня. Наверно, я погорячилась.

Взяла торт и упорхнула.

Администратор таверны встретил их как родных. Это был маленький коротышка необычайно низкого роста. Свой недостаток он компенсировал тем, что шустро двигался и громко разговаривал – как казалось ему самому, на всех языках. Провожая гостей к столу, он сыпал комплиментами, если перед ним была дама, и расхваливал меню, в особенности напитки, если пришли одни мужчины. Дамам он подвигал стул, мужчинам зачем-то жал руки, желая приятного аппетита, и в течение вечера, когда все уже прибыли к ужину и больше встречать было некого, прохаживался по ресторану с хозяйским видом, прикрикивал на официантов и улыбался гостям.

За столиками сидели в основном пары, кое-кто с детьми, но больше по двое. Горели свечи, сквозь распахнутую крышу лился мягкий ночной воздух, высоко над головой в темноте сиял полумесяц. Антон Ильич и Юля тоже чувствовали себя парой, хоть и были знакомы всего ничего. Во всяком случае, именно так их здесь воспринимали окружающие: когда заказывали, официант предложил Юле какой-то соус, но она отказалась.