Bandy Sholtes - T-Shirtoлогия. Общая теория футболки. Полутрикотажный роман Страница 8

– Потом расскажешь, я омлет делаю.

– Ок, я скоро…

Когда-то кличка Юры была Говно. Но она перестала нравиться ему ещё в двадцатом веке. Хотя фамилию, как и юношескую кличку, он старается не озвучивать.

Юра В. уже не раз звонил, сидя на толстых золотых жилах. Ему если пришла идея – всё, валит напролом, как пьяный skinhead, родившийся под знаком Овна. Хотя сам Водолей.

Говно Юра никогда не звонит в дверь, не разувается, а вместо приветствия говорит «чувак».

– Чувак, посмотри на себя.

– Что, нос красный? Ну насморк у меня, ну и что?

– Смотри, на тебе золотая жила и есть.

– А на тебе пума в прыжке нарисована.

– Дурак. При чём здесь… Я про майку твою. Это ж бабло чистой воды.

– Бабло чистой воды? А я думал, это стопроцентный коттон.

– Ты клёвый чувак, но дурак.

Как для пьяного скинхеда, он ещё мягко выражается.

Идут по романтической набережной молодые люди в классическом составе: один Он плюс две Она. Они – подружки. Его явно интересует лишь одна. И с той, что его интересует, у них ещё ничо не было. Даже букетно-конфетный период ещё не начался. Максимум – вчера осознал ложечкой и заподозрил нервными окончаниями, что его к ней тянет.

Ну а подружек две, потому что все стесняются всех. Боятся оставаться с глазу на глаз. Тогда уже просто так не похихикаешь – придётся что-то решать. А если знакомые увидят вдвоём – слухи пойдут. Да и подруги ещё не определили, что и от кого конкретно ему надо.

Словом, чувак пока не решается занять однозначную ухажёрскую дислокацию, а подруги с готовностью включают дурочек. Играют в «мы-просто-знакомые-вышли-вот-прогуляться-вместе». Так легче поддерживать разговор, по-девичьи обниматься и хвататься за животы от хохота над упавшим с дерева листиком. И легче не допускать перехода болтовни на тему проявления симпатий и прочих окололюбовных «глупостей», которые, впрочем, волнуют их больше, чем чипсы с odnoklassnikami.ru, хотя они не признались бы в этом даже самим себе.

Не хотел бы я оказаться на месте чувака. Всегда чувствую себя идиотски в тройственных ситуациях. Или это двойственная? Вечно путаюсь в любовной терминологии.

Через неделю второй лишней подруги уже нет. Он выбрал ту, что улыбается чаще. Правильно. Они определились и legalizировали свои чувства. Сидят вдвоём на лавочке и целуются.

Всегда чувствую себя идиотски, когда смотрю на целующихся.

Ладно, хватит пялиться, пора домой. Что там у нас, King Darves? Пшёл! То есть – рlay!

На небольшом местном фестивальчике меня словили менты. В темноте. Под стеной музея.

В своём городе я обычно с самого зелёного тинейджерства ссал, где хотел. Фишечка типа. Считал, мне можно. Можно, потому что в этом городе жил мой прадед, дед, отец. И сейчас я с сыновьями. Патриций типа. Нравилось мне так думать.

Под стеной музея – ровно посреди мочевой процедуры.

Не то чтобы ужасно. Но всё-таки неприятно, когда тебе на член светят фонариком. Был бы фонарик зажат в руке голой женщины – другое дело. Даже необязательно голой.

Но – не повезло. Это была обычная ментовская рука.

Я закончил. Милиционеры – тупой и ещё тупее, «хороший» и «плохой», постарше и помоложе, всё строго по классике – подождали и стали полупоучать и полуугрожать. И, не знаю почему – точнее только догадываюсь – я, патриций, бля, забыл им сказать о своём праве мочиться где угодно. Мне открылось, что менты – это не те люди, даже совсем далеко далеко далеко далеко не те люди, которым стоит рассказывать о своём происхождении, своей династии и правах старожила…

Менты настойчиво приглашали в горотдел. Я не возражал – думал, интересное приключение будет. Но Марсель шёпотом посоветовал дать ментам денег.

Почему нет? Так и сделали.

И сделали, думаю, правильно – поездка в горотдел имела мало шансов получиться интересно-поучительной, но много шансов стать скучно-нервической. А фестивальчик-то шёл вовсю, друзья с пивом ждали – какой-такой горотдел? То есть синица, слегка обрызганная мочой, была уже в руках, а менты хотели показать мне журавля.

Хитрые. Всем известно, что в горотделе птиц нет. Одни орнитологи по камерам сидят. Которые просрали своих синиц. И попались во время охоты на журавлей в небе.

Менты взяли деньги и ушли. Даже пальчиком не пригрозили. Интересная всё-таки профессия – светить фонариком на чужие гениталии и деньги за это получать. Вуайеристам и не снилось.

Бля, только щас понял, что «Get Drunk And Come With Me» это ментовская майка.

Я, естественно, вернулся на то же место, где они остановили мой полноправный физиологический процесс. И нассал ещё раз. Патриций я или право имею?

А потом закурил, выпил пива и подумал: странная это всё-таки вещь – общение с ментами. Они, плебеи, сами того не зная и не желая, открывают тебе такие глубоко сидящие – в тебе же сидящие – вещи, до– и недостатки, о которых ты, патриций, даже не догадывался. Или догадывался, но не хотел верить. Психологи в фуражках, блеать.

Домашняя майка. В ней уютно принимать гостей и спрашивать, сколько сахара класть им в кофе.

Да, обычно с кофе всё и начинается…

А на следующее утро срач в хате ещё мучительнее, чем вчера.

Приходит генерал к министру и говорит:

– Купите мне, пожалуйста, десять танков.

– Десять много. Не могу. Давай пять, – говорит министр.

– Ну хотя бы восемь.

– Ок, уломал. Вот тебе: 14 миллионов на семь танков. Два лимона один танк.

– Спасибо большое!

Генералу покупают танки. Семь, правда, не получилось, цены поменялись, хватило лишь на пять, зато с магнитолами. Пацаны-танкисты их смазывают, ездят на них и даже стреляют, а генерал едет в Италию и даже в Венецию отдыхать.

Проходит шестнадцать лет. Другой генерал приходит к другому министру и снова просит купить пару танчиков. Мол, тех, что есть – мало. Ну ок, покупают еще пять по той же схеме. Но в новых уже не только магнитолы, но и компьютеры, кондиционеры, итальянская плитка и немецкое отопление.

А тем временем…

Приходит дядя Коля к министру и говорит:

– Купите мне трактор. Хоть китайский. Я хочу картошку делать. До самой смерти людям буду картошку на тракторе делать. С утра до вечера. Нахуй мне Турция. Нахуй мне Венеция. Я буду целое лето дома баклажаны делать. И лук, и свинину. Ей-богу.

– Знаешь, сколько трактор стоит в наше время? Шесть тысяч восемьсот долларов! А ты шо думал? Если ко мне тут все начнут за тракторами ходить – страна к чертям разорится. Хрен тебе, а не трактор. Сам себе купи. Продай картошку, продай свинью и купи.

Танки генералу с увеличенной печенью покупают – а трактор дяде Коле не покупают.

Увеличенная печень у дяди Коли или нет – всё равно не покупают. Даже с камнем в жёлчном пузыре не покупают.

Но ведь как это так? Неужели только потому, что лампасы генерала красивее, чем спортивка дяди Коли? Неужели потому, что дизайнеры здесь тоже затупили? Да когда ж это кончится?

Смелая девушка Клава, вышедшая гулять в майке Агсл Ьу, подразумевает – так сказать, «по умолчанию» – что, чувак, разгадавший секрет майки, достоин того, чтоб эту девушку, извините, агсл. Типа игра такая. «Взрослая», без непоняток, лишних подружек, смеха над листочками. T-shirt blind date что ли.

Девушка, конечно же, должна быть очень храброй, практически безрассудной – неизвестно же, чем игра закончится. Тем более, что никто пока об этой игре не подозревает. Но кто не рискует, тот вщуытёе вкштл срфьзфшпту, так сказать.

По такому принципу можно делать майки и попроще. Скажем, Лшыы Ьу. Или Рун Рщ Дуеёы Пщ! Или ФИИФ. Или Шь Пфн.

Потным поздним июльским вечером мы с Марселем пили в центре города водку. Просто так пили, жарко типа.

Напротив нашей лавочки шла стройка, обнесённая временным забором из досок и синей полиэтиленовой мешковины высотой в человеческий рост. И в заборе том была дыра.

После очередного глоточка «зелёной марки» мне захотелось глянуть, что и как строят на главной площади города. Водка активизирует любопытство. Я подошёл и сунул голову в дыру с пыльными рваными краями. Стройка стройкой – бетономешалка, лопаты, кирпичи и вёдра.

Но – прямо перед моей сунутой в дыру головой, буквально в двух метрах стоял сторож. Седой грязноватый дядя – обветренное лицо, тяжёлый полусонный взгляд, сторожевая самоуверенность. Он не курил, не ходил, не работал – он просто стоял и смотрел перед собой. То есть прямо на меня.

И когда наши глаза встретились, сторож сказал:

– Я вас слушаю.

Серьёзным, медленным голосом.

Как врач. Целитель. Психиатр. Волонтёр Красного Креста.

Я улыбнулся ему. И пожал плечами.

– Ну шо там? – спросил Марсель, когда я вернулся.

Мне стало смешно. Представил, как сторож спрашивает: на что жалуетесь?

Но Марселю сказал правду. Стараюсь не врать.