Николай Куценко - Свадьба (сборник) Страница 8

– Помой меня…

Макс снова ей повиновался, не задавая вопросов. Катя немного нагнулась и уперлась руками в стену: ее спина прогнулась и тело стало казаться особенно возбуждающим. Макс мылил ее мочалкой, начав с плеч и спускаясь потихонечку к ступням ее ног. Он не спешил. Ему доставляло удовольствие каждое движение. Было видно, как Катя возбуждалась: ее грудь немного увеличилась, соски отвердели, дыхание стало учащаться. Макс смыл с нее мыло. Он с трудом сдерживался – ему хотелось Катю.

– Зайди в меня! – прошептала девушка.

Макс подошел сзади, прикоснулся к ее упругим ягодицам обеими руками и… зашел в нее. На спине он увидел какую-то татуировку, расположившуюся между лопатками Кати, и ощутил сильное возбуждение. Совершив несколько движений, он почувствовал, как Катя начинает ускоряться и возбуждаться. Быстрее, чем он мог выдержать. Темп возрастал… Он что-то хотел сказать Кате, попросить ее не спешить, но в этот момент… не выдержал и кончил. Катя поняла, что произошло, повернулась к нему, улыбнулась и поцеловала в губы.

– Извини, я хотел тебя остановить… чтобы не так быстро. У меня просто давно не было девушки, – начал оправдываться Макс.

– Тебе не за что извиняться. Все хорошо, – совершенно спокойно сказала Катя и стала одеваться.

– Может, я еще смогу… мне надо восстановиться немного, – как-то неловко сказал Макс, – дай мне минут пятнадцать.

– Нам надо идти. Все нормально. Не думай про это. Если я все правильно рассчитала, то сегодня был самый лучший день.

– Для чего он самый лучший? – спросил Макс.

– Для того, чтобы зачать ребенка. Мне нужен ребенок, – в совершенно спокойном тоне заявила Катя.

Макс потерял дар речи от неожиданности, но все же выдавил из себя фразу:

– От меня? Зачем?

– У нас одни родственники вокруг, и лучше, чтобы ребенок был от чужака, он будет сильнее.

– А как же твои? Ну, родители и родственники, или муж там. Я даже не знаю, замужем ты или нет, – испуганно проговорил Макс.

– Это уже не твоя забота. Одевайся, а то уже солнце встает, мне надо бежать.

Минут через пятнадцать девушки собрались и ушли домой, Макс с Женьком остались в полном одиночестве. Женек достал припрятанную бутылку вина и разлил ее по стаканам. Макс, не дожидаясь тоста, выпил свой стакан до дна.

– Ты чего это так? Без тостов уже пьешь, – возмутился Женек. – Чего-нибудь получилось у вас?

– Нет, – сухо ответил Макс.

– Вот и у меня нет, блин, странные все-таки бабы эти какие-то, не пойму, что у них на уме. Вы как ушли, так эта Лена со мной и говорить перестала, я и так к ней, и сяк, а она только глазками хлопает. А твоя?

– То же самое.

– Хрен их поймешь, чего у них на уме, чего тогда приперлись. Лучше бы мы с тобой это вино на двоих выпили. Эх… – И Женек махнул рукой, как будто пытаясь кого-то ударить.

Через неделю Макс улетел в Москву, через месяц сменил работу и в Ноябрьск и его окрестности больше не летал. Но чем дальше шло время, тем более он становился тревожным и нервным, его беспокоила судьба Кати, судьба его… ребенка, если он, конечно, родился. Он чувствовал себя полным ничтожеством, не способным защитить своих близких людей. Он хотел к ним, но знал, что это невозможно. Знал, что у него успешная карьера, хорошая квартира и машина. Знал, что он вообще состоялся как человек, как специалист, как личность. Знал, что по всем канонам общества он – успешный человек. Что осталось только жениться, нарожать детей, построить дачу – и можно помирать. Макс пробовал встречаться с разными девушками, менял их как перчатки, один раз даже решил жениться, но все время думал только про Катю и… ребенка. Через несколько месяцев у него началась сильная депрессия, а потом затяжная бессонница.

Самолет приземлился в аэропорту Ноябрьска. Забрав свой багаж, Макс сразу же поехал в местную геофизическую экспедицию. Контакты с ее начальником у него сохранились, и Макс рассчитывал на какую-нибудь помощь в поисках Кати. По дороге он купил бутылку дорогого коньяка, в подарок начальнику. Он знал, что придется пить и ему. Но ему уже было все равно.

Оставив такси ждать его у входа в здание, он сразу направился в кабинет начальника. Тот не сразу признал Макса, но признал:

– Максим, какими судьбами, а мне сказали, что ты перевелся? Опять к нам работать?

– Иван Андреевич, мне ваша помощь очень нужна. Вот вам, кстати, коньяк. Подарок от меня.

– Не пью уже год. Хватит, отпил свое. Забери ты свой коньяк, чтобы у меня соблазна не было.

– Хорошо, я заберу. Вы помните, где мы в прошлом году стояли, база где наша была, помните?

– Конечно помню, а что?

– Там рынок был рядом, местные нам еду продавали.

– Было такое.

– Где они сейчас? Мне их найти надо. Это вообще возможно или они уже того, уехали?

– Они сейчас рядом с пятой экспедицией рынок по выходным устраивают. Уж не знаю, кто из них там остался, но вроде бы все те же, что и были. Куда им ехать, пока мы тут, они деньги зарабатывают.

– Спасибо вам, вы просто меня спасли, Иван Андреевич.

Макс выбежал из здания, выкинул коньяк, сел в такси и поехал к расположению пятой экспедиции. Через два часа он уже был там. Но в этот день рынка не было и Максу пришлось пожить в расположении экспедиции два дня, прежде чем наступила суббота.

Макс приехал на рынок первым, как только поднялось солнце. Местные торговцы раскладывали рыбу, шкуры и мясо каких-то северных животных, протирая глаза и пытаясь проснуться. Увидев Макса, они переглянулись, обменялись какими-то жестами и предложили купить что-нибудь.

– Молодой человек, что тебе? Рыба сегодня свежая, бери, пока не испортилась, – предложил какой-то старик.

– Где Катя, девушка такая? – И Макс попытался руками показать, как выглядит Катя.

– У нас много девушек, мы не знаем, про какую Катю ты говоришь.

Макс выругался и побежал по юртам, расталкивая всех по пути. Он искал свою Катю. Вдруг кто-то его окликнул, это была Лена.

– Макс, ее тут нет, она живет не с нами теперь, – сказала Лена грустным голосом. – Ее выгнали… у нее ребенок.

– Где она, – и Макс схватил Лену за руку, – где она? Не скажешь, я не знаю, что с тобой сделаю!

– Я покажу, только нам нельзя вместе уходить. Наши не должны видеть. Ты в сторону базы, я тебя догоню. Я помогала ей все это время – еду носила ночью и одежду.

Через час Макс с Леной подъехали к какому-то заброшенному поселку, где от силы жили несколько десятков людей, в большинстве своем бывшие заключенные и ссыльные. Из нескольких домов валил дым, и можно было понять, что там кто-то живет. Лена подошла к одному из них и открыла дверь. На кровати сидела Катя и что-то шила, а рядом с ней ползал маленький мальчик, похожий на Максима.

Ничего не говоря, Макс подбежал к Кате, обнял ее и зарыдал. Катя, остолбенев, пыталась прийти в себя, на ее глазах выступили слезы. Только маленький мальчик спокойно сидел и игрался с горбушкой хлеба, на который все время норовила сесть большая зеленая муха. Таких малышу еще видеть не доводилось.

Через несколько дней Макс отключил свой телефон. Через неделю уехал с Катей и ребенком куда-то на Север, в сторону Уренгоя. Больше Макса никто не видел, лишь местные шаманы утверждали, что теперь в тундре появился новый вождь, пришедший с Большой земли и обучивший местных торговле и другим ремеслам. Но для них это вовсе не новость – они говорят, что им это предсказала большая зеленая муха с командирскими часами на руке еще несколько лет назад. В этот момент шаманов переставали слушать…

Борщ

Тимофей Петрович медленно доживал свой век на одной из дач в пригороде Санкт-Петербурга со своей верной женой Анастасией Ивановной. Прожили они вместе больше пятидесяти лет и настолько свыклись друг с другом, что перестали уже обращать внимание на свою вторую половину. Могли пройти рядом и не заметить. Тимофей всю свою сознательную жизнь преподавал высшую математику в одном из городских техникумов, а его супруга работала там завхозом. Но лет десять назад они оба ушли на пенсию и переехали жить за город, на дачу, доставшуюся им по наследству от родителей Тимофея Петровича. Анастасия Ивановна все лето возилась в огороде, осенью готовила банки со всевозможными соленьями, а все остальное время смотрела телевизор или играла в карты со своими подругами по даче. Тимофей Петрович же не разделял увлечений жены и все больше читал газеты и размышлял о политике. Один раз он даже решил написать книгу о своем Отечестве и поделиться взглядами на происходящее в нем. Но в результате так и не смог определиться с названием произведения – «Судьбы России» уже были заняты, а ничего другого, так точно отражающего суть его размышлений, он придумать не смог.

Математика как наука Тимофея Петровича уже не интересовала, не радовала. Новых статей он не читал, а о старых стал забывать. Лишь пачки бумаг, его лекций, сложенные аккуратно в шкафу, напоминали ему о прошлой профессии. С годами появилась у него известная старческая привычка – всех критиковать, начиная со своей жены и ее стряпни и заканчивая новыми учеными и политиками.