Виталий Новиков - Удача для оборотня. Роман Страница 8

– Ладно, скажи спасибо, что мне просто не хочется связываться с такой швалью как ты; да и жалко тебя, старого придурка, мало ли, не выживешь на зоне, а меня потом совесть будет мучить, – сказал Пирогов и отпустил Еременко.

Пирогов был уверен, что Еременко как минимум неделю не появится на работе, так как думал, что причинил немалый вред его здоровью, поймав и избив его в своем доме, но ошибся. Еременко вышел на работу на следующий же день после инцидента в доме Пирогова, и по поведению и внешнему виду его трудно было поверить в то, что накануне ему пришлось изрядно пострадать. Он вел себя довольно естественно и непринужденно, и время от времени отпускал свои любимые шутки.

Пирогов уже всеми мыслями был в будущей поездке в Санкт-Петербург. Он думал о том, как лучше всего будет обосноваться в северной столице: в гостинице или снять квартиру; и о том, какую версию своего отъезда выдать родителям. У него уже было несколько вариантов в голове, но какой из них более убедительный, он пока не решил. Родители Пирогова никогда не ущемляли его самостоятельности, поэтому он рассчитывал, что никаких препятствий и недопониманий с их стороны не должно было возникнуть.

Наконец, Пирогов выбрал на свой взгляд самую оптимальную версию своего отъезда и решил объясниться с родителями. Он решил все рассказать во время ужина, когда вся семья соберется за столом, но когда ужин настал, долго не мог решиться начать. Он поглядывал то на мать, то на отца и снова и снова прокручивал в голове выученную, наверное, уже наизусть речь. Его мама Ирина Викторовна имела приятные черты лица, была одного с сыном роста, красила волосы в черный цвет и выглядела намного моложе своих шестидесяти с небольшим лет. Отец Игорь Николаевич был ростом ниже сына и жены, носил бороду в стиле Высоцкого, которого очень высоко почитал и отличался спокойным характером и добрым нравом. Игорь Николаевич и Ирина Викторовна знали друг друга очень давно, так как жили и родились водном городе; учились в одной школе, где начали дружить; потом учились в одном институте, где их дружба перешла в более близкие отношения. В общем, вся их жизнь прошла в очень тесном союзе, так что очень редко бывало так, что они были не рядом друг с другом. Это был очень редкий союз для наших сумасшедших изменчивых времен. Пирогов не мог вспомнить случая, когда бы его родители поругались. Может быть сказывалось, что они жили больше разумом, нежели чувствами. Оба от природы были большими интеллектуалами и у них часто было много общих тем для разговоров. После института они работали на местном комбинате инженерами, где совсем не надоедали друг другу, как иные супруги, вынужденные работать вместе. После рождения сына они уже не помышляли об увеличении потомства; и может быть, если бы сложилось так, что они не имели бы какое-то время детей, то вполне могло получиться бы так что они вообще отказались бы от продолжения рода по идейным соображениям, как часто бывает со многими интеллектуалами, которые смотрят в будущее с огромным пессимизмом.

Ужин заканчивался и дело дошло уже до чая, и Пирогов все никак не мог решиться.

– Володь, я чуть совсем не забыла тебя спросить, а что за Маша? Ты нам еще ничего не рассказывал о ней, у тебя что, появилась новая девушка? – неожиданно спросила его мать.

– Маша? Какая Маша? – насторожился Пирогов.

– Ты что, не хочешь рассказывать? Раньше ты от нас ничего не скрывал, – с легким упреком сказала Ирина Викторовна.

– Ир, ну что ты пристала к человеку. Он уже самостоятельная взрослая личность и имеет право не посвящать нас в детали своей личной жизни, – упрекнул уже мать Игорь Николаевич.

– Я и не собиралась приставать, а всего лишь констатировала факт, – пояснила Ирина Викторовна.

– Мам, подожди. Объясни толком, что еще за Маша? Я не собираюсь ничего скрывать, просто не понимаю, о чем идет речь, – обратился к матери Пирогов.

– Вчера, когда ты был на дежурстве, позвонил твой товарищ и начал интересоваться Машей. Я, естественно, не поняла о ком идет речь, и попросила объяснений. И этот товарищ сказал, что ему нужен Машин номер телефона, так как буквально только что узнал, что у нее в это день был день рождения и поэтому очень хотел поздравить ее. Я сказала, что не знаю ничего о Маше. После чего тот спросил: «Неужели вам Володька ничего не рассказывал о Маше?». На что я ответила: «Ничего не рассказывал», – рассказала о телефонном разговоре Ирина Викторовна.

– А как представился этот товарищ? – спросил Пирогов.

– Он и не представлялся. Он разговаривал так, что трудно было усомниться в том, что он был не искренним. Он называл меня по имени отчеству, справлялся о моем здоровье, и уже потом перешел к этой Маше. Неужели, Володь, это мог оказаться кто-то, кто имеет в отношении тебя недобрые намерения? Но я вроде ничего такого не выдала, ведь я и в самом деле ничего не знаю ни о какой Маше, – в голосе Ирины Викторовны чувствовалось волнение и настороженность.

– Да ты не волнуйся, мам, это кто-то из моих ребят. А голос какой у него был? – поспешил успокоить мать Пирогов.

– Обыкновенный.

– Молодой или старый.

– Трудно определить, но такой знаешь немного вкрадчивый, любезный что ли.

– Тогда понятно.

– Что? Значит, ничего страшного?

– Успокойся, мам. Я теперь понял, что это был Денис. У нас в отделении работала как-то одна Маша. У меня, впрочем, ничего особенного с ней не было, так, легкий флирт. А Денис по уши влюбился и ревновал ее ко мне. До сих пор ревнует и думает, что у меня с ней роман. А звонил скорее всего для того, чтобы проверить, вру я или нет. Он уже как-то спрашивал: встречаемся ли мы. Тигр еще тот, кому попадется – не позавидуешь, – изложил быстро придуманную историю Пирогов ради спокойствия родителей.

– Дон Жуан ты, Володька, дон Жуан. Не в нас с матерью пошел. Смотри, нарвешься на какого-нибудь тигра, – пожурил сына Игорь Николаевич.

– Никакой он не дон Жуан, просто очень общительный, а это очень нравится девушкам, – заступилась за сына Ирина Викторовна.

– Я же не ругаю, я же это сказал как комплимент, – быстро выкрутился Игорь Николаевич.

– Комплимент?! – Ирина Викторовна с наигранной сердитостью уставилась на мужа.

Пирогов, воспользовавшись позитивным настроем обоих родителей, рассказал им о намеченном отъезде. Родители несколько удивились, но Пирогов объяснил им все таким образом, что этот отъезд выглядел как деловая поездка или на худой конец командировка. Он сказал, что едет в Екатеринбург, так как опасался, что преследования нельзя было исключать, пока все не уляжется, не утрясется. Обещал звонить. Он сказал, что встретил старого друга, у которого в Екатеринбурге бизнес и ему нужен верный помощник, на которого можно было бы положиться. Он очень красиво рассказал в общих чертах, что он думает о современной жизни: о том, что сейчас есть только одно мерило всего в этом мире – деньги, и без них ты всю жизнь будешь жалким нулем; в милиции нет никаких перспектив: либо нищета, либо воровство, а тут выпал хоть какой-то шанс, и даже если ему не удастся им в полной мере воспользоваться, он еще может начать что-то другое, так как еще молод. А в конце Пирогов хитро подытожил:

– В конце концов, я же не криминалом каким-то еду заниматься, а бизнесом. Вы что не хотите, чтобы ваш сын был счастливым и богатым?

Ирина Викторовна и Игорь Николаевич ничего не имели против.

То, что интересовался Машей Еременко, Пирогов не сомневался. И это после того, как Пирогов поймал его в собственном доме. Несколько же опасен этот Еременко? Не успеет ли он выкинуть что-нибудь за эти несколько дней, оставшихся до отъезда? Пирогов понимал, что от этого человека ожидать можно было что угодно.

Пирогов начал думать о том, как можно было бы нейтрализовать Еременко, и в конце концов он пришел к выводу, что проблему можно решить очень простым, но эффективным способом. Выход из этой непростой ситуации заключался в том, что Пирогову нудно было поделиться с Еременко частью денег, отданных вором-кавказцем. Еременко не знал, сколько всего было денег у Пирогова, поэтому ему можно было назвать любую сумму, если бы его пришлось посвящать в историю с отданным пакетом, и дать хотя бы тысячу долларов. Но Еременко мог бы приставать с новыми вопросами, к тому же в случае, если подобная сделка состоялась бы, то Пирогову можно было бы считать себя повязанным с Еременко, а это означало бы, что Еременко мог начать манипулировать Пироговым, заставляя плясать под собственную дудку. Пирогов вспомнил об идее, с крышевание каких-то коммерсантов, и он мало сомневался, что в случае, если бы он открылся Еременко, то бы не перестал вовлекать его в подобные безрассудные авантюры. Пирогов полагал, что люди, настоящие хозяева денег, учитывая величину всей суммы, обязательно организуют активный поиск этих средств; и это в какой-то степени счастье, что за Пироговым охотиться всего лишь придурочный Еременко, а не более серьезные люди. Можно было бы дать Еременко побольше денег, чтобы тот успокоился, но Пирогов сомневался, что он в этом случае согласится уехать из Москвы. Взвесив все за и против, Пирогов пришел к выводу, что положиться в чем-либо на Еременко, было бы очень опасным с его стороны, но что-то с Еременко нужно было делать.