Владимир Положенцев - Спасти Рюрика Страница 8

– Не иначе бронепоезд захватил.

– Где настоящая баронесса, у Свиридова?

– Нет, мы ее случайно поймали, когда полковник Свиридов в очередной раз пытался пробиться к Арбатской Стрелке. Она в подвале разрушенной церкви, там за холмом.

Вообще, – беда с этой графиней, – вздохнул Янберг. – Комбриг на ней помешался. Влюбился, как гимназист в курсистку. Каждый день цветы ей букетами носит. Я ему говорю – она классовый враг, а он – все мы из бывшего царского племени, наша задача воспитать нового человека. Из графини или из попа, неважно. Никого к ней не подпускает.

– Любит, а держал как рабыню в подвале, мерзавец. Веди, быстро.

Крупнокалиберные снаряды давно уже оставили от поселка одни обломки, а залпы орудий из-за леска все еще не смолкали. Бойцы – красные, белые, разбегались, ползли в разные стороны. Понять, кто свой, кто чужой было невозможно. Полковник Свиридов в отчаянной попытке прорваться, пороха не жалел.

Грановский увидел прыгающего к нему через кочки полковника Дубовала.

– Нужно уходить! – кричал тот сквозь грохот взрывов.

– Теперь без бронепоезда не пробьемся. Где железная дорога? – тряхнул он за воротник обезумевшего от страха ординарца Янберга.

– В полверсты отсюда, за высохшей речкой.

– Собирайте, полковник, наших бойцов, кого сможете и к поезду! Главное, чтобы свиридовцы нас теперь из пулеметов не покосили. И этого с собой прихватите, – кивнул он на распростертого у колодца командующего бригадой. – Где Щетинин?

– В клозете сидел, первым снарядом в клочья вместе с будкой разнесло. Своими глазами видел.

Дубовал приказал двум следовавшим за ним казакам взять комбрига и тащить к высохшей речке, а сам побежал туда, где горели остатки поселка.

Ну, Свиридов, спасибо, устроил мясорубку не вовремя.

С холма Грановский увидел изрыгающий огонь бронепоезд. Только теперь он стрелял не по поселку, а в другую сторону, откуда к нему пытались приблизиться красные из армии Буденного.

И тут он заметил, что рельсы впереди поезда разворочены. Дорога в Крым Свиридову была отрезана. Все ближе и ближе к железному монстру ложились разрывы. По бронепоезду пристрелялась артиллерия.

Старая церковь оказалась в низине. Люк в подвал, на который указал ординарец, был закрыт на амбарный замок. Пришлось стрелять в него из револьвера.

Спускаясь по деревянной лестнице, штабс-ротмистр почувствовал запах воска, будто внизу шла церковная служба. Почти весь пол подвала был завален цветами. Где их брал в ноябре в таком количестве Засулевич, одному богу было известно. В углу топилась буржуйка. На топчане полулежала баронесса, закутанная в белый шерстяной платок. Сомнений не оставалось, это была она, с акварельной картинки. Точно в таком же красном платье, подобранным серебряным пояском с малахитовой ящеркой.

Только большие мешки под глазами. Видимо, сильно простужены почки. Без антибиотиков может случиться нефроз. Что? Нефроз? Опять чепуха в голову лезет.

Грановский щелкнул каблуками, представился, сказал, что нужно срочно уходить, за ней его прислал Петр Николаевич Врангель.

Как уходить, каким образом он не имел понятия. Уцелевшие добровольцы рассеяны по степи. Красные из 2 армии скоро будут здесь. Тем не менее, для начала нужно было выбраться из подвала.

– А где Даниил Пантелеймонович? – неожиданно спросила Крутицкая.

– Кто? – сразу и не понял Грановский.

– Засулевич?

– До него ли теперь? – нервно передернулся штабс-ротмистр. – Собирайтесь, мадам.

– Мадемуазель, – поправила Варвара Ильинична и вдруг капризно сбросила с плеч белый платок. – Без него я не пойду.

Что это еще за новости? – обомлел штабс-ротмистр, вслух же спросил:

– Причем здесь Засулевич? Скоро здесь будут красные.

– И пусть. Даниил Пантелеймонович обходился со мной как со светской дамой, каждый день цветы дарил. Обещал в Париж увезти, в «Бристоле» поселить, по утрам в шампанском купать. А вы что можете предложить? Насколько мне известно, положение на фронте безвыходное, белая армия разбита. И чего ради я буду с вами, рискуя жизнью, пробиваться в Крым, а потом гнить в Константинополе? Ха. Мне это не подходит. И вообще, я влюблена в красного командира Засулевича. Он такой смелый, отчаянный, сильный. Не то, что вы.

Грановский никогда в жизни не оказывался в столь идиотской ситуации. Вот ведь женщины! Нет, легче с сатаной порой найти общий язык и предугадать его намерения.

Обернулся на ординарца Янберга, но тот только состроил отвратительную гримасу.

– Но я должен выполнить приказ! – взмолился штабс-ротмистр. – Я дал барону слово чести!

– Кому теперь нужно ваше слово? – хмыкнула баронесса. И как вы собираетесь тащить меня через укрепления красных, на плече? А догадалась, видимо, мой дядя распорядился подогнать к восточному побережью Азовскую флотилию. Все равно, без Засулевича не пойду.

Черт, выругался про себя Грановский. А ведь, в самом деле, как ее переправлять через линию фронта? Свиридовский бронепоезд наверняка положил половину добровольцев, а остальных теперь не соберешь, да и красные знают, что они лазутчики. Полный провал операции.

Янберг почесал подбородок, что-то нарисовал мыском сапога на пыльном полу.

– Есть один вариант.

– Да? – поднял брови штабс-ротмистр, не ожидая помощи от красного ординарца.

– Перелететь Перекоп на аэроплане. Здесь неподалеку стоит авиационный гарнизон. Я помогу. Только с одним условием – возьмете меня с собой. Честно признаться, мне давно опостылела эта война. Ну, победят красные, и что будет? Судя по тому, что они сейчас творят, ничего хорошего. А я давно мечтал о Париже. Между прочим, окончил юнкерское училище. Почти. Выгнали.

Еще один неожиданный поворот совсем сбил с толку Грановского, но он быстро взял себя в руки.

– Бог с вами, – выдавил он. – Присоединяйтесь.

– Я без Засулевича не полечу, – надула губки баронесса.

– Будет вам Засулевич, – махнул рукой ординарец.

Он побежал в угол подвала, разрыл руками яму, вынул большой кожаный саквояж. Когда расстегнул его, по подвалу забегали искры. Внутри саквояжа находились золотые украшения, разноцветные камни и бриллианты.

– Недаром под пулями бегал, – облизал губы Янберг. – Золотые плоды войны. Все равно бы сгинули. При коммунизме сокровища ни к чему.

Грановский сглотнул тяжелую слюну, но ничего не сказал. Теперь разговоры о политике и морали были бессмысленны.

Когда вылезли наружу, бронепоезд Свиридова уже наполовину завалился набок. По нему били прямой наводкой из крупного калибра. Последний вагон, вероятно с боеприпасами, взорвался и представлял собой груду покореженного металла.

Добровольцев с Засулевичем, нашли в русле высохшей речки. Руки его были связаны сзади его же портупеей, во рту торчал кляп. Полковник Дубовал отсутствовал, все еще искал остальных.

Грановский приказал следовать за ним. Красный командир, увидев свою любимую женщину, замычал, задергал ногами. Ему поглубже запихнули в рот тряпку.

В стороне поселка горело и изредка взрывалось. Искать Дубовала или добровольцев не имело никакого смысла. Для каждого судьба теперь определила свою дорогу. Варвара Ильинична попросила обходиться с комбригом более бережно. Донцы ей пообещали и врезали Засулевичу хорошую затрещину.

Побежали, пригнувшись вдоль зарослей камыша и осоки по берегу соленого озера, затем снова высохшее русло реки, на холм и с него открылась площадка на летное поле. Вернее, это была обычная довольно ровная поляна, размеченная зелеными, синими и белыми флажками. У покосившегося ангара стояли два четырехмоторных биплана – гигантские бомбардировщики «Илья Муромец».

Красноармейцы подвешивали к самолетам бомбы, бросали в просторные кабины какие-то мешки. Бойцов было немного.

Внезапно, как из-под земли вырос полковник Дубовал с двумя десятками казаков и донцов. Они были изрядно потрепаны, в крови. Спрашивать где остальные не имело смысла.

– Без нас хотели улететь?

Не получив ответа, полковник снова спросил:

– И сколько человек каждая такая птичка сможет поднять?

– У птичек нет выбора, сколько надо, столько и поднимут, – ответил красный ординарец. —

Видел, что на Муромцах человек по десять на крыльях висело. Вперед!

Никто не удивился, что захватом командует красный ординарец Янберг, прижимавший к животу тяжелый саквояж.

С красноармейцами церемониться не стали, перестреляли за несколько секунд. Потом пожалели, что поторопились. Сгоряча убили одного из пилотов.

Самолеты оказались заправлены, готовы к взлету и второй летчик без лишних уговоров полез в кабину «Муромца». На его борту было написано белой краской: «Товарищ Троцкий». Другой самолет имел название «Ильич». Летчик возмутился, когда увидел, что «беляки» не только набились в кабину, но и повисли грушами на крыльях.