Георгий КАЮРОВ - В стенах семинарии Страница 8

Я не понял врача и собрался уйти, как и вошёл, решив, – хирург находится за стеной и проходить к нему все тем же коридором, но доктор остановил меня.

– Дверь там, – указав в угол и посоветовал. – Прежде чем войти, постучите.

Только теперь я разглядел в самом углу низкую дверь, точь-в-точь похожую на дверь библиотеки и точно так же врытую в землю. Подойдя к ней, я постучал. За дверью звонким голосом позвали:

– Прошу!

Чтобы войти, мне пришлось изрядно наклониться. Комната оказалась довольно-таки просторной и хорошо освещённой электрическим светом. Напротив двери, за столом, в пол-оборота сидела сгорбившись тощая старуха в белом халате и высоком колпаке с размерной тесёмкой на затылке. Она водила огрызком карандаша, зажатым в её крючковатых пальцах, в точно такой же карточке, какую я держал в руке, – по-видимому, предыдущего отрока. Не взглянув в мою сторону, она сухо сказала:

– Карточку на стол, трусы на табурет в левом углу, а сам становись справа.

Старуха походила на библиотекаршу, только вполовину короче и резвее. Карточку я положил перед нею, но все остальное не совсем понял и остался стоять в центре комнаты, ожидая разъяснений и рассматривая временное пристанище докторши. Из лавки сделали медицинскую кушетку, покрыв ее белой простыней. У табурета в углу лежало несколько пар трусов, позабытых отроками. Меня озадачило, в чем же ушли отроки? Наконец докторша закончила писать и взялась за мою карточку. Она внимательно прочла фамилию и грозно посмотрела на меня. Наверное, сличала, соответствую я фамилии или нет, а может и наоборот, фамилия – мне. Затем принялась писать, бросая взгляд в мою сторону и давая короткие команды: «Спиной ко мне». «Боком». «Лицом». Я послушно выполнял, выставляя себя напоказ худосочной докторше. Надо отдать ей должное, она не пользовалась очками. Оставив мою карточку открытой, она подошла к металлическому столику, накрытому белой салфеткой, и натянула на правую кисть резиновую перчатку. Белоснежная перчатка обновила её корявую кисть.

– Трусы на стул и сюда, на кушетку, – тоном, не терпящим возражений, приказала докторша. Видя моё замешательство, равнодушно добавила: – Давайте, давайте, поторапливаемся. На кушетку – головой к двери

Делать было нечего. И вот я стоял на кушетке на четвереньках, в чём мать родила, перед докторшей. Она положила руку мне на поясницу и подала очередную команду:

– Спину опустите, – докторша усилила слова нажатием рукой, для меня определяя, в каком месте опустить спину. Только я послушно выполнил команду, как хирургесса заширнула палец мне в задний проход. Я едва не задохнулся. Докторша, быстро орудуя пальцем, обследовала меня из нутрии и, скинув в таз перчатку, как ни в чём ни бывало, уселась за стол и принялась записывать результаты наблюдений. Мне же коротко приказала:

– Дверь для выхода там. Не забудьте трусы.

Вот почему я не видел никого из тех, кто прошел медосмотр. Комната, в которой принимала докторша хирургесса, имела второй выход. На прощание я улыбнулся куче забытых трусов, представив, как улепетывали из этого кабинета их обладатели. После хирурга отроки проходили в помещение в другом крыле корпуса и накапливались в ожидании своей участи. Когда я вошёл, на меня уставились несколько пар глаз. Первая мысль, которая меня посетила, рассмешила до коликов, и я тут же её озвучил:

Конец ознакомительного фрагмента.