Александр Такмаков - Неупиваемая чаша Страница 8

– Женщина, назови себя, кто ты, откуда родом!

– Я христианка, – услышал я ее ответ и с изумлением отметил, что понимаю незнакомый мне язык.

– Ты, как христианка, убивала и поедала детей?

Заглушая ответ девушки, толпа возмущенно заревела, требуя, чтобы ее подвергли испытанию огнем и железом. Тут же к несчастной подскочил палач и раскаленными щипцами стал рвать ее плоть. Толпе показалось этого мало, и она потребовала выпустить львиц, но к безмерному удивлению толпы, звери подходили к девушке, обнюхивали и тут же ложились у ее ног.

Рев изумленной толпы постепенно стихал, и только отдельные выкрики разносились над раскаленной ареной.

– Кровосмесители, детоубийцы, – истошно вопил плешивый мужичок в сером суконном плаще. – Казнить всех христиан!

Толпа тут же остервенело подхватила этот призыв и начала скандировать: «Казнить, казнить, казнить».

Другая часть толпы, завопив: «громить, громить вертеп отступников», бросилась от арены в переулки, откуда вскоре раздались истошные крики: «Пожар! Горим! Помогите!», но эти призывы о помощи тут же тонули в ликующих воплях нападавших. От ужаса у меня волосы на голове встали дыбом, кожа покрылась пупырышками, а ладони – липким потом.

– Да, парень, ты в рубашке родился, – издалека, словно из подземелья, донесся до меня чей-то голос.

«Причем тут рубашка?» – подумал я и сквозь застилающую глаза темную пелену скорее почувствовал, чем увидел, склонившиеся надо мною чьи-то синюшные морды.

– Лихо они его шандарахнули, – услышал я голос испитого мужичка с водянистыми глазами свежемороженого окуня.

– Им че, сбили, да и смотались, – поддакнула синюшная морда, – им все дозволено, они тут хозяева, што хотят, то и воротят.

– Ты, Толян, погляди, не наш он, не видал я такого.

– Точно не нашенский, как пить дать из столичных, приедут, поглядят, а потом одних в баньку, других в морг, чтоб не шастали тут, не лезли не в свои дела. Правильно я говорю, Вован?

– Толян, может, скорую, а?

– Никакой скорой, – подал я голос, – так обойдемся, лучше помогите мне.

Я попытался приподнять свое многострадальное тело, но от адской боли в левом плече и ребрах снова лег на землю.

«Кажется, опять влип, не успел отдышаться от одних побоев, как тут же нарвался на другие», – тоскливо думал я.

Неожиданно, отодвинув мужичков в сторону, надо мной склонилась очень молодая и очень красивая девушка. От удивления и восхищения я, несмотря на боль, откровенно залюбовался ею. Ее широкоскулое лицо, обрамленное каштановыми, коротко стрижеными волосами, светилось детской невинностью и порочной женственностью опытной самки. Изящная, сексапильная фигура с округлой попкой и великолепными бедрами дополняла общее впечатление нестерпимой греховности.

– Ты кто? Ты христианка, видел тебя на арене, ты жива… – после минутного замешательства прохрипел я.

– Я медсестра, в цирке никогда не выступала, – оглядев меня своими изумрудными глазами, заявила она.

– И как тебя зовут?

– Это имеет значение?

– Конечно, вдруг я отдам концы и не буду знать, кто меня проводил в последний путь, – попытался я шутить.

– Медсестра и все, этого достаточно, – она широко улыбнулась и стала ощупывать мне голову и грудь. – У тебя, возможно, сломаны два ребра, выбита ключица и, кажется, сотрясение мозга, немедленно надо в больницу.

– Никакой больницы, когда есть такая сестрица, – улыбнулся я. – Ты будешь меня лечить? Я заплачу, хорошо заплачу.

– Лечить – не знаю, а вот первую помощь окажу.

– Отлично, здесь недалеко, на вокзале, стоит моя машина, помоги мне добраться до нее.

– Какая машина, в таком состоянии ты не проедешь и двухсот метров! – воскликнула моя спасительница. – Давай ключи, я подгоню машину и отвезу тебя домой.

– Мне не домой, мне в Демьяновку.

– В Демьяновку? – удивилась девушка.

– Почему ты удивилась? Такой деревни здесь нет?

– Стоит Демьяновка, уже лет 300 стоит, а удивилась потому, что мне тоже туда надо.

– Я еду к бабушке, ты тоже?

– Нет, я там живу, а как звать твою бабушку?

– Архипова Анна Ивановна.

– Болеет наша бабушка Аня.

– И давно она болеет?

– Давно, пожалуй, скоро месяц будет, как захворала.

– И какая она, моя деревенская бабушка Аня?

– Твоя бабушка не какая-то там деревенская старушка, она наша знаменитость, не знать этого внуку просто непростительно.

– Что же тут непростительного, если я ее никогда не видел?

– Твоя бабушка – наш главный лекарь, и к ней лечиться едут за многие километры из других областей. Вот так, едут, когда врачи отказываются лечить, за дело берется она, и люди выздоравливают.

– Послушай, может быть, наконец, познакомимся? Меня зовут Семен, Семен Чернов, а тебя?

– Меня Лена Бесфамильная.

– Бесфамильная? Это что же, фамилия такая?

– Да, такая редкая фамилия, – улыбнулась Лена. – Ну так что, едем?

– Конечно едем, – откровенно любуясь ею, улыбнулся я.

Пока Лена ходила за машиной, мужички с испитыми мордами с превеликой осторожностью подняли меня и поставили на ноги.

– Тебе бы сейчас чево-нибуть обезболивающего, – прохрипел мужичок с глазами свежемороженого окуня.

– Нет проблем, тащите меня в кафе, там и оздоровимся.

Опираясь на моих помощников, я добрался до столика и уже через несколько минут, опорожнив стакан водки, почувствовал, как во всем теле наступило долгожданное умиротворение.

«Бесфамильная – какая чудесная девушка, какие глаза, а улыбка, нет, это просто чудо, что я встретил ее не во сне, а наяву», – с легким пьяным умилением размышлял я.

– Пьете? Ну-ну, – поигрывая ключами, осуждающе покачала головой Лена. – И как же в таком виде ты собираешься ехать к бабушке Анне?

– А я ничего, я в порядке, готов хоть сейчас предстать перед Ее Величеством!

– Нет, так не пойдет, сначала приведу тебя в порядок, а уж потом к бабушке, – нахмурилась Лена. – Все, опирайся на меня и в машину.

– Как скажешь, – кивнул я Лене и осторожно уселся на заднее сидение своей «ауди». – Ребята, вот, возьмите еще стольник, – протянул я деньги подошедшему Толяну.

– Ты, того, еже што, ищи меня на рынке, я видел этих отморозков, помогу найти.

– Заметано, – кивнул я в ответ.

В следующее мгновение Лена нажала на газ, и мы тронулись в путь-дорогу, которая, как оказалось, принесла мне много неожиданностей, перевернувших всю мою жизнь. От выпитой водки меня тянуло в сон, и я в полудреме с трудом вглядывался в однообразные старые домишки, что мелькали за окнами нашего авто. Наконец мы остановились у одного из таких древних строений, и Лена повела меня в дом. Однако не успели мы сделать и десяти шагов, как в соседнем доме распахнулось окно, и какая-то бабенка, чуть не выпав в палисадник, истошно закричала:

– Ленка, неужто ты жениха отхватила? Парень, хоть и помятый, а ничего, видный. Как пить дать городской!

– Не жених это, а внук бабы Ани, так что закрой окно и помолчи, – резко оборвала соседку Лена.

– Какой такой внук? Ты что, белены объелась? Нет у нее никого на всем белом свете! А ты привела внука, который объелся лука!

– Успокойся, Дарья, отведу его к бабушке, а она пусть решает, внук он ей или нет, – махнула рукой Лена и ввела меня в дом.

– Все, с божьей помощью добрались, а теперь ложись, будем лечиться, – указала на диван Лена.

Пока Лена готовила какие-то мази, я лежал и думал о превратностях судьбы.

Кому понадобилось сбивать меня, кому и чем я мог насолить в этом Богом и людьми забытом городишке? Неужели только потому, что кому-то показалось опасным мое любопытство, мои нескромные вопросы жителям, а главное, их ответы и жалобы на местную власть, которая, по их мнению, ничего, кроме собственного кармана, не замечает и беззастенчиво разворовывает казенные деньги? Но как они, городские князья, быстро сообразили, что к чему, и тут же приняли меры по отношению к чужаку. Видимо, у них настолько все схвачено, что им абсолютно наплевать на последствия. Одно утешало – меня не хотели убивать, а только дали понять, что излишнее любопытство в их городе не поощряется и может быть даже опасным.

Наконец Лена отыскала какие-то лекарства, разложила их на столе и склонилась надо мной. По ее просьбе я снял рубашку, и она стала осторожно втирать мазь в мое истерзанное тело.

– А ведь тебя, Семен, могли и убить, – вдруг сказала она.

– Почему ты так думаешь?

– У нас не любят любопытных газетчиков.

– Интересно, откуда ты вдруг знаешь, что я журналист? Прости, бывший, недавно я покончил с этим неблагодарным занятием.

– От подруги, она работает в ЖЭКе, ты там был и задавал много вопросов, и она решила, что ты из газеты.

– Теперь понятно, почему меня так быстро вычислило местное начальство, а потом если бы хотели убить, то ничто не могло им помешать.