Александр Староверов - Баблия. Книга о бабле и Боге Страница 83

Мысленно успокоившись насчет Путина, Алик вернулся к вождю сырьесранцев. С этой компиляцией всех известных ему властных уродов надо было срочно что-то делать. Вождь после патетической речи, как и рассчитывал Алик, сдулся и явно был готов воспринять божественную мудрость. «Эй, ты, – мысленно обратился к нему Алик, – кореец, ливиец, джамахириец, Наполеон недоделанный, чем же мне тебя припугнуть-то?» Мелькнувшие воспоминания о Муамаре Каддафи навели Алика на Мысль.

– Жопа, говоришь, нужна? – обратился он задумчиво к царьку.

– Ага.

– А не боишься?

– Чего? – не понял царь.

– Но есть и божий суд, наперсники разврата! есть божий суд: он ждет; он не доступен звону злата, – процитировал Алик Лермонтова.

– Чего? – совсем растерялся царек.

– Того. На каждую крепкую жопу найдется еще крепче, причем с винтом. Не боишься, что я на тебя насру по праву сильного, по праву срания? Ничего личного, не обижайся. Исключительно для духовности. Как ты на народ срешь, из благих побуждений. Так и я. Страдания – они ведь духовность рождают? Ну вот, может, и ты лучше станешь, зубами чего-нибудь напишешь или на костях своих сыграешь. Босиком по снегу пробежишься с хером не вставшим. А?

Царь в ужасе начал икать. Его глаза из дальневосточных медленно стали превращаться в ближневосточные. Алик удовлетворенно хмыкнул и спросил:

– Как царя южных сырьесранцев, коллегу твоего, свергали, помнишь? Неделю его оппозиция в жопу трубопроводом трахала, пока он отречение не подписал. Вижу, что помнишь. Думаешь, его Либеркиберия свергла? Ошибаешься! Это я на него насрал. Для духовности. Знаешь, каким он духовным стал? Все кричал: «Харам, харам, нельзя». Пророков вспоминал и Господа (меня то есть), плакал, молился. Таким духовным перед смертью стал, что кюшать не мог. Даже жалко, что сдох. А ведь при жизни совсем нехорошим человеком был. Сволочью конченой, если уж откровенно говорить. Но исправился, молодец. Я его исправил. Так хочешь? Исправить тебя?

– Нет, нет, – мелко дрожа, быстро замотал головой царек, – я все подпишу, я все сделаю, только не трубопроводом…

Несмотря на сильный испуг, торговался царь долго и ожесточенно. Приводил аргументы, плакал, молился, почти убедил Алика, что люди сволочи по природе своей и без сильной венценосной задницы им никак не обойтись. Да Алик и сам не первый день на свете жил, понимал он прекрасно, что искренние порывы романтических идиотов в неподготовленном обществе ужасом оборачиваются кровавым. Уж лучше терпеть привычную, милую и где-то даже смешную властную задницу над головой. Прогресс, однако, на свете тоже существовал. Другое дело, что он почти незаметен для живущих и только внуки, слушая рассказы убеленных сединами дедов о временах былинных, «когда срока огромные брели в этапы длинные», ужасались услышанному и понимали: «Да, существует прогресс».

План Алика был тривиален. Для начала подтянуть образование и его доступность для широких слоев местных миниумов, потом свободные экономические зоны, сборочные производства для огромного рынка Либеркиберии, создание местных силиконовых долин и миллионов высокотехнологических рабочих мест в экономике. Расчет строился на то, что, если местное быдло начнет заниматься делом, вместо так полюбившейся им ДУХОВНОСТИ, жизнь автоматически наладится. А с властной задницей они как-нибудь сами потом разберутся. Без него. Стандартный план для стран с переходной экономикой. Вон, Индия, Китай по нему уже сколько лет успешно шагают, а Южная Корея дошагала уже почти. Но царек не был бы самой могучей в Сырьесрани задницей, если бы не выторговал за выполнение столь нехитрых условий кучу бонусов. Во-первых, десять лет беспроблемного властвования, во-вторых, высокие цены на сырье в течение этих десяти лет, и в-третьих, возможность явления быдлу собственной крутизны, в виде редких казней и умеренного мучения немногочисленной оппозиции. Алик плюнул и согласился. Стабильность для успешной трансформации нужна? Нужна. А какая же стабильность без казней и мучений. Это уже не стабильность, а перестройка получается. Знаем, проходили.

– Господи, а можно на прощание один вопрос? – спросил в конце разговора царь.

– Валяй.

– Скажи, Господи, а зачем ты нас такими создал? Несовершенными. И вечно ты нами недоволен. И наказываешь. Со мной одним только три часа провозился.

– Дело в том, что я вас не создал, а создаю. Постоянно, каждый день. Понимаешь? Творение – это не результат, а процесс. Понимаешь?

– Понимаю, – печально кивнул царь. – Хотелось бы еще узнать, чем этот процесс закончится. Но я обещал только один вопрос.

– Вот это молодец. Мужик сказал, мужик сделал. Уважаю. Не бзди, все будет нормально. Ладно, пойду я. Заболтались мы с тобой сегодня.

Произнеся последние слова, Алик начал медленно растворяться в воздухе. Но вдруг ему в голову пришла офигенная, как он подумал, идея. Он снова сгустился и материализовался около камина.

– И вот еще что: я тут подумал… не то чтобы я тебе не доверяю. Так, на всякий случай. Если тебе взбредет на ум херня какая. Вроде того, что наш разговор – это видение, полтергейст или еще чего. Короче, если ты жопой вильнуть вздумаешь, то знай, счет твой офшорный в Либеркиберийском банке, где ты миллиарды свои в трасте засекреченном хранишь, известен мне очень хорошо, и управлять я им могу без всяких паролей. Всосал?

– Всосал, – в ужасе прошептал царь.

После разговора с царем сильно болела голова. Бывало так в Москве часто после терок с малоприятными людьми. Алик не удивился. Другое поражало. Работа бога мало чем отличалась от деятельности мелкого жулика в погоне за денежными знаками. Те же разводки, мухлеж и попытки вымутить себе условия получше. Путь решения местных проблем вырисовывался отчетливо. Это Алик знал, это он умел, в этом он был чемпионом.

«А чего я хочу? – думал он в одиночестве, сидя на любимом продавленном диване. – Если все самые гадостные чувства, типа жадности и страха, на службу добру поставлены. Может, по-другому и нельзя. Не понимают люди по-другому».

Полной гармонии с собой достичь, однако, не удавалось. Мешало что-то неуловимое, мелкое, но отравлявшее все стройные логические конструкции. Он вспоминал печальные глаза царя в конце их разговора. Вот гад он абсолютный, чудовище, а глаза у него человеческие. Может, надо к добру его призвать, просветлить как-нибудь? Ведь не пропащий он совсем, раз глаза человеческие?

«Ну хорошо, – спорил он сам с собой. – Просветлил, допустим, душу ему вернул. Ужаснулся бы он деяниям своим гадским. И тут лишь два выхода у него остается. Либо в монастырь уйти, либо жить начать по совести. Забавная картина получилась бы. Царь, живущий по совести. Забавная, но недолгая. Сожрали бы его быстренько, а на его место следующего поставили. А каждый следующий царь – хуже предыдущего. Особенно вначале. Это закон природы неумолимый. Приходится следующему власть свою утверждать ускоренно, а значит, фигню творить не меньшую, чем творил предшественник. Не меньшую, а большую, чтобы боялись. Нет, не вариант».

Недели проходили за неделями, складывались в месяцы, жизнь постепенно устаканивалась. Алик обрастал привычками, ритуалами, и они приносили спокойствие в его душу. Ибо что такое жизнь, как не набор ритуалов и привычек? С утра он целовал Аю в щеку и уходил на «работу». Именно таким эвфемизмом они называли его деятельность на посту бога. «Работы» было выше крыши. Он продавил через местный парламент закон о запрете публичной порки миниумов. Придуманная схема изящно оставляла волков сытыми, а овец целыми. Закон гласил, что при первом правонарушении миниум порется в специальном изолированном помещении. В процессе порки ведется видеозапись, которая хранится в опечатанном конверте. В случае второго нарушения, даже самого мельчайшего, запись выкладывается в Интернет на портале госуслуг, а жене и детям преступника демонстрируется в принудительном порядке. Преступность среди миниумов снизилась на 0,63 %. Это была победа!

Титаническими усилиями удалось среди пробабленных внедрить моду на отказ от права на убийство. Для этого пришлось придумать остроумную комбинацию. Алик подослал звезду местного Голливуда (номер один в списке самых сексуальных женщин планеты) к номеру первому в рейтинге местных богачей Сливу Попсбергу. Слив был улыбчивым тридцатилетним парнем со здоровыми инстинктами и контролировал основные социальные сети в Интернете, а также производство навороченных гаджетов. Не влюбиться во взбалмошную девицу он не мог. Девица – непроходимо тупое прелестное создание, отличалась строгими пацифистскими взглядами. Ей казалось, что это стильно. Звезда – и пацифистка вдруг. Прелесть какая, глупенькая девушка на полном серьезе отказалась давать миллиардеру, пока он не откажется от лицензии на убийство. Сливу нехотя пришлось уступить. Ничего не поделаешь, основной инстинкт, как-никак. Газеты растрезвонили о сенсации, и стая пробабленных послушно пошла за вожаком. И даже кайф начали получать от своего благородства. Мол, у меня есть право на убийство, я уже из толпы выделился, а когда откажусь, это вааще… супермен, сверхчеловек. Уже 4 % богачей официально отказались от дарованного им законом права. И процент этот постоянно рос, приблизительно на 0,1 % в месяц. Алик был счастлив.