Виктор Конецкий - Морские повести и рассказы Страница 9
- Категория: Проза / Русская современная проза
- Автор: Виктор Конецкий
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 42
- Добавлено: 2019-07-03 10:59:17
Виктор Конецкий - Морские повести и рассказы краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Виктор Конецкий - Морские повести и рассказы» бесплатно полную версию:«Флот извечно стоял одной ногой на воде, другой – на юморе», – писал Виктор Викторович Конецкий, профессиональный моряк и один из самых издаваемых и любимых читателями русских авторов XX столетия. Рассказы и повести Конецкого так или иначе связаны с морем или посвятившими ему жизнь людьми, основаны на личных наблюдениях, часто автобиографичны. Занимательно описывая рабочие будни полярного рейса, создавая меткие и выразительные портреты героев, отдавая дань северной природе, автор затрагивает такие непростые темы, как противоречивость человеческой натуры, способность не терять лица в сложных ситуациях – будь то столкновение с морской стихией или необходимость трудного нравственного выбора в отношениях с людьми.
Виктор Конецкий - Морские повести и рассказы читать онлайн бесплатно
– О свинцовом сурике и олифе, о зимовке и флагманском механике, – соврал Вольнов.
– Ты сегодня какой-то странный, Глеб. Ты много молчишь, – сказал Левин и добавил, обращаясь уже к Агнии: – Он – крепкий паренек и прекрасный моряк. Мы познакомились, когда я раскроил ему борт на швартовке в Петрозаводске.
– Что значит – «крепкий паренек»? – спросила она и коснулась браслетом своей рюмки. Рюмка слабо зазвенела.
– Значит – в нем много кремня, – объяснил Левин.
– О него можно точить ножи? – засмеялась она. Это она всего второй раз за вечер засмеялась. И, смеясь, глядела прямо ему в глаза.
Левин тоже смеялся.
– Это вы надо мной смеетесь? – спросил Вольнов, хмурясь.
– Конечно, – сказал Левин. – Помни, моряк, то, что я говорил: под наживкой блестит крючок. Теперь, сколько ты ни будешь хмурить брови и говорить басом, она все будет хохотать и твердить про ножи. Я ее знаю, эту хитрую женщину…
– Вылезайте скорее из шкуры сдержанного и волевого морского волка, – сказала Агния. – И оставайтесь голеньким, таким, каким вас родила мама… И не шевелите скулами. Я же знаю, что мужчинам чаще нас хочется плакать, особенно если это настоящие мужчины…
– Я не буду на вас злиться, – сказал Вольнов.
Он все-таки немного обозлился на Левина и нарисовал на скатерти ручкой вилки большой зуб.
– А мы не боимся, да, Агнюша? – сказал Левин.
Его кто-то звал из-за дальнего столика.
– Я на минутку удеру, – сказал он. – Кажется, это зверобои. Когда я на «Леваневском» вторым штурманом плавал, мы на зверобойку ходили. Отвратительная это вещь. Тюлененки маленькие такие, беленькие и еще сами ползать не могут, а их багром – и тянут. На палубе кровищи сантиметров пятнадцать, из всех шпигатов хлещет… И вонь. И на столе в кают-компании жареные тюленьи языки лежат. А тюлененки плакать умеют. К нему подходишь по льдине, он убежать не может, лежит и плачет, глаза вылупив.
– Иди ты скорее к своим зверобоям, – сказала Агния. – Слушать тебя не хочется.
– А шубку из белка небось с витрины украсть готова, – сказал Левин и отправился к зверобоям. – Еще поморка! – крикнул он уже издали.
– Я боюсь, он напьется, – сказала Агния.
– Сегодня многие напьются. Перед выходом.
– А вы?
– Нет, наверное.
– Вам плохо здесь?
– Я не совсем понимаю, зачем Яков меня взял с собой.
– Все всегда надо принимать так, как оно приходит. Наверное, не надо ничего рассчитывать и прикидывать.
– Я не понимаю, о чем вы?
– О себе. Сегодня у меня странный день. Я сегодня позволила себе быть только с самой собой. И не думала ни о чем сложном. Это как-то само так получилось. Дочь за городом, муж с ней, экзамен вчера сдала последний… О боже, как я не хочу никаких институтов! Я хочу летать… Раньше я бортпроводницей работала. Я люблю летать.
– Завтра мы уходим, – сказал Вольнов. – Рано утром.
– Вы меня не слушаете?
– Да, но я все время думаю о том, что завтра мы уходим.
– Что «да»? Слушаете?
– Да. У вас странное имя. Я никогда еще не встречал такого. И об этом я тоже думаю. И еще мне непонятно: как может женщина жить с мужчиной, которого не любит? Мужчина еще может так, а вот женщина? Вы не любите мужа?
– Откуда вы это взяли? – Она засмеялась. – Откуда, Глеб? Это вам Яшка сказал? Он все всегда выдумывает, этот капитан. Он меня просто ревнует к нему.
Вольнову очень не хотелось в это верить, ему больше нравилось то, что рассказывал Левин. Вольнов даже вздохнул, но потом улыбнулся и сказал:
– А я-то думал… А я-то думал, вы нам письмо пришлете. Куда-нибудь на Диксон… Очень было бы хорошо получить вдруг от вас письмо, где-нибудь на Диксоне. Я даже не знаю почему, но это было бы хорошо.
– А вам что, никто не пишет?
– Только мама. У меня хорошая мама. Я люблю ее. И даже не боюсь вслух говорить об этом. Может, все-таки напишете?
Агния укоризненно выпятила нижнюю губу, приложила ладонь к щеке, по-бабьи пригорюнилась и запричитала, окая:
– Ты его, миленок, получишь, когда на море камень всплывет, да той камень травой порастет, а на той траве цветы расцветут… Ты меня понял, миленок?
И второй раз «миленок» она сказала так ласково, и нежно, и просто, что Вольнов вдруг смутился. Он понимал, что она играет с ним, но все равно ему стало тревожно и хорошо, как перед прыжком с десятиметровки. Он пробормотал:
– На Диксоне теперь много коров. Они ходят прямо по улице – большущее стадо. Один бычок чуть не забодал меня возле почты…
– Пожалуйста, не пейте больше сегодня, ладно?
И опять «ладно» было ласковым, и доверчивым, и мягким.
– Хорошо, – послушно согласился он, отыскивая глазами Левина.
– Я все не могу понять, когда говорит коньяк, когда говорит тот, кем бы вы хотели быть, и когда говорите вы сами. А мне хочется, чтобы вы были здесь сами сегодня.
– Я сам не всегда знаю, когда я кто, – без большой охоты признался Вольнов. Он чувствовал, что эта женщина притягивает его все ближе и ближе, и только затем, чтобы сильнее оттолкнуть потом. Но он не мог противиться ей. Она нравилась ему. Он твердо знал, что она оттолкнет его, но очень не хотел в это верить.
Левин со своими зверобоями опрокидывал за дальним столиком рюмку за рюмкой. В зале было уже полным-полно ребят с перегона. Всегда, когда караван приходит в какой-нибудь порт, все встречаются в одном и том же месте – в ресторане. И матросы, и штурманы, и капитаны. Куда еще пойдешь в незнакомом городе? Вольнов был рад, что они сидят в самом углу и за кадкой с пальмой.
– Совсем не похоже, что вы любите своего мужа, – сказал Вольнов. – Потому что вы со мной кокетничаете.
– Не с мужем же кокетничать, – устало сказала Агния. – Мужья служат только для того, чтобы не жить одной… Очень странно, когда живешь одна. Заходишь в универмаг, видишь отдел мужских рубашек, вокруг толпятся женщины, а тебе там нечего делать… тебе некому покупать рубашку и даже не надо рассматривать их и думать о том, что пестрая не подойдет к его синим брюкам в полосочку. Он очень любит в полосочку, он прямо жить не может без брюк в полосочку… «Они импозантнее», – говорит он.
– Как все это скучно, – сказал Вольнов. – Наверное, из-за этого я и не женюсь.
Она перестала играть с ним и сразу стала очень далекой и недоступной.
Яков уже возвращался, чуть покачиваясь на длинных ногах и безмятежно улыбаясь.
– Какой я болван! – заявил он, садясь верхом на свой стул. – Не следовало мне тогда полный вперед давать – это я теперь точно понял… Агнюша, скажи мне что-нибудь утешительное, а? Видишь, до чего я докатился – перегоняю на Восток рыболовные сейнера. А их проще было погрузить на платформы и отправить по шпалам – по шпалам…
– Они не пролезают в туннели, наши авианосцы, – сказал Вольнов. – Об этом было в газетах.
– Яков Борисович никогда не читает газет, – сказала Агния, отодвигая от Левина бутылку. – Он не читал их даже в госпитале.
– На Восток дойдет только половина сейнеров. Другую половину раздавит, и они – буль, буль, буль… – объявил Левин. Он не смеялся сейчас.
– Не говори глупости, Яша, – сказала Агния. – И не притворяйся, будто у вас опасная работа. Сегодня куда опаснее работать шофером такси в большом городе, нежели плавать в море.
– И она права, эта девочка! – заорал Левин в восторге на весь ресторан. – Она всегда права! Вот несчастье-то, а?!
– Не кричи так, – попросил Вольнов, потому что на них уже оборачивались. – А всегда право только море. Оно знает все.
– Точно, – сказал Левин. – Никто на этом свете ни бельмеса не знает.
– Что знает море? – спросила Агния. – Я, Глеб, прожила рядом с ним десять лет, все детство, – и заметила только, что у моря нет весны и осени, есть только зима или лето.
– Чепуха, – махнул рукой Левин. Он злился. – Чепуха все это… Море – это отделы кадров, излишек штурманов в стране, техминимумы, анкеты, визы и всякие другие штуки… И простите, мне надо на минутку еще уйти…
Он резко встал и пошел к своим зверобоям, они радостно махали ему.
– Очень хочется еще капельку выпить, – виновато сказал Вольнов. – Я рад, что вы пришли… Мне стало как-то спокойнее теперь. Но все равно хочется еще немножко выпить…
– Когда вы вернетесь? – спросила она, осторожно трогая щеки ладонями. – Я сегодня купалась, и у меня покраснел нос, да?
– Кажется, не очень… А вернемся месяца через три-четыре, если все будет хорошо. Арктика есть Арктика, как сказал бы мой механик.
– Четыре месяца – большой срок… Сто двадцать утр, дней, вечеров и ночей… Очень длинно. Налейте мне кофе, пожалуйста.
– Тут одна гуща.
– Тогда закажите еще.
Он стал звать официанта.
Певица пела песню об Индонезии, о пальмах, которые стоят на берегу моря.
– А Яков – молодец, – сказала Агния. – Ему ведь тяжело очень сейчас, а как держится отлично. Я знаю, как ему тяжело и неприятно все это дело с аварией. Он честолюбивый, я знаю. И потом, сколько это высчитывают, если условно срок дают?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.