Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить Страница 9

«Зачем я здесь? Куда привела меня судьба? От моей жизни остались одни осколки. Нет! Надо взять себя в руки. Она больна и еще почти ребенок, а ты взрослый человек. Надо быть сильной».

– Нет, Алина, я здесь, потому что скрываюсь от одного опасного человека. Я очень благодарна твоему отцу, что он согласился помочь мне спрятаться.

И я вкратце рассказала про мою работу в дилинговом центре и инцидент с Куропатовым. Когда я рассказывала про сон, в котором он хотел подарить мне квартиру на Крите, Алина рассмеялась. Мне показалось, что лед между нами растаял.

– Да, я бы на твоем месте достала пистолет и убила того типа, я бы с ним не церемонилась, одним мерзавцем меньше – и всем от этого только лучше, – резюмировала Алина мой рассказ.

– А если у него есть мама, которая его очень любит, и она расстроится?

– Не мои проблемы. Ладно, закрыли тему. Лучше скажи мне, ты куришь? – спросила Алина, у которой явно улучшилось настроение. Ее лицо стало спокойным и даже красивым, в нем появилось что-то детское.

– Нет, я лечусь от бесплодия, мне нельзя.

– А я курю итальянские сигары, это такой кайф, дай мне их, они в верхнем ящике компьютерного стола, – сказала Алина.

Я достала золотой портсигар и зажигалку в форме дракона. Мои неловкость и волнение стали меньше, но пока не пропали совсем.

Алина глубоко затянулась и с удовольствием выдохнула струю дыма.

– Твой отец говорил, что ты увлекаешься фотографией. Может быть, покажешь мне снимки? – спросила я, стараясь держаться естественно.

– Ну да, только сначала докурю. Ты знаешь, я никогда не буду ходить, у меня никогда не будет детей, я никогда не буду участвовать в пробеге по центру Москвы. Слишком много никогда, не правда ли? Тебя это слово не пугает?

Я пыталась найти подходящий ответ.

– Ну. Придумай что-нибудь, скажи, что инвалиды такие же люди, как и все, или еще какой-нибудь бред. Хватит молчать! – вдруг закричала Алина и бросила в меня портсигар. Ее лицо при этом странно и уродливо исказилось, она походила на сумасшедшую.

– Так, Алина, – сказала я спокойно. – Я знаю, что ты занимаешься программированием. Я буду исполнять должность твоего секретаря. Давай будем общаться уважительно или я просто повернусь и уеду обратно в Питер. Я не буду отвечать на твои вопросы, которыми ты хочешь поставить меня в тупик. Подумай, что ответ любого другого человека на твой вопрос вряд ли имеет большую ценность, это его мнение и не более того, ты сама должна найти в душе единственное верное для тебя решение.

– Ладно, извини, – смягчилась Алина, – у меня иногда бывают такие приступы ярости. Я все швыряю, три раза пыталась покончить с собой. Знаешь, душу вдруг охватывает как тисками страшный мрак, и уже ничего не радует, я говорю ужасные вещи, ломаю все, что попадется под руку, – у нее в глазах стояли слезы. – А иногда мне очень хорошо на душе, радостно, я просто чувствую себя самым счастливым человеком на земле. Да, ты не поверишь, вроде бы я инвалид, несчастная, так многого лишенная женщина, а такое бывает. А потом опять этот мрак, тоска, они как проклятие, от них никуда не денешься, – грустно добавила она.

– А я очень редко чувствую себя счастливой, почти никогда, – честно призналась я.

– А чего тебе не хватает? Денег?

– Ну вот, опять некорректный вопрос, мы же вроде бы договорились, – печально ответила я. – Мне не хватает радости. Да, звучит, может быть, странно, но ничего из так называемых удовольствий не приносит мне наслаждения. Я не знаю почему.

– Ладно, ты еще хочешь, чтобы я тебе показала свои фотографии? – перебила меня Алина.

– Хочу.

– Катись сюда. Кресло на колесиках.

Я подъехала к ней.

– Иногда я бываю в Москве, – рассказала Алина, – езжу в каталке по красной площади, по Арбату, но больше наблюдаю за миром из окна машины.

У нее были очень интересные художественные снимки. Много оригинальных портретных фотографий, архитектурных находок. Вот Кремль в лучах заходящего солнца, вот маленькая, одетая в жилет собачка застыла в прыжке через лужу. А вот парень, вроде бы панк-рокер, весь в заклепках, с ирокезом на голове, целует девушку в очках, строгой юбке до колена и туфлях-лодочках, и, судя по выражению лиц, оба совершенно счастливы.

– У тебя прекрасные фотографии, можно было бы сделать персональную выставку, – сказала я.

– Я не хочу, в новостях скажут что-нибудь вроде «девушка-инвалид фотохудожник представила свои работы».

– Тебе так важно, что там кто-то скажет и подумает?

– Не знаю, иногда важно.

Алина легла на диван, на котором до этого сидела с ногами и закурила новую сигару. Она передала мне ноутбук, я расположилась рядом в мягком кресле. Алина хлопком зажгла уютный абажур, люстру я выключила, комната осветилась зеленоватым светом. Негромко играла музыка в стиле кантри. Я закрыла толстые шторы, за окном стемнело, шел дождь, уже был вечер. Мне казалось, что мы обе успокоились и немного привыкли друг к другу.

– Налей мне стаканчик красного вина, там бар в углу, и себе тоже, если хочешь.

Я достала хорошее итальянское вино и налила ей и себе.

– Поставь в плеер фильм ужасов. Хочешь со мной посмотреть? Странно, но ужастики обычно улучшают мне настроение.

– Давай, – согласилась я, – человек, просматривая такие фильмы, борется с подсознательными страхами и справляется с ними. Кошмары, прячущиеся в тайных уголках психики, перекликаются с ужасами, происходящими на экране, и как бы выходят из укрытия, человек может посмотреть им в лицо и ему от этого легче. Уходят скрытая тревога и напряжение.

Мне стало хорошо на душе. Я думала о том, что мне представился не самый плохой способ отдать долг и найти новую работу. После фильма Алина попросила меня помочь ей сесть в каталку. Она оказалась неплохо сложена, несколько шире меня в кости, но у нее были очень худые ноги с атрофированными мышцами. Мое сердце сжалось, когда она с трудом перебиралась с кровати на инвалидную коляску.

Алина поехала в залу на управляемом кресле, я пришла за ней. Мы сели за стол. Нам подала ужин добродушная пожилая женщина. Это был салат «цезарь», не хуже, чем в ресторане, омлет с ветчиной, чай, заварной кофе разных сортов на выбор, французские булочки, все очень вкусно. Чуть позже пришел Николай, он был, видимо, доволен тем, что мы, по крайней мере, не разругались.

– Лариса, мои люди связались с вашим знакомым, Куропатовым, он обещал раз и навсегда оставить вас в покое, через три месяца я выплачу ему ваш долг, это не большая сумма для меня, – потихоньку сказал отец Алины, когда мы отошли к барной стойке за алкоголем.

– Спасибо вам большое, приятно это слышать, – вежливо ответила я.

С одной стороны, я была рада, а с другой – сомневалась, можно ли доверять обещаниям несостоявшегося одиннадцатого криминального авторитета Санкт-Петербурга.

Последовав примеру Николая, я налила себе немного виски, чтобы расслабиться. Мы вернулись к столу.

Потом я искренне рассказала о том, как мне понравились работы Алины. С нами присела выпить чаю женщина, подававшая ужин, Елена Ивановна, она оказалась их родственницей. Николай пересказал забавный случай, который недавно произошел во время переговоров с иностранными партнерами. В общем, атмосфера за столом была почти дружеской и непринужденной. После ужина Алина пошла к себе, сказав, что хочет побыть одна. Я тоже отправилась в свою комнату.

Я села за ноутбук, написала Виталику довольно подробное письмо и с грустью поняла, что почти не скучаю по нему. «Зачем было портить человеку жизнь, вступать в отношения? Но ведь я так хотела ребенка, боялась остаться одна. Но это не оправдание. Мне казалось, что я неравнодушна к Виталику, а это была просто взаимная симпатия, плюс чувственное влечение, но не любовь».

Потом я решила набрать телефон Славы. «Нет, я не буду с ним долго говорить, но могут ведь люди, даже расставшись, остаться друзьями. Я просто скажу ему, что попала в неприятную историю, хотя вроде бы все закончилось. И я сейчас в подмосковном поселке, за окном шумят сосны, и я познакомилась с Николаем и Алиной, в каком-то смысле неплохими людьми. И в конце разговора я спрошу: “Тебе хорошо?”».

У нас был такой секрет. Он или я спрашивали друг у друга: «Тебе хорошо?» Было три варианта ответа: «да», «порядок» и «не слишком».

«Да» означало, что все очень хорошо; «порядок» – более или менее, нормально; «не слишком» – есть проблемы, нужна поддержка любимого человека. Слава всегда старался помочь мне, он каждый раз находил нужные слова. Я набрала номер дрожащей рукой – трубку взяла женщина. «Позовите, пожалуйста, Славу». «Кто его спрашивает?» «Коллега». «Не звоните сюда больше, Лариса», – довольно резко сказала она и положила трубку. Я разрыдалась. «Все! Все кончено! Я пытаюсь вернуться в прошлое, но это невозможно. Но как жить без любви? Без того, что являлось лучшей частью моего я? Мне кажется, что удалили кусок моей души и осталась щемящая пустота, которую нечем заполнить. И весь этот мир, чужой и равнодушный, вызывает боль и тоску. И Виталик не может вернуть мне то, чего я лишилась, расставшись со Славой, никто не сможет вернуть, никогда. Я бесконечно одинока». Мне стало совсем плохо, и я спустилась на первый этаж попить чаю. За столом сидел Николай, закрыв лицо руками.