Ольга Романова - Бутырка. Тюремная тетрадь Страница 9

Официально в Бутырке телефонов больше нет. Что самое приятное, это стало причиной отключения глушилок – а стало быть, стало гораздо лучше слышно.

Вечером в камеру зашли вызванные мною сантехники. Формальный повод для вызова – протечка раковины. Я поинтересовался у них, почему отключили воду. Они опустили глаза в пол, сказали, что приказ. Я спросил, сколько времени потребуется, чтобы воду включить? Ребята ответили мне, что наверху идет ремонт камеры и сколько времени уйдет на это, они не знают. Тогда я задал более конкретный вопрос – сколько? – Блок «Парламента». – Хорошо, говорю, договорились. А когда вода будет? Ребята сказали – часа через два сделаем. Сделали, не обманули.

Не договорились с генералом по долларам

18.01.09

Сегодня по дороге на суд я познакомился с бизнесменом Л. Он сидит здесь столько же, сколько и я, и статья та же, 159 часть 4. Я спросил – что не поделили? Да вроде, говорит, все делили. С М. не договорились (это генерал МВД) по долларам. Я посчитал, что платить не нужно вообще, а мне сейчас пытаются объяснить обратное. В общем, я пожелал ему удачи, а он мне.

Сегодня у меня день рождения. Мой друг Макс сделал мне отличный подарок – возможность поговорить с женой по телефону. Вот окончание одного из местных поздравлений мне: «Тюремное братство, хоть это и странно звучит среди нормальных людей, делает отношения чистыми. Желаю тебе крепкого здоровья, это твое самое главное богатство».

Настроение подпортило сообщение жены, что заказчик моего дела обещал посадить и ее, если она будет стараться каким-то образом мне помочь.

Визит Первого канала и Общественной палаты: «У вас все должно быть хорошо»

28.01.2009

Каждый день, прожитый в тюрьме – это «День Сурка». С утра до ночи и с ночи до утра все повторяется изо дня в день: проверка, завтрак, прогулка, и т. д. и т. п. Ночью – «дорога»: переписка с друзьями и просто арестантами. Поэтому когда в течение дня происходят какие-либо события, будь то приход адвокатов, выход в церковь или что-нибудь еще, это всегда вызывает положительную реакцию, так как появляется хоть что-то новое. Даже периодически возникающие проверяющие «сверху» вызывают неподдельный интерес, а в большинстве случаев они стимулируют затухающее чувство юмора.

Вот и сегодня один из таких дней. Тормоза (дверь в камеру) открылись где-то в 8.30, часа за полтора до прихода проверки. На пороге майор службы режима. «Ну что, – говорит, – ребята, сегодня будет проверка, поэтому приведите в камере все в порядок. Прежде всего, снимите бельевую веревку». Далее, как обычно, следует просьба убрать книги куда подальше, а на видное место поставить продукты. Через некоторое время в камеру заходит уже подполковник, замначальника тюрьмы по режиму. Его взгляд останавливается на решетке: непорядок, говорит он. Надо снять с решетки пакеты с продуктами. Я пытаюсь объяснить, что в камере нет холодильника, и продукты могут испортиться. Он сдается – придет за пять минут до проверки, тогда точно нужно будет все убрать, а пока пусть висят. Следующим в камеру заходит и.о. начальника тюрьмы (начальник в отпуске, на моей памяти пятый раз за полгода), он же наш оперативник. «Какие ко мне вопросы?», – интересуется он с традиционной скукой. Я объясняю, что без холодильника сложно. Он начинает меня уговаривать: все, мол, будет хорошо, если не говорить о холодильнике проверяющему. Не понимаю я смысла в потемкинских деревнях. Ну да ладно, посмотрим.

Проверяющий офицер оказался не единственным посетителем нашей камеры на сегодня. Он осмотрел камеру, остался доволен: чистенько, говорит. «Ну что, к вам сейчас придет ТВ и представители Общественной палаты. Они будут задавать вам вопросы: у вас все должно быть хорошо. Если на что есть жалобы – говорите лучше мне и сейчас все решим». По выражению его заплывшего жиром лица – да и по опыту – понятно, что решать он ничего не будет. Главное – не ударить в грязь лицом перед ТВ и Общественной палаткой.

Перед уходом взгляд офицера останавливается на нашем шкафчике для продуктов. Дело в том, что, так как мы вынуждены были убрать книги в сумку для хозтоваров, то мы были вынуждены эти хозтовары – в основном туалетную бумагу, рулонов 20 – выставить наверх шкафа. Это не дело, говорит – туалетную бумагу надо тоже убрать. Мы говорим, что можем убрать ее только в шкаф для продуктов, так как других свободных мест в камере нет. Про себя думаю: здорово, если «общественная» проверка поинтересуется качеством нашего питания и откроет шкафчик для продуктов.

Телевидение (Первый канал) зашло после обеда. Впереди представитель Общественной палаты – женщина, похожая на учительницу начальных классов. И вопросы, как в начальных классах. Складывается впечатление, что ответы на них она знает заранее, а задает вопросы исключительно для камеры, в смысле телевизионной камеры. Как дела, хорошо ли кормят? Я отвечаю за всех. Говорю чистую правду. Кормят очень хорошо, так как родственники делают передачи. Поэтому с качеством пищи местной столовой ознакомиться пока не было возможности. На прогулки выводят, в храм тоже (мне вообще грех на это жаловаться, так как выводят чаще остальных). То, что в камере очень холодно, не производит ни на кого никакого впечатления. Не возникает и вопросов, где мы храним эти самые продукты, которые нам передают родственники. Никто не спрашивает, как мы сушим вещи, а также как умудряемся открывать окно, на котором нет ни одной ручки. Зато «госпожу педагога» очень интересует, есть ли у нас настольные игры и какие книги мы читаем. Я показываю роман Дмитрия Быкова «ЖД». Мне говорят – очень хорошо, видимо, даже не понимая, что за книгу я держу перед телекамерой.

Конец ознакомительного фрагмента.