Марьяна Романова - Дневник Саши Кашеваровой Страница 9

4 февраля

Мороз – он как тетушка из Урюпинска.

Сначала его даже ждешь и предвкушаешь.

Вот приедет, мол, тетя, пирожков привезет, анекдотов пошлых расскажет, посидим у камина, повеселимся. Встречаешь его глинтвейном с тертым белым шоколадом и раскрытыми объятиями. Покрасневший нос смешит. Смешно еще идти по направлению ветра в метель – тогда навстречу тебе идут люди, которым неудобно и снежинки в лицо, и у них одинаковое брезгливое выражение на физиономии. Достать из шкафа белую шубу, в которой я похожа на гибрид голливудской звезды восьмидесятых и Филиппа Киркорова.

Еще весело бежать по бульвару вприпрыжку, пока не перестанешь чувствовать пальцы на ногах, а потом зайти в кофейню, заказать горячий шоколад и кофе, отогреваться медленно.

Потом это начинает немного надоедать. Шуба тяжелая. По-настоящему теплой обуви нет. Шапки ни одной нет. Есть только капюшон на одной из курток, но куртка та не прикрывает зад, так что каждое утро приходится делать роковой выбор. Что отморозим на этот раз – уши или жопу? И нос красный – это ни фига не смешно, а некрасиво. И анекдоты пошлые надоели, и пирожки в рот не лезут, и хочется холодного шампанского, а вовсе даже и не глинтвейна с тертым шоколадом. Устанавливаешь скрин-сейвер с Мальдивами и заново смотришь первый сезон «Лост».

А потом в какой-то момент наступает критическая точка под кодовым названием «за. бала эта тетушка». В качестве акта отчаяния начинаешь носить чулки и легкие платья. На улице иногда становится так холодно, что хочется плакать от отчаяния. Притом носить шерстяные колготки и теплые свитера – почему-то еще более тошно, чем чувствовать этот холод.

И уже хочется, чтобы все это размякло и растаяло, ну и пусть будет слякоть.

А вот Апулей считал, что от обморожений помогает примочка из разогретого с маслом «клубня Сциллы».

Вспомнила об этом вдруг, выбежав к овощному ларьку за апельсинами в тонком пальто.

С холодом я справляюсь так:

– имею на плечах шерстяную шаль, это не так раздражает, как свитер, а греет не хуже

– ем оранжевое

– и еще – мед с миндалем

– варю какао с тертым шоколадом и кайенским перцем

– использую пряные духи

– окуриваю комнату лучинкой пало санто

– в дальней комнате ставлю регги – чтобы это было ненавязчиво, а так, доносилось откуда-то оттуда, как будто бы от соседей.

10 февраля

Иногда со мной такое случается. Спонтанные реакции на мир, которые со стороны могут произвести впечатления поступков на грани шизофрении. Но на самом деле в каждом из них есть логика (пусть даже иногда понятная мне одной).

Вот как сегодня. Я шла по Старому Арбату, и вдруг ко мне подрулил человек с деревянным рекламным щитком на животе. Улыбнулся так, как будто мы были близнецами, разлученными в детстве, и вот наконец встретились в студии телепередачи «Найди меня». Он был брюнет, худощавый, цыганистый, с колечком в брови и такой улыбкой, что я взяла протянутую рекламную листовку, хотя обычно ненавижу, когда кто-то вторгается в мое личное пространство и пытается замусорить мою сумку макулатурой.

Это был прекрасный, восхитительный полдень.

Февраль решил ненадолго притвориться поздним мартом – наверное, ему захотелось полюбоваться на голые девичьи коленки и бессмысленные улыбки, появляющиеся на серых лицах москвичей всякий раз, когда они внепланово видят солнце.

Я шла по Арбату и почему-то вспоминала кожу Олега – как она пахла и какой была на вкус. Что-то все же в нем было особенное, черт возьми, раз я время от времени возвращалась мыслями к тем нескольким часам, что мы вместе провели. Без сентиментальности вспоминала. А так, как гурман иногда рисует в воображении недавно поглощенный стейк.

И вот шла я, бессмысленно улыбаясь тем, кто ловил мой взгляд, и вдруг дорогу мне перерезал тот молодой человек с рекламным щитом на животе. Прищурившись, я прочитала надпись: «Салон татуировок. Первое посещение – 20 % скидка».

– Девушка, я точно знаю, что вам нужно. Если вы сделаете тату сегодня, она принесет счастье.

– Тебе? И не сомневаюсь, ты ведь наверняка получаешь процент с каждого клиента, – рассмеялась я.

Но почему-то не прошла мимо, так и осталась стоять рядом. Ну и он почувствовал близость человека с пластичной психикой и начал меня обрабатывать – непрофессионально и наивно, зато горячо и трогательно.

– Неужели вам никогда не хотелось сделать тату?

– Да у меня есть две. В молодости почти всем хочется.

– Молодость можно продлить, – это был запрещенный прием, но я ему простила.

Когда мне самой было восемнадцать, сорокалетние мечтательные женщины тоже казались мне инфантильными старушонками. Грустный закон точки восприятия.

– У нас офигенные мастера, честное слово! И технику безопасности соблюдаем на все сто. Вы не пожалеете, а потом вернетесь, чтобы сказать мне спасибо… И возможно, даже купите кофе, потому что очень уж я замерз тут.

– Ну ты и жук колорадский, – усмехнулась я. – Ладно… Тебе повезло, я в режиме «поиск приключений». Давай флайер, зайду посмотреть, что у вас там за салон.

– Ура! Только вы скажите, что от Мавра пришли.

– Ты не раскатывай губы – я ведь, может, только посмотрю. – Я приняла из его рук красочную визитную карточку. – Тоже мне, Мавр.

Но спустя несколько минут я уже сидела в кресле, похожем на стоматологическое, и молчаливый суровый бородач тонкой иглой рисовал на внутренней стороне моего запястья красивые «готические» буквы:

«Но не насытившаяся»

Получилось очень красиво.

12 февраля

Смотрела на заживающую татуировку и написала сказку о том, как мы себя меняем в надежде стать счастливыми.

Русалочка. Грустная московская сказка.

У Русалочки из сказки Андерсена был хвост вместо ножек, а вот у Русовой Аллочки из Отрадного вместо красивой груди были только два прыщика да коллекция бюстгальтеров с поролоновой прослойкой. Аллочка стеснялась своего подросткового сложения, ведь ей было уже слегка за тридцать. Но особенно не мучилась – на каждые очертания найдется свой гурман.

Личная жизнь Аллы была не то чтобы бурлящим океаном с сиренами и электрическими скатами, но и не застойным болотом с протухшей ряской и квакающими жабами. Было замужество – неудачное, короткое, студенческое. Случались романы и просто любовники. Все было в целом неплохо, пока не угораздило Аллочку влюбиться в генерального директора рекламного агентства, в котором сама она служила скромным менеджером. Директор был прекрасным принцем. Даже лучше. Богом он был – глаза зеленые, кудри шелковые, осанка Аполлона, пахнет степями и соснами, голос – что плотный бархат.

В его присутствии Аллочка цвела и млела. Принц был холост. Но общением с женщинами не пренебрегал. То с одной в свете появится, то с другой. Все они казались Алле кикиморами, не умеющими двух слов связать. У одной из них уши были вечно заткнуты плеером, и когда она проходила мимо, до Аллы доносились отзвуки хитов группы «ВиаГра». И сама девица была похожа на солистку этой группы. Холеная, с нагло выпирающей из глубокого декольте округлой грудью. Да что уж там, вообще-то все любовницы принца были похожи на солисток группы «ВиаГра». Должно быть, ему нравился такой типаж.

Однажды Алла написала ему имейл, анонимный. Файл со своими любимыми стихами – там и

Бодлер, и Бродский, и Цветаева даже. Хотя это даже не безрассудство, а концентрированная глупость – лезть с Цветаевой к мужику, у которого трехдневная небритость, клюшки для гольфа в багажнике авто и любовницы, похожие на невесту кролика Роджера.

Почти год маялась русалочка – все думала, вдруг отпустит. Тоннами скупала книжки по позитивной психологии, все они, казалось, были написаны одним, весьма поверхностно смотрящим на мир, автором. Начала курить – хотя в ее возрасте обычно, напротив, бросают. Отбелила зубы. Купила четыре шелковых платья, все красные. Даже пару раз испробовала целительную силу случайного секса. Не помогло. Ничего не помогло. И тогда Аллочка решила – не зря буддисты считают, что бытие есть страдание. Она готова пострадать за призрачную возможность разделить хотя бы несколько дней бытия с ее Богом. И она записалась на консультацию к пластическому хирургу – выбрала лучшего. Грузин, пожилой, ласковый такой, с мягкими ладонями. Смотрел на нее по-отечески. Алла сдала анализы, сделала флюорографию, и вот уже улыбчивая медсестра ставит ей капельницу с успокоительным.

И через несколько недель русалочка приходит на работу – новое декольтированное платье, осанка Майи Плисецкой, светлые пряди в волосах. Все восхищаются, но за спиной, конечно, перешептываются – женский коллектив, куда деваться. Все заметили, что Алла уходила в отпуск подростком, а вернулась – Анджелиной Джоли.

– А ты знаешь главную новость года? – во время первого же кофе-брейка, прищурившись, сообщает ей секретарша Людочка. – Шеф-то наш женится!