Борис Егоров - Воробей в пустой конюшне, или Исповедь раздолбая – 2 Страница 9

Шажок в сторону

И вот однажды приключился со мной ляпсус. Дело было под Костромой, в маленьком поселке. Совсем негородского типа. Мужики у магазина уже сообщили мне, что по поселку бродит бригада «охотников» из Костромы. Они ничего не выдумывают, нет у них никакого «прикрытия», просто заходят в дом, блокируют жильцов и снимают со стен иконы. Пакуют в сумки и уходят, не обращая внимания на женские крики и сопли-вопли. Кроме «досок», они ничего не берут. И что интересно – менты им не мешают. (Я сразу подумал – значит, настоящие братки.)

И вот. Стоял я у магазина и втолковывал очередному борцу с религией: «Ну, что ты мне принес, а? Специально ее коптил, что ли? Ничего же не видать на ней. Может, тут девки голые нарисованы, а ты говоришь – икона!» Мужик судорожно ударял себя в грудь кулаком: «Начальник! Провалиться мне… Эт еще с прабабкиных времен! Дом-то – прадедовский, вот эта деревяха и висела в углу, скоко помню!» Я махнул рукой, забрал доску и сунул ему рубль: «На, лечись.» Мужик тут же нырнул в магазин за плодово – выгодным вином, По девяносто две копейки. То-есть, я хотел сказать, плодово-ягодным.

И тут появились они. Конкуренты мои. Было их шесть человек. Все – «качки». А я таких никогда не опасался, Когда слишком много мяса – скорость маленькая. Так что главное – в объятия не попадать и смотреть, чтобы сзади по балде не приласкали. А остальное – пустяки.

Пока они подходили, я неспеша передвинулся к стене магазина и оперся на нее спиной. Где-то с минуту мы молча разглядывали друг друга. Потом один из них – видимо, бугор – по-блатному загнусавил: «Ну че, в натуре, фраер залетный? Че ж ты, не спросясь, по нашим делянам шастаешь?» А я гонял мысли в голове: «После них мне в этом поселке делать нечего. Возвращаться сюда когда-нибудь – тоже незачем. Так что терять-то мне…»

Я мягко оттолкнулся спиной от стены и двумя прямыми правой в голову уложил бугра и рядом с ним стоящего – на одуванчики. Сделав два быстрых шага, левой-правой снизу по корпусу вывел из строя еще двоих. Первая пара лежала без движения в глубоком нокауте. А вторая – оба корчились от боли в печени. Я был уверен, что третья пара, если не свалит отсюда, то уж никак на меня не полезет. Да… Ошибочка вышла. Только реакция спасла меня от неприятностей. Резкий сайд-степ – это в боксе шажок в сторону – и первая пулька из «Марголина» мимо пролетела. От души я этого стрелка достал правой боковым в голову. Явственно ощутил, как хрустнули под кулаком височные кости. Падая, он еще раз бабахнул из пистолета. В небо. Шестой качок окоченел, глядя на ярко-красную кровь, толчками текущую из виска кента, лежащего у его ног.

А этот «Марголин» – он хоть и малокалиберный, а бахнул, почти как настоящий. Любопытствующие зеваки стали подкрадываться к месту представления. Поэтому я счел за благо свалить оттуда по-быстрому.

Как я оттуда выбирался и следы заметал – долгая история и не очень интересная. И на попутках, и на товарняках, и приличный километраж пехом намотал. Выбрался.

Но ляпсус на этом не кончился. Как потом выяснилось, это были действительно авторитетные братки. А главное – тот, кому я жизнь укоротил – был сыном очень уважаемой бандерши – типа, тети Беси из Одессы. Она подняла хай-вай, началось выяснение – кто, что, зачем, почему. И вот тогда-то и прозвенел первый звоночек (на который, к сожалению, я внимания не обратил). Я имею в виду, что меня вычислили. А о моей поездке в те края знало очень мало людей

В общем, Шкиперу сделали «предъяву» – ультиматум. Он должен был отдать меня и отстегнуть бандерше хорошие бабки. Иначе у него забирают район, а сам – вали, куда хочешь, пока при памяти…

Шкипер вызвал меня к себе домой и там немногословно осветил ситуацию: «У меня кишка сейчас тонка – с ними воевать. Деньги-то я отдам. А вот тебя – нет! Хотя – надо бы!» Шкипер свирепо так на меня глянул: «Говорил я тебе – в одиночку не мотаться? Супермен… хренов!» Он с размаху хлопнул ладонью по столу и притих. Потом продолжил: «В общем, так. Вот бабки, бери и иди. Куда у тебя глаза глядят. Я и знать не хочу, куда ты подашься. И никому – ты понял! – никому даже не намекай! Откуда-то они узнали, что это ты там был, в деревне этой? То-то и оно.»

Особой благодарности к Шкиперу у меня не было. Я понимал прекрасно – если бы он меня отдал, то от него бы все разбежались, и никто бы больше не пришел. Такая информация быстро распространяется.

Вот такие пироги. С котятами. Ну, я долго голову не ломал – куда деваться. Я в свое время от армии откосил – купил себе типа порок сердца. А тут сходил в больницу, прошел медкомиссию – здоров! – и в военкомат. А там – милости просим! И – нету меня.

До такого наивного фокуса никто не додумался, как выяснилось. А еще в этой ситуации была такая сатира и юмор – через полгода учебки на Украине меня направили служить в… Кострому! Меня искали по всем закоулкам, даже зоны на всякий случай перешерстили, а вот подумать, что я в кирзачах и х\б расхаживаю у них по городу – до этого никто не смог допереть – ни свои, ни чужие.

Армия для меня прошла легко. Дедовщина эта, беспределы всякие – все мимо меня прошло. А вот рожу я себе там отъел – когда дембельнулся – меня никто не узнавал, даже подружки. Пища калорийная, ешь, сколько влезет; с утра до вечера в спортзале – то с гирями и штангой, то с мячиком и со скакалкой. Офицерня тоже мне жить не мешала – мы с замполитом спарринг-партнерами были.

В отпуск я внаглую поехал в Москву. Особо не светился, так – разузнал, что почем. Шкипер резко пошел вверх, а из старой команды никого почти не осталось – кто сел надолго, а кто – лег. Навсегда.

Лечь бы на дно, как подводная лодка

После армии я вернулся в Москву. Шкипер при встрече – а до него добраться оказалось очень трудно – так вот он в приказном тоне запретил называть себя Шкипером. Я, грит, Усов Александр Сергеевич. Запомнишь, или тебе это на лбу написать? А по бокам у него стояло два худеньких азиата с серьезными глазами.

И у меня хватило ума понять, что мой центнер мяса пригоден теперь только алкашей гонять по забегаловкам. Ушел я от Шкипера с мыслью: «Ох и падаль же ты, Усов Александр Сергеевич!»

Сидя в своей однокомнатной, я перебирал в голове всех, кого мог вспомнить. И, как это было ни печально для меня, я не вспомнил ни одного человека, которому мог бы довериться. Все они либо уже меня продавали – по мелочи, по крупному – не важно; либо вполне, по моему мнению, были на это способны. Соломинкой, которая переломила спину верблюду, стало то, что даже Шкипер – а сколько раз я за него лез на ножи и на стволы – даже Усов Александр Сергеевич ноги об меня вытер, когда нашлась мне замена.

В общем, обозлился я на весь белый свет и стал, как… бродячая собака-одиночка. Злая и одичавшая. И в конце концов – ну, конечно! – начал пить. Здоровье, слава Богу, как у лося было, поэтому литрами водку глушил. Так нет – мало мне этого было. Знал я одного художника – он у нас одно время подрабатывал реставрацией икон. Такой… тихий наркоша. Нигде не светился, никуда не попадал. Ханку в надежном месте брал – дорого, зато спал спокойно. Бывало, какой-нибудь заказ намалюет – типа, рожа с плакатом «Партия – наш рулевой!», бабки хапнет (а ему за эту фигню хорошо платили) и сразу затарится, чтоб надолго хватило.

В общем, пристал я к нему – дай кольнуться. А он от меня и руками и ногами отбрыкивался – есть у тебя, говорит, водка – вот и хлебай! А эту гадость лучше и не пробуй. Я не отставал – не бесплатно же прошу! И наезжал на него – гадость, говоришь, а сам-то не бросаешь! Значит, не такая уж это и гадость! Он, когда это услышал – я хорошо помню, какими глазами он на меня смотрел. До-олго смотрел. Молчал. Потом вздохнул и говорит: «Ладно. Заходи вечером.» Зашел я. В общем, не знаю, что он мне впорол – он потом клялся, что нормальная ханка была, просто у кого-то бывает по первому разу, организм не принимает – и так далее и тому подобное. А я потом к мысли пришел, что он спецом чего-то намутил, чтобы отбить у меня желание даже пробовать. Потому что больше тридцати лет прошло, а я – о-очень хорошо помню, как меня ломало. Двое суток отойти не мог. И – как отрезало. Сколько мне потом предлагали – весь ассортимент – а я при виде шприца только ежился от воспоминаний: «Кушайте эти вареники сами! С волосами.» До сих пор бывает – благословляю в молитвах художника этого. Слава Господу, что уберег меня от этого горя!

И в конопле я тоже ничего не понял. Как-то сидел в компании кавказцев – любителей анаши; пустили они косяк по кругу. Выкурили мы его. Арслан – рядом со мной сидел – посмотрел на меня озадаченно: «А тебя что, травка не цепляет?» Я плечами пожал: «Что-то никаких ощущений. Может, добавить надо?» Арслан забил мне персональную папиросу. Я ее выкурил сам на сам. Ничего. Только что малость башка покружилась. Арслан тогда махнул рукой: «Это бывает. Можешь больше товар не переводить. Не цепляет тебя. Надо тебе жареху попробовать.»