Алексей Курятников - Пробуждение Страница 9

– Очнулся, отрок?

В Максима вперился внимательный взгляд седовласого старца. Подойдя к Максиму, он опустил руки в стоящую рядом кадку с водой и омыл руками лицо Максима.

– Разумеешь, где находишься? – спросил старец строго, хотя глаза его излучали тепло.

– Надеюсь, не в психушке, – очумело глядя по сторонам, ответил Смыслов.

Старик обернулся на стоящих в глубине шатра мужчин средних лет, одетых в длинные льняные рубахи, и они тут же подошли к Максиму с обеих сторон, Максим напрягся, но все же явной угрозы в их действиях он не почувствовал.

– Ты кто? – спросил старец, немного склонив голову набок с видом дедули, озорно задающему загадки малышам.

– Максим Смыслов. А в чем, собственно, дело? Где я? – занервничал Максим, уже догадываясь, но все еще не веря в то, что произошло.

– Отрок, скажи мне, какой нынче год, Максим… Смыслов?

– Две тысячи шестой.

– Это от какого же летоисчисления?

– От Рождества Христова, ясен пень!

– Дайте-ка отроку водицы целебной, – обратился старец к крепким мужичкам, стоящим рядом, как пни, и не вмешивающимся в текущий разговор.

Старец жестом пригласил Максима за дубовый стол в центре шатра. Максим встал с высоко приподнятого над полом ложа, изготовленного из досок и прикрытого рогожей. Прошел к столу. Старец усадил Максима за край стола, сам сев с торца, и развернулся к Максиму так, что их лица находились близко друг от друга. Тесемочка подвязывала длинные седые волосы старца. На шее висел амулет из клыка крупного зверя неизвестной породы. Длинная рубаха с косым воротом, подвязанная кушаком, свисала до колен. Максим хотел задать вопрос, но медлил, боясь сказать глупость, и ждал, что старик сам перейдет от вопросов к ответам.

Сев за стол, Максим только сейчас заметил, что одет не в джинсы и майку, а в косоворотку и сапоги, а на шее висит оберег-свастика.

– Испей водицы чарку полную. Поди, где сон, а где явь не разумеешь?

– Догадываюсь, – сказал Максим и отхлебнул из чарки, емкостью литра в полтора, водицы, ароматно пахнущей медом и травами.

– Желаешь на свет белый взглянуть?

– Любопытно было бы.

Старик быстро встал и прошел к выходу из шатра, жестом приглашая за собой Максима.

– Прыткий какой, – подумал Максим о старике, чей степенный возраст резко диссонировал с его динамизмом и резвостью.

Старец откинул ткань, выполняющую роль завесы над входом. В глаза брызнул свет летнего дневного солнца.

«Хорошо, что старик дал прийти в себя, водички живой дал попить, а то бы я подумал, что все еще сплю», – подумал Максим, завороженно осматривая открывшуюся картину.

Избы ровными рядами образовывали небольшие улицы, мощенные где камнем, где доской, и устремлялись к центру, где стояли терема повыше и в центре многоярусный высокий терем венчал собой незатейливый архитектурный ансамбль городка. Центр, с которого и наблюдал открывшуюся панораму Максим, располагался выше периферии городка, заканчивающегося городской стеной. Рядом располагалось еще несколько шатров, в которых суетились женщины. Мужчины сколачивали столы, а женщины занимались стряпней. Посередине площади, размером в тройку хоккейных коробок, зажаривался на углях бычок. Несмотря на то, что строения городка возведены были из дерева, все же инфраструктурно это был город. По правую руку от Максима располагалось капище, перед ним – огромный терем, где, скорее всего, была княжеская ставка. Слева – кузня. Оглядевшись, вокруг он увидел воеводство, мельницу, столярку. На улочках городка было людно. Максим заметил, что одна молодая женщина, увидев его, тронула за плечо другую и показала на Максима пальцем. Женщины засмеялись и тактично продолжили заниматься своим делом. На площадь въехали конные воины и головной в красивом плаще, чей скакун отличался особой статью и сбруей. Увидев их, он развернул коня.

– Это Князь. Говорить буду я, а ты помалкивай, да не забудь поклон отдать, – кратко проинструктировал его старец.

– Здравствуй, Княже, – отвесил поклон старец, грозно зыркнув на Максима, и тот повторил поклон за стариком.

– И тебе доброго здоровьица, Дедята. Есть вести какие? – многозначительно переведя взгляд на Максима, спросил Князь.

– Нет. Рано еще.

– Доброго дня, – Князь развернул коня, направляясь к терему, и вся кавалькада всадников последовала за ним.

– Треба, сынок, мне кое-что тебе молвить, – сказал старик, как только Князь с сопровождавшей его дружиной удалился на почтительное расстояние.

– Давно пора, а то я чувствую себя, как лабораторная крыса!

– Крыса? – старик непонимающе посмотрел на Максима.

– Не думай об этом, – махнул Максим рукой, первый раз столкнувшись с трудностью понимания людей из разного времени.

– Кличь меня, сыне, Дедятой и ступай за мной.

Дедята привел Максима в избу, где их встретила миловидная молодая женщина.

– Глебушка! – радостно простерла она руки к Максиму. Будучи беременной на большом сроке, она неуклюже перегородила половину входа в избу. Максим непонимающе покосился на Дедяту, но все же, готовый к любым неожиданностям, ответил женщине объятиями.

– Буде, буде, Ладушка. Не в себе он, – урезонил женщину Дедята. – Присядь-ка лучше да помолчи, хочу молодцу показать кое-что.

Женщина села на лавку и умолкла. Дедята приблизил голову к животу Лады и прошептал:

– Венд. Ты меня слышишь, Венд? Венд, это я, Дедята, в гости к тебе пришел.

Через мгновение живот зашевелился, и плод пришел в неистовое движение.

– Любишь ты, дед, потеху затевать, а мне ведь больно, – через зубы, сморщившись, произнесла Лада и схватилась за живот.

– Видал?! – торжественно произнес Дедята.

– Ну и что? – не понял Максим.

– А то, что Венд – мой дед и твой прапрадед. От осинки, сын мой, не родятся рябинки.

Максим непонимающе долго смотрел в торжествующие глаза Дедяты.

– Пойдем-ка, добрый молодец, в капище. Там нам никто мешать не будет. До вечера беседу держать будем, а в ночь праздник Кокуй8 отмечать будем.

– Какой сейчас год? – взволнованно спросил Максим, когда они вышли на улицу.

– Речь уж больно смешная у тебя и непонятная. Нынче 6488-й от сотворения мира9. Да не спеши ты. Дойдем до капища и поговорим.

Дорогой Максим прикидывал, в каком году он находился по современному летоисчислению.

«Мир был сотворен по старославянскому календарю за 5508 лет до Рождества Христова. Получается, конец десятого века. Интересно, Русь уже крещена Владимиром или нет?» – просчитывал несложную арифметику Максим.

– Гляжу не знаешь ты нашего счета лет, а свой счет ведешь по византийскому календарю. А у них нынче год 980-й.

– Значит, Русь еще не крещена?

– Видно, быть беде, раз речи таковы ведешь. Я тебя для того и прикликал, дабы ответы получить на вопросы, что мучают меня и весь род наш. Истинно говоря, не я прикликал, а с моего наущения внук мой Глеб, в чьей плоти ты сейчас находишься. В воду и зеркало не смотрись – расстроишься.

– Прикликал? – дико вытаращил глаза Максим.

– Прикликал, прикликал, сыне. Я тебя неспроста к Ладе водил. Внучка то моя, а Глебу сестрой доводится. Когда дух умершего предка готов прибыть из мира Нави в мир Яви10, он старается возродиться в роду своем, если достоин он рода своего. И вот, когда баба, в потомках его состоящая, становилась тяжелой, дух предка подселялся в плод. А чтобы узнать нам, потомкам, кто из рода нашего к нам возвращается из мира Нави, мы по очереди перечисляем громко имена предков наших, в роду состоящих. Кликушничаем то бишь. На какое имя плод откликнется, того предка и ждем в нашем мире, мире Яви. Так вот и ты, не совсем по своей воле сюда попал. Говорю я так, потому как приходилось мне в твоей шкуре бывать. Шагнул я тогда на тысячи годин в прошлое по зову предков и ходил там дней несколько, глазами хлопал глупыми, как ты сейчас. Удивлялся, всматривался, привыкал… Молод был… – сентиментально и проникновенно грустно сказал Дедята, и глаза его увлажнились.

– То есть все это время я был управляем?

– У тебя дар, унаследованный тобой от предков. Ты – жрец, а в одном из прошлых воплощений – Глеб, внук мой. Кого попало ведь не прикликаешь.

– А зачем тебе это нужно?

– Нужда не у меня, а у народа нашего. Далеко вперед заглянуть невозможно. Будущее как туман. Близехонько еще видно, а чем дальше, тем туман гуще.

– Я вернусь назад? – не своим голосом спросил Максим.

– Вернешься. И будешь думать, что сон видывал. Однако это явь. Бояться тебе нечего. Ты у своих, под защитой рода своего.

– Узнав будущее, ты сможешь изменить его?

Дедята отвел глаза в сторону и замолчал. После продолжительной паузы, наполненной тяжкими думами жреца, Дедята произнес:

– Пока ты здесь, я буду звать тебя Глеб. Тебя все знают как Глеба и кликать будут Глебом. Будущее изменить тяжело. Чем большее воздействие ты оказываешь на события, дабы изменить их, тем паче они сопротивляются тебе. Богиня Макошь11 не дает. Все по судьбе происходит. Кому доля, кому недоля. А будешь стоять на своем – и жизни лишиться можешь.