Алексей Лухминский - Мой Ванька Страница 9

Понятно… Мне действительно снилось, что Ванька уходит навсегда, вернее, как-то растворяется, а я пытаюсь его схватить и не могу! Да и лицо у меня мокрое…

– Значит, правильно кричал. Давай спать дальше… Наверно, это я за него схватился, как за спасательный круг в этой жизни…

– Сашка! Ты вовремя! – слышу я, едва войдя в квартиру, голос из кухни и только теперь замечаю, что пахнет удивительно вкусно.

Захожу туда. Ванька, одетый в мой халат, что-то переворачивает на сковороде.

– Сегодня я дежурный по кухне! – сообщает он радостно. – Давай ужинать.

Ничего себе! Такое… И коньяк на столе!

– Ну ты даёшь! Только зачем на улицу ходил?

– А я уже почти здоров. Даже голова не кружится, только шишка немножко побаливает. Мой руки и садись. Кстати, где теперь у тебя те рюмки?

Понимаю, что речь идёт о двух рюмках, из которых мы с ним пили год назад.

– Я их убрал.

– Достань. Я хочу, чтоб мы пили из тех рюмок, – и нажимает на слово «тех».

После первой хмель сразу шибает мне в голову. А вообще-то давно не пил…

– Знаешь… Кажется, только сейчас я почувствовал себя дома, – признаюсь я. – До этого всё было… ну как в гостинице, что ли… Никто не ждёт, не беспокоится.

– Сашка… – снова тону в его глазах. – Я счастлив, что сделал тебе приятное!

– Давай ещё выпьем! За тебя!

– Нет! – и снова нажим в голосе. – За нас! Если ты не возражаешь…

Не перестаю удивляться. Прошёл год, и человек так изменился… Эти жёсткие нотки в голосе, которые прорываются иногда, в ключевые моменты. Это ёрничанье и шутки… Но всё равно – это мой дорогой Ванька!

Наливаю снова. Чокаемся и пьём. В прихожей раздаётся звонок.

– Пойду посмотрю, кого это несёт, – и иду к двери. Открываю… На пороге неизвестный мужик, лет на десять постарше меня и покрупнее. Узнаю того, с кем видел Ваньку в городе.

– Иван здесь? – деловито спрашивает он.

– Да… – недоумённо отвечаю я, машинально пропуская его в квартиру.

– Привет, Ванёк! – весело здоровается мужик, запросто заходя на кухню. – Ну ты молодец! Так чувачка раскрутил! Талант! – гость смеётся и поворачивается ко мне. – А с тебя, чувачок, по таксе! За трое суток. По пять штук за сутки, итого – пятнаха!

При этом я вижу только одно Ванькино лицо. Оно совершенно белое, с огромными вытаращенными глазами. На нём написан обычный человеческий ужас. Этот вид заставляет меня включить мозги. Так… Его рассказ… Три дня назад появился… Мысли прерывает крик, переходящий в фальцет.

– Неправда! Я больше не работаю! Понял? – и Ванька начинает приподниматься с табуретки. – Иди отсюда! Слышишь? Деньги я тебе отдам… Заработаю и отдам!

– А ты сядь, Ванёк! – мужик небрежно толкает его обратно. – Когда бабло на похороны было нужно, так прибежал! А теперь…

Нет уж! Конечно, ты отдашь! Ты своей жопой, как и раньше, будешь отрабатывать, пока не отдашь, да ещё и с часиками! А их много! И клиентов у тебя будет тоже много. Это я тебе обещаю.

Всё говорится спокойно и уверенно, даже по-хозяйски. Ванька сникает. Мне становится кое-что ясно. Главное, понятно, что парень вляпался и его надо спасать.

– Так! – отодвинув гостя, вхожу на кухню тоже. – Сколько он тебе должен?

– А ты такой добрый! С часиками полтаху штук.

– Я отдам тебе эти деньги, а ты оставишь его в покое.

– Это другой разговор, – умиротворённо заявляет сутенёр и без приглашения садится на свободный табурет.

– Я должен тебе только тридцать! – выкрикивает Ванька.

– Часики, Ванёк. Часики! – и уже мне: – Но чтоб деньги сейчас!

– Деньги будут сейчас.

Иду в комнату. У меня лежит стольник на непредвиденные расходы. Вот они и пришли. Быстро отсчитываю пятьдесят и возвращаюсь, прихватив с собой бумагу и ручку.

– Пиши расписку, что получил с Ивана долг. И покажи хотя бы права с фамилией.

– Ох, как всё серьёзно! – фыркает сутенёр, но в карман лезет.

Когда я его выпроваживаю и возвращаюсь на кухню, то вижу Ваньку, уронившего голову на руки. Плечи его трясутся.

– Ну ладно, – провожу рукой по русым волосам, – всё хорошо. Успокойся.

– Я же говорил, что буду для тебя обузой… – бубнит он. – Прости меня, если можешь… Правда, ты, наверно, мне теперь уже не веришь… – вдруг вскакивает, выбегает в комнату, и слышно, как там открывается окно… В голове молнией проносится и то, что квартира на одиннадцатом этаже, и мой кошмарный сон… Бегу в комнату. Ванька стоит в оконном проёме! Какой-то ласточкой в полёте ловлю его за руку и резко рву на себя. На пол падаем оба. Обнимаю и прижимаю его к себе.

– Пусти! Пусти! – тоненько кричит он, пытаясь освободиться от моих объятий. – Я не хочу! Я не могу больше так! Пусти!

Понимаю, что это истерика, и по возможности слегка даю ему ладонью по морде. Замолкает. Только зубы опять лязгнули. Уставился на меня.

– Слушай меня, Ванюха… – стараюсь говорить спокойно, хотя сердце готово выпрыгнуть, да и у Ваньки оно колотится. – Слушай меня… Если ты это сделаешь, то я пойду следом за тобой в то же окно. Если у меня не будет тебя, мне жить больше незачем. Я истосковался по тебе и больше этого не вынесу. И если ты не передумал, то мы сейчас идём на кухню, выпиваем по стакану коньяка, чтоб не было страшно, берёмся за руки и… прыгаем. Только надо будет ласточкой, чтобы упасть плашмя. Не хотелось бы мучиться… Всё. Вставай с меня! – говорю это сухо и деловито, потом разжимаю руки.

Он встаёт. Встаю и я.

– Пошли… – беру его за плечо. М-да…Совсем стал костлявым… На кухне разливаю в два стакана оставшийся коньяк. Не знаю, врал ли я или говорил правду, но внутри какая-то пустота. В таком состоянии могу шагнуть…

– Саш… – Ванька падает на колени и утыкается в меня лицом. – Саш… Я не могу… Я не хочу, чтоб ты умер…

– А чего же ты хотел? Я же тебе сказал, что мы теперь вместе? Куда ты, туда и я, – свой голос слышу будто со стороны. Какой-то совсем деревянный. – Ну, так мы пьём?

– Саш… Прости меня. Деньги я отдам… – бубнит, не поднимая головы.

Так… Уже лучше…

– Вот как сейчас уделаю! – тихо говорю и глажу его по волосам. – Опять голова кружиться будет. Я твоих денег всё равно не возьму. Мы вместе. Не будь идиотом и запомни, что у тебя есть я. И я хочу, чтобы у меня был ты. Договорились?

Медленно поднимается, обнимает меня за шею.

– Ты прав. Я действительно идиот. Когда бабушка была ещё жива, я ему назвал твой адрес. Я боялся, что он придёт меня искать туда… Прости меня и за это. Но всё равно давай выпьем. Так мерзко на душе!

– Ладно. Надо остатки ужина подогреть. А мерзость с души ты гони! Ты дома! Мы с тобой – семья! Или ты уже не чувствуешь себя здесь дома? – спрашиваю я с тайным опасением – что ответит?

– Саш… Поверь… Мне другого дома и другой семьи не надо, только… Ладно!..

Поворачиваюсь к плите, а сам думаю – что, если снова рванёт? Оборачиваюсь.

– Не волнуйся, – Ванька виновато улыбается, – не побегу… Ты умеешь прочищать мозги. И всё-таки… тебе не противно, что я – шлюха? – и напряжённый взгляд.

– Дурачок ты мой хороший… – подхожу к нему и прижимаю к себе его голову. – Для меня это совсем неважно. Никакая ты не шлюха. Главное, что ты у меня есть…

– Да! Я у тебя есть! И буду! – вскакивает и опять меня обнимает. Коньяк мы почти прикончили. Долго сидели, и это хорошо.

Укладываемся. Это уютное тепло. Мой Ванька… Вот устраивается на моём плече.

– Твои могучие мышцы – это моя подушка… – вдруг хихикает он и серьёзно продолжает: – А сам ты – мое всё. И надежда тоже…

…Просыпаюсь. Чертов будильник! Так хочется ещё поспать!

Ванька всю ночь хватался за меня, так обнимал… Вот теперь шею не повернуть. Я всё боялся его потревожить. Спит и улыбается… Провожу рукой по его шевелюре.

– Сашка… Мой Сашка… – бормочет он и открывает глаза.

– Ладно, спи дальше!

– Нет. И я встаю. Надо решать проблемы с колледжем, – в его тоне снова жёсткие нотки. – Мне ведь остался год до окончания! Оформлюсь на вечерний или заочный. И надо найти работу! Я не хочу сидеть у тебя на шее.

– Ничего. Давай учись. Своя ноша не тянет, – хмыкаю, набрасывая халат и собираясь идти в ванную.

– Саш… – подходит ко мне и заглядывает в глаза. – Я всё-таки мужчина… Хоть и… Ну ты понял. Эти вопросы я хочу и буду решать сам.

Суббота. Подъезжаем к кладбищу. Вот и ворота. Красиво тут! Особенно золотой осенью. Вообще октябрь, точнее, его начало – очень красивое время.

Паркую машину. Ванька сидит как в оцепенении.

– Мне с тобой сходить? – осторожно спрашиваю я.

– Знаешь… Я даже хотел тебя об этом просить. Пойдём?

– Конечно! – и испытываю облегчение, поскольку понимаю свою нужность ему во время этого посещения.

Мы пришли. Оградка и свежий холм с крестом рядом с двумя старыми могилами…

– Это мама и папа… – получаю ответ на свой брошенный в ту сторону взгляд.

Положили цветы. Сегодня сороковой день… Ванька стоит рядом и, похоже, давится от слёз. Я боюсь смотреть на него, поэтому просто обнимаю за вздрагивающее плечо.