Алексей Астафьев - 9+1 Страница 9

– Спасибо… – Игорь силился сказать нечто внушительное в знак почтения, но как назло, нужных слов не подбиралось и он, задействовав одновременно все мимические фрагменты лица, нерешительно прошел в ванную.

Вероника ринулась на кухню. Смахнула крошки, достала пару приличных чашек, шоколад, конфеты, печенье.

– Вероника, я зайду в туалет?

– Да, конечно, – по-свойски ответила хозяйка и тут же скорчила жуткую гримасу и моментально побагровела от стыда.

Картина, представшая Игорю в туалете, была диковинна. В унитазе вперемешку с какашками плавали изящные трусики и картонка от туалетной бумаги. Видимо следовало все это слить – да и делу конец, но рука застыла на рычажке – а вдруг засорится? Писать прямо на стринги не хватало смелости. Стоять и размышлять дальше становилось подозрительным, и он решился. Двумя пальцами вынул трусики и прилепил их на краешек унитаза, затем вытащил картонку, разорвал ее на мелкие обрывки и нажал на слив. Быстро схватил трусы и поднес их под напор слива. Прополоскал их в холодной воде вместе со своими руками, очистив от мелких фрагментов кала. Выжал трусы и вытер руки об свои носки. И только после этого приступил к мочеиспусканию, неотрывно глядя на жгучую интимную деталь женского белья, лежащую безо всяких сомнений на самом сексапильном предмете домашнего обихода – сливном бачке. Тут как назло накатило чувство вожделения. Накатило как цунами. Писать в таком состоянии неудобно и проблематично – диаметр унитаза становится слишком мал. Он же не увеличивается (!) и совсем не имеет никакого понятия о пропорциях и солидарности! Единственный способ не обоссать все вокруг – это как можно ниже опустить прибор и скукожить крайнюю плоть до образования небольшого переходничка из уретры. Так, во всяком случае, струя становится более-менее управляемой. Покончив с естественными потребностями в нестандартных обстоятельствах, Игорь протяжно выдохнул и в такт качнул головой. Было ясно – он молодец и справился со всем на «отлично». Теперь оставалось всего ничего… объяснить Веронике, что он обнаружил в плавающем дерьме ее трусишки, а затем, из чувства признательности простирнул их в унитазе.

Вероника тем временем изнемогала в муках позорной невыносимости. Не зная как себя повести с застрявшим в туалете мужчиной, она кусала фалангу указательного пальца, сильно жмурила глаза и часто вздыхала. Наконец-то раздался щелчок замка двери, из-за которой с туповатой улыбкой на лице вышел Игорь. В правой руке он держал темно-красный комочек мокрой ткани.

– Вероника, вы видимо, – Игорь, смущаясь, поднял брови «домиком», – обронили… я и подумал, что… в общем если вы хотели это выкинуть, то лучше не туда…

Вероника торопливо выдернула стринги, сказав, что все это пустяки, не заслуживающие внимания и что он напрасно беспокоится, так как подобного добра у нее хватает. Вконец запутавшись, она жестом пригласила пройти на кухню.

– Да-да, я только руки сполосну, – вопрошающе поднял хозяйственные руки Игорь.

– Да-да, конечно, полотенце на двери – синее…

И вот они уже за столом – сидят и пьют свежезаваренный зеленый чай вприкуску со сломанным вкривь и вкось шоколадом. Говорят о работе Игоря, о неразберихе в погоде, о фильмах Кэмерона и Тарантино и о нескончаемо надвигающихся со всех сторон концах света. Беседа вышла легкой и естественной, словно они давным-давно знакомы. Вероника до того расслабилась и осмелела, что позволила себе напомнить о туалетном казусе. Смеялись до слез…

– Игорь, так не честно – вы знаете крайне интимную историю обо мне, а я таковой обделена. С вас причитается…

И Вероника в подтверждение серьезности своих слов включила сверла коварных пронзительных глаз на медленные, но верные обороты. Игорь сразу понял – выбора ноль.

– Что ж… Я отплачу вам сполна.

– Надеюсь.

– Сами убедитесь.

– Может начнете уже…

– Сейчас.

– Хватит время тянуть!

– Не в этом дело, просто не знаю как начать…

– Бросьте свои дворянские приличия!

– Все! Я готов! Вероника, вы знаете, что еще делают мужчины, когда справляют нужду, малую нужду в общественном туалете?

У Вероники округлились глаза. Она сказала «Вау» и просияла широкой улыбкой.

– Все мужчины?

– Почти. Девяносто процентов.

– Боюсь предположить… И что же? Очень интересно… Речь идет только о писсуарах?

– Преимущественно да, ввиду удобства фиксации данного факта. Но не принципиально – унитазы тоже годятся.

– И это именно в общественных туалетах?

– Я полагаю, что не только в общественных, но утверждать не могу по понятным причинам – я же не имею доступа к собственным туалетам частных лиц. Но судя по себе – скорее да, чем нет.

– Как-то подозрительно… У вас что – плохая память?

– Вы абсолютно правы. Лично я уже давно от этого отучился и поэтому уже не помню – делал ли я это дома… Наверно, да. Сдаетесь? А то мы так…

– Сдаюсь! Хотя постойте… я все-таки рискну – вы пукаете!

– Я-я-я!?

Игорь поднес кулаки к лицу и закатился диким хохотом, Вероника тут же присоединилась. Когда удалось отдышаться, Вероника уточнила:

– Говоря «вы» я имела в виду всех мужчин, лично вы – нет, вы же свое отпукали. Или я ошибаюсь?

Парочку накрыла новая волна смеха. Наконец Игорь вытер слезы и сказал:

– Вариант, конечно, интересный, но увы… на девяносто процентов не тянет. Максимум – на десять.

– Ммм… – качнула головой Вероника, – так это ни те ли десять, которые не делают то, что делают девяносто?

– О! Как быстро вы все плюсуете! Но нет! Эти десять наоборот входят в девяносто.

– Ладно, говорите. Сдаюсь!

– Девяносто процентов мужчин, когда справляют малую нужду… плюют в писсуары и унитазы.

– Плюют?

– Плюют.

– Зачем?!

– Точно не знаю… вероятнее всего это проявление самости, своеобразный мужской тест-драйв или как у собак зубы показать, невзначай как бы. А может, чтоб просто затянувшуюся паузу заполнить…

– Паузу? А! Вы подразумеваете задержку?

– Да-да! – обрадовался Игорь. – Именно задержку!

– Здорово! А вы чего бросили?

– А на кой оно мне? Дурацкая привычка! Не хочу быть ее рабом!

– Ай да сила воли…

Они болтали и болтали, и это бы еще невесть сколько продолжалось, если бы не курьерский телефон.

– Алло… Здравствуйте! Не переживайте, скоро буду, я уже направляюсь к вам.

Игорь и Вероника слегка испуганно и с сожалением посмотрели друг другу в глаза, осознавая завершение приятной встречи.

– Что ж, кажется мне пора, спасибо вам за все, Вероника…

– Пожалуйста… Игорь.

Игорь быстро обул кроссовки, накинул ветровку и с чуть виноватой миной произнес:

– Был очень рад познакомиться… Всего хорошего!

– Счастливо, – махнула рукой на прощанье Вероника, захлопнула дверь, стянула платье, полюбовалась собой в высокое зеркало, подумала «все только начинается…» и с загадочным видом отправилась в душ.

9. Жизнь четвертая. Русь Киевская. Х-ХIвв. Мужчина

– Будет галдеть! Братцы, долой язычество! Да здравствует православная Русь! Крестинами окропим народ наш и землю вольную, веру в Бога единого укрепим в сердце истинном…

Белые одежды. Холщина да лен. Бороды, седина, усы. Гул и гам, суета. Толпа дымится праздным действом.

Взрослые игры – потеха нам, да и только. Нам – это мне, да сыну княжескому.

– Побежали к речке! В воду с дерева садить!

– Вперед! Гия гоп!

Уродился я в знатной столичной семье. С малых лет при дворе ошивался. С сынком княжеским все детство промотали друзьями закадычными. Сплелися волосами, не разлей вода.

Выросли детинами справными. При дворе дивья расти. Стал сын княжеский князем. Хоть и чин иной, а души во мне не чаял. Так и я верой-правдой служил своему господину. И совет держал, и слово молвил.

– Ух, Олежа, знать слыхал ты уже о диве заморском?

– Нет, светлейший князь.

– Есть такая пучина водяная за тридевять земель – захочешь потонуть в ней, а не потонешь!

– И право диво! На нашей-то сторонке поди и нет таких чудес.

– Да уж… не чета нашим скоморохам!

– Великий княже, а отчего бы в нем и не потонуть-то?.

– Отчего? Оттого, дурья башка! Соли в нем – хоть отбавляй, будто солома подстелена. Сядешь в море том и сидишь, как в гамаке качаешься. А окунешься – выйдешь белый точно в рубахе!

– Вот те раз. Где же море это? Уж не по нему ли Господь наш гулял?

– Вот уж чего не знаю – того не знаю. А ты, однако, остер, братец… Ладно, дело стороннее. Вот что, Олежа, храмы надо возводить… Возьмись-ка за дело в своих излюбленных западных волостях, казной распоряжайся по разумению, не скупись, но и не транжирь без толку.

– Можно и взяться, чего не взяться.