Zavadsky - Здесь не будет следов людей. Книга первая Страница 9

Если быть точным, обсуждал меньшинства Макс, а Алина старательно изображала безразличие.

– Макс, я с трудом представляю, что такое трансгендер. Это из Азимова?

– Да, из «Хоровод».

– Правила Робототехники к ним применимы?

– Не, им закон не писан.

Алина поправила рюкзак. Тот постоянно норовил сползти с колен под ноги. Макс крутанул рулем и объехал провал в грунте. Можно болтать о всякой чуши, но за дорогой от следил пристально. И не его вина, что дорога не знакома с асфальтом и с понятием «плоскость». Если бы они ехали на седане, можно было бы начать переживать, что они застрянут. Но большой комфортабельный внедорожник с легкостью справлялся с испытаниями. Круизный лайнер, пересекающий Великое бездорожье.

– В Англии, светочи крутых футбольных фанатов и мощного эля, додумались выпустить памятку о том, чтобы запретить термин «будущая мама».

– «Руководство по эффективной коммуникации». Знаю, читала, – бесстрастным голосом сказала Алина. Если она спровоцирует Макса, он зацепится за ее слова и втянет в диалог, которого она остерегалась.

– Все из-за того, что есть у них идиот, который не мог двадцать лет определиться, мальчик он или девочка, и вдруг забеременел. Чтобы не оскорбить чувства следующих «оно», решили внедрять эту чушь. Какой процент того, что мужчина окажется женщиной и забеременеет? Это первый случай в истории Британии. Из-за первого и единственого случая какой-то дурень решил всех поставить в позу сострадания и понимания. Ты себе это как представляешь? Сама суть человека вдруг стала чем-то зазорным. Продолжение рода, мужское и женское начало. Я теперь на радугу не могу спокойно смотреть – они и ее осквернили своей символикой.

– Личное дело каждого, как распоряжаться своей задницей.

– Но не орать о своих отклонениях на каждом углу и требовать от окружающих быть толерантными и принять как должное. Знаешь, что означает «толерантность» в медицине?

– Просвети меня.

– Состояние организма, когда он не в состоянии вырабатывать антитела. Сама суть этого термина говорит о том, что Старый и Новый свет заигрались.

– Вообще плевать. Этот британский новатор получил бы от меня сковородкой по лицу, а как отреагирет британское же общество, мне плевать.

– Светлая память Джорджу Майклу, но он занимался онанизмом в туалете аэропорта, мотивируя тем, что он гей, и так выражал свою ориентацию. То есть, я, как нормальный женатый мужик, должен делать так же, и орать на всех углах и в прессе, что я вымирающий вид на фоне пидорасов и прочего сексбольшинства.

– Ты меня потащил с собой ради того, чтобы поговорить о людях с паталогиями?

– Доиграешься и однажды твои дети скажут, что они трансы.

– Друг мой, за такие заявления они отправятся в кадетский корпус, или куда там малолетних преступников отправляют, и там из них выбьют всю эту ересь. У меня образование биолога, так что мои дети точно не будут нести тлен в массы. Бредовые тезисы про свободу выбора и про сексуальное воспитание в древней Греции и Риме я не потерплю. Медикаментозное вмешательство и лоботомию еще никто не отменял.

– О как. Отрадно слышать твои речи, женщина.

– Ты иногда до того унылый, что я готова впасть в отчаянье. Нахер ты мне с утра промываешь голову этой ахинеей про пидоров и трансов? Давай говорить о действительно важных вещах. О политике, о твоей новой машине, о музыке и хризантемах, наконец.

Макс повернулся к ней, но не нашелся, что сказать. Прекрасно. Он снова переключился на дорогу и какое-то время они ехали в тишине.

Дорога извивалась вдоль ущелья, зацепившись за крутой склон. Ущелье было настолько глубоким, что перед глазами проносилась вся жизнь, как будто они уже летели вниз, в сизую дымку. Особенно страшными были повороты. Машина, казалось, нависала над пустотой, затем в области периферийного зрения появлялась возможность зацепиться за пейзаж. И машина нехотя поворачивала. В такие моменты Алина нащупывала холодную ручку двери.

Не самое качественное асфальтированное покрытие опоясывало гору, местами прижималось к обрыву вплотную, петляло между горными склонами, засоренное свежими наносами почвы, а кое-где израненное дождевыми каналами. Лес обступил неровный асфальт, корнями деревьев взрыхлил поверхность, отчего машина подпрыгивала, и пассажиры на мгновение зависали в воздухе, насколько позволял ремень безопасности, и через миг вдавливались в сиденье.

И так уже час.

Алина вкусила все прелести перевала через Ай-Петри и который раз пожалела, что согласилась на этот кошмар. Она поверхностно знала о том, что ей предстоит, но встреча с любимой машиной затуманила ее мозг. Она продала душу дьяволу. Примерно в это время она должна была проснуться и поставить чайник. Пока вода закипает, она принимает душ и чистит зубы. Иногда совершает моцион слишком быстро и успевает проверить почту и заголовки новостей.

Не сегодня. Все ужасно, все через задницу. Будильник извлек ее из могилы и она не приняла душ. Продираясь через вязанки сушеного чеснока и переплетения крестов, она прорвалась на кухню. Недружелюбные стены и опасные тапочки на пути. Где-то рвет рассвет будильник и она никак не может найти телефон, чтобы прервать этот электронный вопль. Затем, как следствие досадный промах и кофе получается слишком крепкий и несладкий. Коричневая зловонная жижа в белоснежной кружке.

Сейчас вы узнаете, как враги кофеманов варят кофе.

Ха, варят.

Записывайте.

Берется чайник, в него наливается вода. Каким-то непостижимым образом доводится до кипения. Это когда много пара и шума. Затем берется кружка или любая другая емкость. Пара ложек молотого любого кофе и туда же сахар. Кофе может быть абсолютно любого сорта. Шкала крепости? Максимум. В это сухое дерьмо заливается крутой кипяток и засекается любое произвольное время. Минута, две, пять, десять. Как вспомнили о том, что у вас есть кофе, перемешивается жижа ложкой, чтобы осела взвесь. Кофе готов.

Какой-то ленивый умник назвал эту гадость «Кофе по Венски».

Короче, она не получила удовольствия от кофепития. Там не было сигареты и вообще она рано поднялась.

От резкого перепада высоты у нее ломило в ушах, от непрекращающихся резких поворотов завтрак намекал о возможном побеге. А водитель, этот не самый прекрасный парень в бейсболке, надетой козырьком назад, чувствовал себя великолепно, если судить по его лучезарному виду. Надпись на кепке говорила о том, что он бросил пить, курить и трахать женщин и что это были самые страшные пять минут в его жизни. Цитата из книги Прекрасного Кинга, она точно знала. Только не помнила, из какой.

Недельная щетина, зубочистка во рту, свалявшиеся волосы. Нет, он не эталон мужчины в ее понимании. Он часть ее мира, этот великий человек, согласившийся пригнать ее машину и почти ничего не требующий взамен. Он пахнет Hugo, что добавляет баллов.

Это он предложил поездку по живописной горной дороге от Ялты до населенного пункта с незапоминающимся названием. Если бы не означенные заслуги, Алина уже глумилась бы над бездыханным телом.

Проверь заряд на фотоаппарате, снимать будешь много.

Как же.

Алина вцепилась в ремень безопасности, когда Лендровер подпрыгнул на вздыбленной почве. Автомобиль резко вильнул в сторону, увернулся от острых камней, разбросанных по дороге, а затем заложил крутой вираж, и вписался в поворот. Сзади рыжий шлейф дорожной пыли и эхо двигателя.

– Предлагаю сбавить обороты, – не выдержала Алина.

Макс хмыкнул, но скорость снизил. Немного.

– Слабак.

– Сам слабак.

Машина вырвалась из ущелья и начала затяжной спуск в долину, зажатую с трех сторон горами. Далеко внизу, в море деревьев, проглядывали крыши домов, цель их поездки. Затем древние деревья скрыли долину из вида. Сумрак леса накрыл их, как любимым пледом. Над сенью деревьев осталась летняя жара, а их окружила благословенная прохлада.

– Алина, ты представляешь, сколько нужно времени, чтобы добраться до этой дыры в объезд?

– Километров двести, ты говорил.

– Тогда не понимаю, почему ты смотришь на меня, как на врага народа. Все для тебя! Эти чудные виды, этот прекрасный горный воздух.

Она помолчала, думая о том, что от резкого перепада давления у нее просто обязаны лопнуть пломбы, а потом воскликнула:

– Черт возьми, если б я знала, какая кошмарная дорога мне предстоит, я бы еще в Ялте выстрелили тебе в коленку! Ты говорил, что это десять километров по прямой. Но ты обманул. Здесь нет прямой дороги дальше ста метров. Это эпилепсия во плоти, а не дорога.

– Я имел в виду десять километров по карте. А по дороге примерно тридцать пять километров. Или около того. Мне интернет сказал.

– Но об этом ты предпочел промолчать.

– Дом ты нашла.

– Тебе. И поверь, он гораздо лучше той овчарни, что нашел ты.