Александр Филиппов - А вот ещё случай был… Занимательные истории Страница 9

– Дорогой Юрий Степанович! – запнулась, смутившись, поправила воздушно-белый шарфик на плечах, продолжила срывающимся голосом, как пионерка. – Мы все, в особенности наши дети, счастливы видеть вас на пороге нашего общего дома. Спасибо вам за внимание к нашим деткам, за подарки… – она окончательно сбилась, смутилась под пристальным взглядом не моргающих телекамер.

На выручку подоспел глава района – высокий, дородный, с тремя подбородками, уложенными один на другой и незаметно переходящими в жирную грудь, распирающую тёмный костюм-тройку:

– Глубокоуважаемый Юрий Степанович! Волнение заведующей детским домом понятно. Несмотря на значительную поддержку со стороны государства, органов местного самоуправления, которую мы оказываем этому учреждению, помощь нефтяников оказывается всегда кстати, и воспринимается с благодарностью. – Он искоса глянул на телекамеры, приосанился, и выдал, как по писанному, обращаясь к невидимой телевизионной аудитории. – Компания «Южуралнефть» является традиционным спонсором для всей социальной сферы района. Мы искренне благодарим руководство компании – он жестом указал в сторону Клифта, – в лице её руководителя, Юрия Степановича Жабина, за бескорыстную и неустанную заботу о детях, оставшихся без попечения родителей. Вы обратили внимание, – на этот раз глава без утайки, честно и открыто смотрел в объективы телекамер, – что мы не называем содержащихся здесь детишек сиротами. Они не сироты. Они имеют заботливых и ответственных родителей, в роли которых выступают государство, муниципальные власти, а так же постоянные, социально-ответственные спонсоры вроде компании «Южуралнефть».

Репортёры, словно по команде, дружно сорвались с места, шустро выкатили рядком свои камеры, нацелились на Клифта.

Тот, благодарно кивнув, принял из рук Лисицина папочку с заранее заготовленным текстом, и, посматривая то в неё, то глядя прямо в объективы – видел по телеку не раз, как это делали выступающие политики, выдал без запинки речёвку:

– Представители нефтяной компании «Южуралнефть» не временщики на этой земле. Наша компания является самым крупным налогоплательщиком в областной и районный бюджеты, что способствует росту благосостояния населения, создаёт новые рабочие места. Но, кроме этого, мы постоянно изыскиваем внутренние резервы, экономя порой на самом необходимом, что бы ещё чем-то помочь нашим гражданам – малоимущим, пенсионерам, детям и инвалидам. – Клифт оторвался от бумажки, просветлённо огляделся вокруг, представляя одновременно, как поможет ментам эта запись в изобличении его как мошенника. Но собрался духом, продолжил: – Вместе со всеми жителями этого благодатного, богатого недрами края, наша компания устремлена в будущее. А будущее, как известно, заключается в детях. Дети, у которых мы сегодня в гостях, нуждаются в особой, я бы сказал, отеческой заботе. Поэтому мы приехали не с пустыми руками. – Клифт обернулся к своей многочисленной свите, – что же вы медлите? Несите подарки!

Баянист, чётко уловив момент, опять врезал свадебный марш, вспугнув грачей, с гвалтом слетевших разом с высоченных, как небоскрёбы, тополей во дворе, заметавшихся чёрными точками по белесому небу, и осыпавших гостей едкими, как известь, каплями помёта.

Глава района, брезгливо смахнув белоснежным платком серую кляксу с лацкана пиджака, обернулся к заведующей, растянув губы в улыбке:

– Ну что ж, Елизавета, приглашай дорогих гостей в дом!

11

Внутри здания бросалась в глаза чистенькая, примазанная свежей масляной краской, осветлённая побелкой, но всё-таки неистребимая до конца сиротская бедность. Она проглядывала предательски – то в стоптанных вкривь и вкось детских ботиночках в раздевалке, в латках на простынях застеленных ровно кроваток, в затёртых, истрёпанных до бумажной бахромы по краям, сшитых заново толстыми суровыми нитками, подклеенных книжках на полках библиотеки, слышалась в скрипнувшей некстати подгнившей половице под истёртым линолеумом.

Детишки – человек тридцать, чинно сидели на низких скамеечках в «игровой комнате», как пояснила заведующая, отличающейся от прочих обилием игрушек, акварельных рисунков по стенам, и толстым, с белесыми проплешинами, ковром на полу.

Увидев взрослых, ввалившихся гурьбой в «игровую», занявших собой едва ли не всё пространство, дети сжались на своих скамеечках, тараща глазёнки – нет, не испуганные, скорее смущённые от обилия незнакомых лиц. А потом, вспомнив наставления, или повинуясь неприметному знаку воспитателя, протянули вразнобой:

– Здра-а-вствуй-те-е…

У Клифта, отродясь не считавшего себя сентиментальным, сердце вдруг болезненно сжалось. Полыхнули ярко, как фотовспышка, собственные воспоминания. Детский дом, похожий на этот, нет, не архитектурой, тот был городской, каменный, и от того ещё более холодный, а пронзительной, сиротской бесприютностью и тоской, будто намертво въевшейся в стены подобных богоугодных заведений. А ещё чувством неприкаянности, которую не могли вытравить ни ласковые нянечки, ни добрые воспитатели, хотя их, добрых да ласковых, на всех сирот всё равно не хватало. И эта сиротская тоска и неприкаянность сопровождали Клифта всю жизнь…

Ему вдруг потребовалось промокнуть украдкой повлажневшие уголки глаз, и что бы пресечь воспоминания, он произнёс громко, дрогнувшим-таки предательски голосом:

– Здравствуйте, ребятишки!

Полудурошный гармонист опять растянул меха с переливом, окончательно отсекая Клифта от прошлого, и он продолжил деловито и бодро:

– Я, хотя и не Дед Мороз, а подарки вам принёс…

И тут же засуетилась свита, открывая пакеты, коробки:

– А вот кому зайчика? Куклу Барби? Есть машинки и паровозики… Вот ранцы для школьников…

Дети вскочили, бережно принимали подарки, прижимали к груди.

И всё это – под объективами телекамер.

Потом визитёрам пришлось, поменявшись местами с ребятнёй, высидеть на неудобных низеньких скамеечках ещё полчаса, в течение которых дети сбивчиво декламировали стишки, пели нестройно, танцевали, спотыкаясь и заплетаясь ногами.

У Клифта эта трогательная самодеятельность вызвала противоречивые чувства. С одной стороны, он понимал, как непросто этих «особых» детей, страдавших задержками психического развития, олигофренией, обучить всем этим простеньким текстам и нехитрым танцевальным движениям. С другой, вспомнил опять, как когда-то непостижимо-давно и его со сверстниками натаскивали так-то, заставляя петь да плясать, разучивать стихи к праздникам, разного рода «смотрам» и проверкам детдома комиссиями. А он тогда уже был вольнолюбивым и своенравным, не терпел малейшего принуждения, что и привело его, не желавшего подчиняться общепризнанным правилам по кривой дорожке в тюрьму. А то, что за всякую вольность приходится, в конце концов расплачиваться подневольностью, он сообразил тогда, когда уже поздно было…

А вот заведующая детским домом ему явно понравилась. И внешностью миловидной, беззащитностью хрупкой, и тем, что угадывался в ней всё-таки титановой прочности стерженёк, без которого невозможно, наверное, руководить подобным учреждением. Будь у него в подростковом возрасте такая заведующая в детском доме, он бы в неё непременно влюбился. Хотя… если можно подростку-недорослю, то почему нельзя солидному, знающему жизнь сорокалетнему мужику? К тому же возглавляющему крупную нефтяную компанию?

«Ты не солидный мужик. И не богатей-нефтянник. Ты – вор-рецидивист с пятью ходками на зону…» – окоротил себя Клифт, но на пламенеющую щеками заведующую, к которой жались, хватая ручонками за подол праздничного платья самые маленькие воспитанники, смотрел исподтишка с всё возрастающей симпатией и интересом.

Прощались на крыльце детдома как бы уже по-свойски, теплее.

– Приезжайте к нам ещё! С подарками! – кричала нестройно детвора, а Елизавета Ивановна, заведующая, пожала руку Клифту, и пояснила шепотком: – Не сочтите наших детишек нескромными… Они… такие непосредственные… Сегодня с вашими зайками да медвежатами спать лягут…

– И вы ко мне, если какие проблемы появятся, без стеснения заходите. Чем смогу – помогу, – предложил Клифт.

И ему отчего-то захотелось, что бы эти неотложные проблемы возникли как можно скорее.

12

Покинув двор детского дома, вереница джипов не свернула к шоссе, а потянулась по грунтовой дороге к пойменному лесочку неподалёку.

Переваливаясь на ухабах, задевая за ветви, автомобили через четверть часа выкатились на залитый предзакатным солнцем лужок. Чуть дальше блестела, отливая багровым, гладь затаившейся к ночи реки. Пахло тиной и рыбой. Квакали с переливами лягушки.

На сытой, тёмной от избытка влаги траве дымил костерок. Здесь же стояли накрытые щедро столы, на которых царили огромные, ведёрные, не иначе, сияющие бронзовыми боками самовары, и официанты, нелепо смотрящиеся среди пойменного кустарника в своей отутюженной белой униформе, с чёрными галстуками-бабочками, раскладывали приборы.