Михаил Веллер - Жестокий Страница 9

116. С кораблей погони уже у горизонта видны беглецы – но еще доска болтается на пути. Блестит на ней нечто ценное.

Добычу вылавливают: это кандалы с цепью… Подают командиру, тот вздыхает задумчиво и зло – и кидает в воду.

117. Блеснув и булькнув, тонут в лазурной воде разбитые кандалы, и круги расходятся по воде вдаль…

Часть вторая Конунг

У князя киевского

118. Под парусом и веслами движутся два драккара по широкой реке – Днепр. Зеленые берега, рощи на холмах, редкие деревушки: идиллический пейзаж Древней Руси. Кто-то пашет вдали, кто-то смотрит из-под руки.

119. Ладьи у низкой кромки берега, дощатые мостки ведут наверх по склону. Деревянные стены города, княжеский терем возвышается на холме. Одетый в холстину и кожу люд нечасто снует в порту. Киев.

Колокола звонят на деревянных колокольнях.

С несколькими викингами поднимается Харальд по мосткам, через ворота в деревянной стене входит в город. Узкие улочки, бревенчатые дома, торговые лавки, дощатые тротуары.

120. В просторных рубленых палатах Ярослав принимает Харальда. Подобающие гостям подарки кладут у ног князя люди Харальда и выходят.

– Так это тебя прозвали Жестоким, Харальд?

– Это тебя прозвали Мудрым, Ярицлейв? – в тон отвечает Харальд так, что можно усомниться в мудрости услышанного им вопроса.

Ярослав улыбается, как улыбаются свои, когда нет чужих: по-свойски и расслабленно:

– Так что тебе надо, Харальд? Я знаю, что ваши люди там, – взмах рукой вдаль, к северу, – называют меня Скупой. Они считают, что я мало плачу. А эта страна забирает много денег. Много земли – нужно много войска, много городов, а дороги здесь длинные.

– У конунга много забот, – вежливо прерывает Харальд, – а мне хватает своих. Могу я со своими людьми отдохнуть у тебя несколько дней?

– Ты мой гость. И ты мог отдохнуть в любом месте на моей земле, миром купив еду у крестьян.

– Люди императрицы преследуют меня. Их много.

– Я знаю. Ее конные гонцы уже были у меня.

– Что ты ответил?

Ярослав вздыхает:

– Садись, – приглашающий жест.

Им приносят вина и хлеба. Выпивают и заедают.

– Ты пил и ел со мной в моем доме, – начинает Ярослав, лицо Харальда гладко: выдать гостя, с которым делил трапезу – невозможно, это и так понятно, они оба скандинавы.

– …но я все равно должен выдать тебя Византии, – заканчивает Ярослав со вздохом.

Харальд поперхнулся. Лицо смялось изумлением, гневом, презрением.

– У меня договор с Византией, – объясняет Ярослав. – Я не могу вмешиваться в ее дела. Ты убил ее людей, забрал ее деньги. Я не могу начинать воевать из-за этого.

– Ты – выдашь – меня? – не верит Харальд.

– А что бы ты сделал на моем месте? – интересуется Ярослав наставительно, как отец: он уже седоват, рассудочен. – Сейчас Византия сильна. Я не готов воевать. А так я получу половину того, что захватил ты. Конунг обязан думать о пользе страны.

Харальд швыряет свой кубок в стену и вскакивает.

– Конунг обязан быть терпелив и рассудителен, – вздыхает Ярослав необидчиво, поднимает кубок, заботливо расправляет сильными еще руками смятый край и ставит обратно на стол.

– Я готов предложить тебе выход, – говорит он.

Харальд ждет, уже взявшись за ручку двери.

– Я могу взять тебя на службу. Своих людей я не выдаю никому. А твои сокровища останутся тебе. Императрица будет извещена, что твой отец был должен отцу моей жены, конунгу Швеции Олаву. И теперь ты вернул долг. Олаву нет дела, где ты взял его. А у меня с ним договор, мы не можем ссориться. Ты согласен?

Ярослав подходит к окну, смотрит:

– Скоро подойдут византийские корабли. Что ты решил?

– Хорошо, – мрачно говорит Харальд. – Сколько я должен служить тебе?

– Всего один год. А там, если не понравится, ты уйдешь с почетом.

– Пусть будет так.

Ярослав наливает в кубки:

– Выпьем за это, сынок.

– Я буду служить тебе. Но я не стану пить с тобой.

– Я подожду, пока ты передумаешь, – необидчиво говорит Ярослав.

– Пошли сказать византийцам, что я у тебя на службе.

– Я уже сказал это два дня назад их гонцам.

Харальд, уже стоя у стола, осознает услышанное.

Ярослав хохочет, и смех его передается Харальду: напряжение ситуации обернулось юмористической стороной. Ярослав хлопает его по плечу, Харальд в ответ его, принимает сунутый ему кубок, чокаются, пьют и опять хохочут.

Главный сборщик налогов

121. Пир в палатах Ярослава, шум и гам, викинги сидят меж княжескими дружинниками, обруселыми норманнами. Харальд пьянеет. Смотрит на жену Ярослава Ингигерду, сидящую с ними – и вдруг лицо ее туманится, плывет и превращается в лицо его матери, старое и скорбное.

– Мать!.. – невольно и тихо вырывается у Харальда.

Хохот дружины.

– Ты уже метишь ко мне в родственники? – иронично спрашивает Ярослав. – Это всего лишь моя жена.

Хохот.

Зыбкое в туманном взоре Харальда лицо Ингигерды плывет, струясь, поверх лиц толпы вояк – и вдруг начинает молодеть, разглаживаться, яснеть, и превращается в лицо юной девушки, которую нельзя назвать красавицей – но лицо ее кротко, чисто и необыкновенно миловидно своей свежей и доброй простотой.

Перехватывая взгляд Харальда на женскую часть стола, Ярослав говорит:

– Лиза еще слишком молода, чтобы ты смотрел на нее как муж.

– Элис, – трезвея, повторяет имя Харальд.

– На тебя смотрит сегодня великий воин, дочь, – говорит Ингигерда, и она краснеет и отводит глаза. – Рано тебе еще сидеть с мужчинами. Ступай к себе.

Она идет к двери и чуть оборачивается, встречаясь взглядом с Харальд ом.

122. Закрома Ярослава: маленькое внутреннее помещение терема, кованые двери, факел в кольце на стене.

Один за другим открывает он лари и сундуки вдоль стен, смотрит внутрь внимательно и придирчиво. Перегибается в ларь, сгребает со дна пару монет, взвешивает задумчиво на ладони и бросает обратно: монеты глухо стукают о пустое деревянное дно.

Выходит, ударив дверью.

123. В палате в окружении нескольких бояр срывается на крик:

– Дружине надо платить! Церкви надо платить! Корабельщикам – платить! Зодчим – платить! Кузнецам и оружейникам – платить!

Резко проходит к окну, перед ним расступаются.

124. Под окном, на волокушах – несколько мертвых тел, и кровь из ран запеклась на одежде.

– Чем платить? – негромко в пространство спрашивает Ярослав. – Их головами? Дать смердам зарезать себя, как баранов… – Оборачивается к боярам: – Не много ли добра скопили вы на моей службе?.. – соображает вслух.

Бояре испуганно пятятся.

125. Харальд во главе готовой к выступлению дружины своих викингов. Держит под уздцы коня.

– Они покажут дорогу, – Ярослав кивает на пару своих дружинников. – Городище сжечь, мужчин повесить, взять все. Везде брать половину. Где скажут, что ничего нет – убивай каждого четвертого, пока не отдадут то, что спрятали. Где поднимут на слуг князя оружие – убивай всех. Десятая доля дани – твоя. Иди и береги свою голову – она должна служить мне.

Харальд садится в седло.

Тянется прочь от города небольшая колонна воинов, и длинный обоз с телегами скрипит за ней.

По травянистой дороге в густой лес втягивается колонна.

126. Огороженное бревенчатой стеной селение, к которому подступает лес. Рассвет. В тишине – петушиный крик.

Яркий петух бьет крыльями и горланит на заборе.

И по этому звуку взрывается тишина: стук и треск выламываемых дверей, заполошные вопли женщин, мычание и блеяние скота, лязг оружия.

Дымы пожаров поднимаются над крышами.

Сквозь дым раскачиваются ноги повешенных на воротах.

Выносят из амбара викинги мешки с зерном и бросают на телеги.

127. Скрипит и стучит колесами обоз по узкой лесной дороге – нагруженные телеги тяжелы.

Хмурый, едет Харальд верхом во главе дружины.

Выезжают на широкую поляну с ручьем.

– Делайте лагерь, – командует Харальд и спешивается. – Мы будем отдыхать здесь. Пять дней.

– Скоро настанут холода, ярл, – возражает один из двух княжеских дружинников-проводников. – Надо торопиться собрать дань со всех.

– Не надо торопиться, – лениво отвечает Харальд. – Мы будем отдыхать здесь семь дней.

– Великий князь не будет доволен!

– Будет. Пусть подальше разнесется весть о нас и о том, что произошло. Тогда брать будет легко.

128. Глубокая осень, голые деревья, грязь. Деревушка, серые избушки, сжатое жнивье на холмистом поле.

Отчаянный крик, страх и ненависть в голосе:

– Варяги пришли!..

129. Хмурые безропотные мужики отворяют амбары и хлебы. Выносят зерно, выводят скотину. Тащат свертки холстов и бочонки с медом.

С одобрительным видом знатока дружинник-проводник дует на мех шкурки в принесенной связке пушнины.

На крошечной грязной деревенской площади у колодца сидит Харальд на деревянном массивном грубом стуле – демонстративно спиной к происходящему. Он в кольчуге и шлеме, опирается руками на упертый в землю меч в ножнах. Смотрит поверх крыш и ждет.