Владимир Виджай - Жить за двоих Страница 9

Город стоял на небольшой возвышенности. Серёжка медленно спускался с горы. Внизу весело плескалась прозрачная речка. Мимо с радостными криками и смехом пробежали его сверстники – они торопились купаться. Все вокруг спешили насладиться последними тёплыми деньками перед школой. И только Серёжка чувствовал себя здесь чужим, ему было не до шуток и веселья.

Уже в лесу Серёжка понял, что идёт к дяде Семёну. Лесник и его жена были дома. Тётя Лариса развешивала бельё во дворе, дядя Семён возился на огороде.

– О, Серый пришёл! – радостно воскликнула Лариса. – Ну что? Проводил свою циркачку?

– Проводил, – сказал Серёжа и заплакал.

– Ну что ты, солнышко моё, – заволновалась Лариса и прижала к себе мальчика.

Сергей от этого зарыдал ещё горше. Уже сама едва сдерживая слёзы, Лариса успокаивала его.

– Всё будет нормально, поплачь немножко… Ты знаешь, твой папа переживает за тебя.

В это время к ним подошёл Семён:

– Здорово, Серёга! Пойдём посидим, я расскажу тебе, как я сам первый раз влюбился, это ведь хорошее дело для нормального мужика. А ты у нас мужик хоть куда! Ты, наверное, и не знаешь, что моя Лариска влюблена в тебя по уши!

Серёжка перестал рыдать и уставился на Ларису круглыми от удивления глазами.

– Да, влюбилась. В него ещё многие будут влюбляться, – рассмеялась Лариса.

Откуда ей было знать, что для Серёжки эти слова звучали признанием в любви, которое он так и не услышал от девочки из цирка. То, что Лариса нравилась Серёже, было его самой большой тайной, а факт, что он видел её совсем голой, делал эту тайну страшной и опасной.

За чаем Серёжка уже совсем успокоился и возвращался домой окрылённый чувством гордости, оттого что красавица Лариса, эта тётя с красными волосами, любит его.

Начало учебных занятий в школе всегда было для Сергея чем-то вроде праздника. Он любил перелистывать новые учебники и часто читал больше, чем им задавали, опережая весь класс на несколько уроков. Получалось, что учителя, объясняя новый материал, рассказывали Сергею то, что он уже более или менее знал. Серёже это очень нравилось, и он сохранил эту привычку до окончания десятилетки.

От природы жадный на всякие открытия, он тянулся к занятиям, любил сидеть над домашними заданиями, чем вызывал искреннее восхищение у своего брата Аркадия, который уже заканчивал школу. Серёжа очень гордился братом: круглый отличник, его фотография часто появлялась в школьной стенгазете. Кроме того, Аркашка слыл неотразимым красавцем и балагуром. Когда он был в ударе, дом наполнялся весельем от его шуток и на ходу придуманных инсценировок. Аркаша был любимцем семьи. Одно только вечно тревожило мать – Аркашка не отличался крепким здоровьем. Об этом мало говорили в семье, но отец за столом всегда выделял ему лучшие куски:

– Ешь, Аркашка! Головой ты крепок – надо и о теле побеспокоиться.

Брат всё время пытался делиться припасёнными только для него мёдом и сливочным деревенским маслом с Серёжей, но мальчик отказывался:

– Нет, Аркаш, это – для тебя. Мне не надо…

Вот только отказаться от конфет Серёжка был не в силах.

Всё реже и реже Сергей вспоминал о своей циркачке, но у него появилось непреодолимое желание самому попробовать себя на сцене, перед толпой людей. Видно, нравилось ему, как публика встречала Людку Огаркову.

Ещё будучи совсем маленьким, Серёжка легко запоминал услышанные на базаре песни инвалидов войны, а потом пел их в кругу женщин из своего двора. Пел он от души, прочувствованно, как мать ждёт с войны своего сыночка, а он уже лежит мёртвый на чужой земле. Женщины плакали навзрыд:

– Варя, откуда он у тебя такой?

Перед Новым годом дядя Миша, двоюродный брат Серёжиного отца, взял мальчика на репетицию в местный театр. Дядя Миша был активным участником художественной самодеятельности. Одарённый большими музыкальными способностями, он умел играть почти на всех известных Серёже музыкальных инструментах, не имея специального образования. Но самым удивительным талантом дяди Миши был голос, который он унаследовал от предков – его прадед пел в местной церкви, и ходили слухи, что от мощного его голоса даже гасли свечи. Дядя Миша часто пел дома, репетируя перед концертами, и Серёжка наизусть знал весь его репертуар, начиная от «Вижу чудное приволье…» до «Скажите, девушки, подружке вашей…».

Впервые оказавшись на репетиции в городском театре, Серёжа с жадностью слушал все выступления, а когда дядя Миша запел «О, Роз Мари, о, Мэри…», мальчик стал тихо подпевать ему. Руководительница художественной самодеятельности, пышная и ласковая женщина, обратила внимание на Серёжку. А когда узнала, что он племянник дяди Миши, запросто предложила:

– Если ты, мальчик, любишь петь, спой нам что-нибудь!

Серёжку не надо было просить дважды, он как будто всю жизнь ждал этого приглашения. Он встал и звонким голосом затянул: «Вижу чудное приволье, вижу реки и поля…» Все замерли. Даже дядя Миша не ожидал, что Серёжин голос зазвучит так сильно и красиво. Так Серёжка стал солистом в самодеятельной труппе при театре. Но на этом его «карьера» не закончилась: руководительница художественной самодеятельности попробовала Сергея и в спектаклях. Первая же роль Саши Бутузова в пьесе Михалкова «У них есть Родина» сделала Серёжку звездой местного значения. Многие женщины, посмотревшие этот спектакль, говорили Серёжиной матери:

– Знаешь, Варя, видели такую трогательную пьесу! В ней мальчишка из детдома играет очень здорово и так на твоего Серёжку похож!

– Вот дуры! Так это же и есть мой Серёжка, – улыбаясь, отвечала Варя.

Сам же Серёжа тогда ужасно хотел, чтобы его на сцене увидела Людка Огаркова…

В семье и школе все знали, что Серёжка хочет стать артистом. Директор школы, тот самый, который запомнил мальчика ещё с первого класса, когда Серый ухитрялся ходить в обе смены, как-то вызвал «артиста» к себе. Разговор предстоял серьёзный. Директор решил сразу «взять быка за рога»:

– Это очень хорошо, что в нашей школе есть такой способный мальчик-артист. Но смотри, чтобы твоё увлечение сценой не повлияло на успеваемость. Ведь ты у нас отличник! Обещаешь продолжать учиться на отлично? А то мы вынуждены будем…

Серёжка даже не дал договорить директору и сходу выпалил:

– Да, да, я обещаю!

Он так боялся, что кто-нибудь встанет на дороге его новой театральной жизни.

– Ну что ж… Хорошо. Тогда иди на уроки.

Серёжка уже открывал дверь директорского кабинета, когда услышал:

– Ну а целоваться с девчонками ты продолжаешь?

Мальчик остановился и, не поворачиваясь к директору, смущённым голосом ответил:

– Сейчас – нет.

И выбежал из кабинета.

Серёжка и сам не понимал, что стал очень популярным мальчишкой, если не во всём городе, то, по крайней мере, в школе и в своём районе. Когда во время дневного спектакля, на который пришли ученики многих городских школ, по ходу пьесы один из действующих героев, советский офицер, пытавшийся вывезти из Германии попавших туда во время войны советских детей, сказал:

– Позовите Сашу Бутузова, – и на сцену вышел Серёжа, весь зал загудел:

– Се-рый, Се-рый, Се-рый!!..

Увлечение театром не особенно нравилось матери Серёжки.

– И чего хорошего! – говорила Варя. – Артисты – это весёлые нищие.

И всё-таки в душе она радовалась за сына и гордилась, что имя её Серёжи появлялось на театральных афишах. Артём успокаивал жену:

– Ты не дави на пацана. Пройдёт это у него! Помнишь, когда он первый раз попал в церковь? Тогда он всё гудел, что хочет быть церковным служкой, как другие мальчишки…

Удивительно, но зима проскочила быстро. Первомай и Пасха пришли почти одновременно. Серёжка всегда ждал этих праздников с нетерпением. Причин было две: к Первомаю ему обычно перепадала новая обувь, а на Пасху можно было вдоволь поесть яиц и куличей. К этому Первомаю Серёжка готовился особенно тщательно – вечером он выступал в театре с новым номером: пел песню «Прощайте, скалистые горы» и танцевал чечётку под «Эх, яблочко!», аккомпанировал ему дядя Миша на необычно большой губной гармошке.

В концерте также принимала участие физкультурная группа девчонок из женской школы: они строили «пирамиды», делали «мостики» и даже что-то танцевали. Поскольку их выступление было сразу после Серёжиного, он смотрел на них, уже сидя в зале рядом со своим другом Самвелом.

Старшая сестра Самвела Элка прыгала по сцене вместе с другими девчонками. Раньше Сергей не обращал на неё никакого внимания. Но сегодня, когда он наблюдал из зала за Элкой, выступающей в спортивном костюме, сердце его сжалось.

Семья Самвела отличалась от других армянских семей. Во-первых, и Самвел, и Элка, и их родители были голубоглазыми и белокожими. Во-вторых, все в семье прекрасно говорили по-русски. А преподаватель русского языка даже называл Самвела, учившегося с Серёжкой в одном классе, армянским Ломоносовым. Самвел и Элка так же, как Сергей, были отличниками.