Анатолий Грешневиков - Дом толерантности (сборник) Страница 9

Но он хорошо знал себя: даже в экспедициях ему не забыть свой проект. И к сегодняшнему докладу он готовился как новичок, пытался разыскать новые аргументы для защиты идеи синтеза алмазов из газа. Алексей Константинович заявил ему о готовности поддержать каждое его предложение. Только доклад пришлось резко корректировать. Утром в институт пришло сообщение из Америки: группа тамошних ученых вырастила из водородно-метановой смеси большие прозрачные алмазы.

Раньше подобные истории с плагиатом заставляли ученых краснеть, неметь, мучаться от угрызений совести. Сегодня в институтской аудитории американскую сенсацию встретили хладнокровно. Никто не гневался, не сыпал пепел себе на головы. Самое интересное, коллеги не догадались даже высказать Николаю Степановичу слова восхищения либо сочувствия. К сенсации отнеслись спокойно. Обсудили ее, будто то была рядовая новость. Лишь один Алексей Константинович назвал случившееся одним коротким словом: «Воровство!». Обнял друга и выразил ему благодарность за долголетние и невероятные усилия, кои привели к победе. Есть горечь от того, что не на российской земле, а в далекой чужой Америке воплотился в жизнь наш отечественный проект.

Для самого Николая Степановича американская новость оказалась неожиданной. Может, ученые за границей самостоятельно проводили исследования по получению искусственных алмазов или их к этому подвиг доклад русского геолога, однако, он полагал, что в том демократичном мире принято отвечать на послания, и отклик на чужой труд должен быть публичным, объективным.

Правда, глубоко расстроиться ему было не суждено. Ему уже немного потрепала нервы младшая дочь, открывшая утром тайну знакомства с неприятным ему человеком.

Настроение уравновесилось и пришло в нормальное здоровое состояние лишь после заседания кафедры. Сразу, как только отгремели стулья, захлопнулась дверь в зале, и наступила тишина, Алексей Константинович накинулся на друга.

– Алексей, я тебя не узнаю. Тебя обокрали, а ты сидишь, набычившись, молчишь, ушел в какие-то свои мысли. Ладно, нашим ребятам не до твоих открытий, они, честно говоря, так и не поняли его значение. Да и своих бед по горло. Но ты-то знаешь, теперь все мировые запасы алмазов ничто, отныне рынок искусственных алмазов перевернет весь мир, экономику не одной страны, а может, и политический строй, где-нибудь в Африке. Американцы – сволочи, они твои научные разработки превратят в жуткий бизнес.

– Ты думаешь, там получили мои материалы?

– Уверен. Чего тут сомневаться.

– Может, сами доперли.

– Ага, жди. С неба научные разработки не падают. Над ними корпеют годами. Ты десяток лет угробил. Забыл?

– Сейчас к алмазам большой интерес. Уже налажен массовый синтез изумруда, сапфиров, малахита, горного хрусталя.

– Аметиста, – продолжил Алексей Константинович. – Я видел процесс…

– Вот-вот.

– Твои сомнения ни о чем не говорят. Вспомни, как в Новосибирске наши инженеры тоннами изготовляли технические алмазы. Тем же путем пытались получить ювелирные алмазы. И дело шло. И специальный аппарат «Барс» был сконструирован. И с его помощью первый алмаз, чистый как слеза, вырастили, весом до 2, 5 карат. Потом страна рухнула. Помнишь? Бардак кругом. Нас на улицу вышвырнули. Алмазы стали не нужны… Наука погибла. И тут Лукашенко из Белоруссии присылает к нам своих лаборантов. Помнишь? Не наши дуралеи в правительстве, а он подобрал проект, профинансировал те исследования. И теперь, ты знаешь, и весь мир знает, что Белоруссия вышла в главные производители синтетических бриллиантов. Лукашенко закупил 120 наших российских аппаратов «Барс» и тихо, незаметно производит алмазы. Попробуй отличи их от природных. Не отличишь. Так же и американцы. Взяли твой проект, и начали самостоятельно его развивать. Доход течет от синтетических бриллиантов в бюджет Белоруссии, теперь огромный доход получит и Америка.

– И что ты предлагаешь мне? У тебя есть какой-то план?!

– Плана нет. Но кто-то из коллег правильно тебе сегодня сказал – надо срочно ехать в американский университет. Найди там этих плагиаторов и все выясни.

– На словах-то всё просто.

– По крайней мере, ты уяснишь для себя, разберешься, где истина, а где шарлатанство.

Вечером семья Николая Степановича собралась за ужином, и он скороговоркой обмолвился о дискуссии в институте, возникшей после американской сенсации. На столе из высокого блюда с вареной картошкой, посыпанной зеленым измельченным укропом, шел ароматный пар. Сковородка шипела прожаренными шницелями. Жена Ольга ласково поглядывала на мужа и дочерей, зажав в руке полотенце. Из-под клетчатого симпатичного сарафана выглядывали загорелые плечи. Вкусный ужин, нарядная жена подталкивали к разговору о семейных делах. Но ситуация вокруг доклада дала всем повод обрушиться с критикой на институт. Ругались долго, безжалостно. Потом возникла пауза, вспомнили, какой у них отец – умница и трудяга. Дочери по очереди давали один и тот же совет: обязательно ехать в Америку и добиваться там торжества правды. Вот только никто не сказал, каким образом её можно добиться.

За Ольгой Владимировной было мудрое слово: если в собственной стране нельзя найти правду, то в чужой и подавно. Она наотрез отказалась поддерживать предложение и дочерей, и закадычного друга Алексея Константиновича о незамедлительной поездке.

В коридоре на полке зазвонил мобильный телефон. Маша помчалась к нему. Слышно было, как она отказывала кому-то в вечерней прогулке. Ссылалась на занятость, на необходимость учить лекции. По напору уговоров отец догадался – на другом конце телефонной связи душещипательную речь держал Анзор. Дочь отбилась, не поддалась уговорам. Вернулась на кухню.

Тут раздался новый звонок – в дверь. Отец решил сам открыть. Ему уже мерещилось появление наглого ухажера на лестничной площадке.

Но ругаться не пришлось. В квартиру с цветами и шампанским ввалился разгоряченный Алексей Константинович. Следом тихо втиснулась его супруга. За дверью осталась стоять, вытянув голову вверх, кавказская овчарка. Она успела облизнуться и подарить хозяину квартиры ласковый благодарный взгляд.

– Сожрала весь горький шоколад, – ворчал гость. – Всякий раз, когда иду к тебе, он ждёт меня, будто на стреме.

– Сам его кормишь, – огрызнулась Зинаида.

– Да не бойтесь, он не кусается, – заулыбался Алексей Константинович. – Собака добрейшая. Хозяин – сосед, фронтовик.

– Хоть убей меня, Алексей, но я не могу сидеть дома, когда твое научное открытие достигло цели. Пусть американской… Но ведь интуиция – твоя, исследования – твои, доклад – опять твой… Значит, и победа твоя.

– Да брось сочинять, какая победа!

– Победа света над тьмой, разума над эгоизмом. Слушай, твое открытие надо обязательно отметить. В институте скоро опомнятся, начнут поздравлять, хвалить. Но позже… А я хочу выпить за тебя сегодня, не откладывая этот праздник в долгий ящик. Не возражаешь?

– Проходите, проходите, – чуть ли не хором предложили хозяева дома.

Алексей Константинович поцеловал Ольгу в щеку и вручил цветы. Хотел отдать ей и шампанское, но засомневался и торжественно протянул бутылку с серебристым горлышком Лизе.

– Что Лизавета, радость моя, пригорюнилась? – адресовал он ей кокетливо и вопрос, навеянный хмурым взглядом старшей дочери друга. – Давай-ка мы с тобой выпьем шампанское. Твое любимое.

– Спасибо, – послышался сухой ответ. – Папа нам уже рассказал свою историю…

– Он вам все неправильно рассказал, – бодро махнул рукой Алексей Константинович. – Правду знаю только я. Слушайте меня.

– Давайте стол накроем в зале, – предложила хозяйка. – Помогите-ка мне….

Квартира тотчас огласилась скрежетом стульев и звоном посуды. Улица через десять минут напомнила о себе знакомым шумом машин и привычным ревом магнитофонов. Еще через пять минут в дверь геолога позвонили. Николай Степанович переглянулся с Машей, дав ей понять, что он догадывается, кто так вызывающе громко подъехал к дому и кто жаждет навестить их квартиру.

– Маша, не надо его привечать, – строго сказал отец, отведя дочку в сторону.

– Кто его привечает? Я что ли?.. Он сам за мной бегает, проходу не дает.

– Я его сейчас отошью.

– Я сама..

– Тебе не удастся. Его надо отвадить от нас навсегда.

Николай Степанович решительно открыл дверь… Но на площадке стоял старик с собакой. В руках Ивана Никодимыча белел листок бумаги.

– Добрый вечер сосед, – выпалил он сразу. – Снова подписи собираю. Те пропали. Участковый сказал, что в управе нет нашего обращения. Нет его и у майора.

– Куда же оно пропало? – недоуменно повел бровями Николай Степанович.

– Выкинули, поди… Раз подписи многие жильцы отозвали, то его и посчитали недействительным. Я решил по новой собрать подписи. Ставь давай.

– Чего ставить?