Юрий Серебрянский - Счастливая жизнь зарубежного человека. Повести и рассказы Страница 9

Молча, сосредоточенно бродивших тропинками, названными в честь великих, в том числе и великих русских.

Часто имя этого деятеля можно было найти и на аккуратной надгробной табличке, приделанной к основанию горы на границе города.

Табличек таких я нашел немало.

Даже решил, что великие специально съезжались проводить свои последние дни в этом тихом, торжественном в своем унынии месте.

Чехи стараются держаться подальше от туристической зоны курорта. Исключение составляют только те, которым приходится здесь работать. То есть давно бывшие наши. Это я тоже понял.

Попробовав воды из одного из источников, все для меня вдруг окончательно сложилось в единую стройную картинку.

Карловы Вары и есть ад.

Здесь есть все пороки человечества. Азарт, блуд, алчность, роскошь, старость. Есть сероводород.

Может быть, так действовало вино.

На второй день я оттуда уехал. Вернулся в Прагу. Никаких сожалений не осталось.

Я вообще не помню, как я оттуда уехал. Как ехал всю ночь расстояние в шестьдесят километров.

Только в отель я вернулся под утро. Заспанный ресепшионист протянул мне ключи и записку. Она была написана в жанре телеграммы:

Сволочь. Ненавижу. Прощай. Завтра буду весь день занята. Целую.

Поднявшись в номер, я осознал записку и почти сразу затем уснул.

Девушка с обочины Сукумвита

Девушку звали Марина. Имя придумал папа. У Марины забрали билет и паспорт для оформления виза экстеншн. По прилете визу дают всего на пятнадцать дней. Марина стояла на обочине улицы Сукумвит, оживленной только потоком машин и мотоциклов. По обочинам никто не ходил. Был жаркий полдень, который начался после жаркого утра и закончится душным вечером.

Марина стояла у обочины, тротуаров у Сукумвита нет. Летнее платье, купленное в Новосибирске, было неприятно влажным. Она не попадала под дождь и, извините, не вспотела. Платье намокло прямо из воздуха.

Марина ждала автобус.

Туристический, принадлежащий одной известной компании, следующий на экскурсию. Он должен был быть здесь уже полчаса назад. Потом Марина поймет и привыкнет к тому, что полчаса в Таиланде это ничто. Так, мгновение, почти ни насколько не приближающее нас к вечности. Стоит, нервничает, боится, что попала в рабство.

Что папа был прав, паспорт с билетом отобрали неспроста, их уже не вернут. Она всю жизнь будет ходить среди этих странных азиатских людей, занятых только собой. Изнуряющее солнце и бьющий в нос запах неизвестных цветов будут преследовать и мучить ее.

Что домом навсегда останется комната с кафельным полом и неплотно закрывающимся пыльным окном, пропускающим звуки куражей ночных мотоциклистов. Что гул кондиционера сведет ее с ума или доведет до глухоты.

Что душ и туалет в одном лице это нормально. Что ей никогда больше не суждено сесть на унитаз.

За спиной – офис. Тот самый, с которым она разговаривала месяц назад и, получив подтверждение на приезд, с гордостью провожалась с подругами в одном небольшом новосибирском кафе. Трудно было поверить, что где-то сейчас, в октябре месяце, могло не быть снега.

Сзади за ней лениво наблюдала собака. Почти у каждого парадного входа тайского здания здесь, в Паттайе, с каждой стороны по гипсовому бачку. Там живут яркие бойцовые рыбки, никому не показывая неоновой красоты. Они ловят солнце с поверхности своей воды по полчаса каждое утро и вечер. За это время вода в бачке не успевает сильно нагреться. Бетонные козырьки зданий делают ее комфортной для жизни рыб.

Местные собаки это хорошо знают.

Собака по имени Шашлык наблюдает за Мариной сидя по шею в бачке, наслаждаясь прохладой. Позади серый бетон здания. Паттайя, ее жилая и рабочая часть, состоит из однотипных двух-, иногда трехэтажных зданий. Первые этажи занимают офисы, магазины или забегаловки. Над ними неухоженные тесные балконы (никто не смотрит выше вывесок), на которых обычно хранится барахло. Плоские крыши с уклоном вперед из серого шифера. Если можно дать название этому городу в чешском стиле, по аналогии с Злата Прагой, получится Сера Патая. Но это днем. Ночью город сверкает.

В самый первый раз Марине было странно разуваться у дверей офиса. Странно, что офисом служил первый этаж дома хозяев фирмы. Что сын хозяев спускался в трусах и в майке, время от времени жуя банан, и проводил краткий аудит, обходя рабочие места и почесывая толстый живот.

Марина опасалась, что те бананы, которыми их угощал хозяин, чем-нибудь отравлены. Чем-то, что заставляет остальных русских сотрудников фирмы улыбаться и получать от всего этого горячего и влажного ада удовольствие. Марина плакала ночью на незнакомой твердой постели, но из-за уличного шума никто этого не слышал.

Подошел бордовый автобус. Дверь на ходу приоткрылась, и недовольная тайка квадратного телосложения в джинсовой синей рубахе и брюках подала ей руку.

Внутри Марина, в своем курортном платье, перестала отличаться от сидящих в креслах туристов.

Выделялась только высокая девушка, старший гид в темных очках. На запястьях у нее повязаны разноцветные буддийские веревочки. Ровный загар прикрывала кофточка с длинными рукавами.

Марина села во втором ряду, там ей оставили свободное место.

– Привет. Марина, да?

– Привет. Я позавчера прилетела.

– Я Хелен.

В руке у Хелен микрофон.

– Сиди, слушай и запоминай. Завтра сама поедешь.

– А можно записывать? У меня записная книжка.

– Выкинь. Никаких документов. Полиция найдет – крышка. Депортируют.

У Марины появилась надежда.

– За что?

– У тебя виза туристическая.

Марина немного остыла от кондиционера и увлеклась рассказом этой Хелен о том, какие бывают на свете крокодилы. Параллельно она смотрела в большое окно на пальмы и жирных туристов в шортах. Это отвлекало от грустных мыслей о предстоящих хлопотах с депортацией.

На следующий день ее отправили на крокодилов с группой в тридцать человек. Потом были острова, потом трансвеститы. Времени думать о рабстве совсем не осталось. Паттайя ей не нравилась. Здесь было куда сходить вечером, были подруги, друзья – симпатичные парни из клуба дайверов. Но город сильно портили туристы.

Через год мы с Хелен сидели на Као Сан Роад в маленьком бангкокском кафе, образованном узкой нишей двух бетонных зданий. Места хватало одному пластиковому столику и проходу вдоль стены. Музыку слушали из соседнего кафе. Гидам нравилось это место. Здесь подавали интересные коктейли. Авторские.

У Хелен зазвонила сотка. Туристы, конечно. В одиннадцать вечера наши офисные тайцы уже спят. Я обернулся и увидел у входа в кафе загорелую девушку в топике и джинсах с низкой талией, считающихся писком моды у таек. Она помахала мне рукой, сжимавшей телефон. Я уступил ей свое место.

– Привет. Молодец, что вырвалась.

– Возила випов на королевский и решила остаться в Бангкоке. Завтра вроде выходной.

Я облокотился на стену, и это оказалось неожиданно удобно.

Хелен закончила разговор и обрадовалась так, что тайцы за соседним столиком оглянулись, а официант начал пробираться к нам.

– Маринка!!! Бли-и-ин!

Девчонки расцеловались через стол. Марина попросила «Манхеттен».

– Ну, как твои сегодняшние випы?

– Душечки. Строили из себя аристократию, ничего не просили. Дочь их один раз воды только попросила. Отдохнула с ними.

Мы не любили туристов, но разговаривали в основном только о них.

Я давно не видел обеих девчонок. Только на экскурсиях здоровались бегом.

– Марин, помнишь Аютайю?

Мы рассмеялись. Принесли «Манхеттен». Хелен тоже смеялась, знала эту историю.

Мы с Мариной возили группу в Аютайю. Хозяин ресторанчика, в котором у нас был включен обед, решил удивить русских туристов, гостей редких в таком удаленном от пляжа месте.

Помню, как я обалдел от сервировки стола, когда мы вошли в ресторан. Три круглых блюда с вареными, раскрытыми книжкой речными рыбами исходили дымком посреди стола. Теми самыми, о непригодности которых в пищу даже для тайцев Марина всю дорогу на теплоходе рассказывала нашим туристам.

По краям стола красовались два блюда с нарезанным белым хлебом. Вот это действительно сюрприз. Хозяин топтался в ожидании эффекта за моей спиной.

– Когда подавать масло? – Он решил меня окончательно добить своей осведомленностью.

– Что, – говорю, – какое масло?

Выплывает официант с глубоким блюдом, на котором в традициях пионерлагерей лежат затопленные водой кубики сливочного масла. Аккуратно так, деликатесно.

Мы сделали вид, что все в порядке. Туристы ничего и не заметили. История стала байкой. Одной из многих.

– Марин, я улетаю в понедельник.

– Ух, ты. Не знала. Когда назад? – Для нее это была новость. Хелен в курсе.

– Это вряд ли. Может, приеду к вам туристом.