Борис Георгиев - Жнец. Швец. Игрец Страница 9

Водомёты едва справлялись, «Электру» трясло и подбрасывало, продвигалась она медленно. Спиро пригнул от напряжения голову и сложил губы куриной гузкой. Каждую секунду готов был переложить руль, если вдруг что случится. «Олафа придушу его же шнурками, если…» На затворах замигали жёлтые фонари. Автоматика «Ковчега» спросила: «Свой или чужой?» «Свой!» – ответил маячок «Электры». Ворота стали лениво поворачиваться – внутрь. Ни дать ни взять, жучьи жвалы. «Нет, не враньё это – про затворы», – подумал Антониадис, потом ему пришло в голову – сейчас ведь швырнёт прямиком туда, водомёты… Вовремя спохватился – дал самый полный назад. В тёмном провале дока мигали лампы. «А если там…» Яхту внесло в ахтеркамеру, словно подмокший бумажный кораблик. Док оказался, вопреки опасениям Антониадиса, пуст.

Спиро сбросил газ, выравнивая судно, душу облегчил многоэтажным ругательством. Прикусил язык – корпус тряхнуло. У старика поджались уши – ожидал, сейчас будет скрежет, удар… Обошлось. Яхта, подхваченная под борта выдвижными обрезиненными захватами дока, остановилась. Спиро на какое-то время оглох, звенело в ушах. Заставил себя выпустить рулевое колесо, полез наружу. Шатался, словно пьяный. Потом он услышал, как гулко плещется, успокаиваясь, вода в стальном корыте дока, как гудят и щёлкают какие-то механизмы, а когда всё это затихло, ему почудился шорох. «Здесь крысы? Чтоб я ещё раз когда-нибудь… Олаф не врал, как ни странно. Войти я вошёл, но как выходить буду? Ворота открыть, полный назад, а там – как карта ляжет? Но как открыть ворота? И корпус в захватах… Не пришлось бы прокуковать здесь до заката Альраи. Ладно, это потом. Крысы… Клопы тоже должны быть. Голодные клопы. Туристов-то нету, один смотритель остался. Как я его найду? Клоповник-то здоровенный… Ну, с чего-то нужно начать. Всё равно с чего. Душно тут». Чтобы проветриться, Спиро решил начать поиски с верхней палубы, и, как оказалось, правильно сделал.

Седьмой сноп

– Свалился ты на мою голову, – ворчал Быстрицкий, поглядывая на гравископы. Вход в «кротовую нору» открыт, тридцать четыре минуты до прокола, время есть. А «хвоста» – наоборот, нету.

– А куда мне было деваться? – вскинулся Циммерман. Занимал собою соседнее кресло, вид имел встрёпанный, настроен был полемически. Слегка гнусавил, к носу прижимал тампон.

Ответить бы ему как следует, но Быстрицкий не стал. Тридцать три минуты до прокола, не поздно ещё повернуть оглобли, но глупо же, очень глупо! Ной мёртв. А вдруг нет? Этот пижон говорит, мертвей мёртвого.

– Куда мне было деваться?! – кипятился Циммерман. – Амальгадилл, вы понимаете? Такая зверюга! Бедняга Роберт…

– Ты уверен, что он… Что его…

– Уверен ли?! Вы живого амальгадилла когда-нибудь видели?

«Видел», – подумал капитан, припомнив блестящую щучью морду и надсадные вопли кибершкипа о перегрузке реактора.

– Я его и дохлым видел, – ответил он, подумавши, что дохлым-то как раз не видел, но после такой оплеухи и трижды живой сдохнет.

– Что вы там видели! – Циммерман психовал, и понятно почему: сбежал ведь. – Что вы могли отсюда видеть?.. Видели вы, как он валяет его по палубе?.. Видели вы, как он на трупе… Что я должен был?.. С голыми руками, с одной ракетницей?

– А, так это ты отстрелил вешку прямо в корпус?! – прокурорским голосом спросил Эдик Быстрицкий.

– К-какую вешку? Вы что?.. А, вот оно что. Вот почему ракетница. Нет, вы не поняли, Эдик. Роберт говорил мне… То есть, не мне, но я слышал, как он говорил: пора-де отстрелить вешку. Что-то ещё про какой-то груз. Я не понял: откуда груз в сезон ветров? А он вон откуда. Ага, значит, Ной… то есть, Роберт ставит вешку, а вы сбрасываете груз. Остроумно, ничего не скажешь. Но зачем? Или… А, я понял. Контрабанда. Кораллитовые полипы?

Быстрицкий молчал, это стоило ему больших усилий.

– Ладно, не хотите говорить – не надо, хоть всё и так понятно. Значит, ракетница. Она валялась на палубе неподалёку от тру… оттуда. Вы не думайте, я к ней даже не притрагивался. С ракетницей против веганского амальгадилла – гиблое дело. Так что вешку отстрелил не я. Это Роберт. Думаю, он до того ни разу не видел живого амальгадилла и даже не знал о нём, потому что если б знал, сразу бы понял, что не стрелять надо, а бежать.

«Ной, Ной… – с горечью думал Эдик Быстрицкий. – Как это на тебя похоже: не бежать, а стрелять. И что в результате? Ты мёртв, а этот шибздик, туристишка вшивый, жив. И надо бежать, потому как возвращаться глупо. Девятнадцать минут до прокола. Теперь даже захоти я вернуться, перехватят истребители. Странно, что нет „хвоста“. Почему? Некогда разбираться. О другом надо. Что с шибздиком делать? Слишком много знает».

– …сообщить властям, – говорил между тем много знающий Циммерман. – Потому что веганские амальгадиллы очень опасны. Откуда они взялись на Терране? Вы знаете, Эдик, они ведь пустотники. Как попали на атмосферную планету? Есть у вас связь с властями?

– С какими властями?! – загремел, сорвавшись, Быстрицкий. Потом взял себя в руки, спросил почти спокойно:

– С какими властями? С каторжным начальством?

– А, ну да, ну да… – бормотал Циммерман. – Вы же контрабандисты и… Как бы так выразиться…

Иосиф с опаской косился на Быстрицкого: «Здоровая дылда, похож на портового амбала. Чего они все наголо бреются?»

– Слушай, ты… – Быстрицкий давился словами, видно было, пытается овладеть собой. – Забыл. Как тебя?

– Циммерман, – с готовностью подсказал Циммерман. – Иосиф Циммерман. Можно просто Ёся.

– Оно и видно, – с досадой уронил Эдик. – Слушай меня, Ёся. Никому ты ничего сообщать не будешь. Альма… Короче, наши терранские гады – наше терранское дело. Наше, а не твоё.

– Но как же ваше, когда они у вас не водятся? – рискнул возразить Циммерман. – Согласно межгалактическому праву… Да, в общем-то, и без него. Я читал правила Системы Пересадочных Станций, и там написано…

– Плевать нам слюной на то, что там написано, – оборвал Быстрицкий. – В гробу мы видали и систему и её правила. Если по правилам получается, что человека надо сгноить заживо в ледяной шахте, когда он сдуру подмахнул вонючую бумажку.

– Надо читать…

– Надо, – вновь оборвал сопляка Быстрицкий. – Вот ты и читай, если тебе надо. А тебе надо. Как раз такие как ты умники начитаются правил и вкалывают потом по этим правилам, как бобики, в шахтах за просроченные визы.

– Мда-а, – протянул умный парень Ёся Циммерман, припомнив, чем лично ему грозит общение с терранской администрацией. Потом тряхнул головой и продолжил:

– Но всё-таки я бы сообщил властям. Понимаете, Эдик, веганский амальгадилл это серьёзно. Он напал на гостиницу. Есть жертва. Он напал на ваш корабль.

– На судно, – машинально поправил Быстрицкий. – Это грузовик.

– Да? Ну, пусть грузовик. Хотя я не понимаю. Если грузовик, откуда у вас «дезинто»?

– Нету у меня никакого… Слушай, э-э… Слушай, Ёся. Не зли меня, а? «Чёрное море» грузовик, вооружения на нём нет. Вообще ничего нет. Везёт кораллитовых полипов и ещё какую-то дрянь из системы эпсилон Эридана, в… туда же. Запомнил?

– Запомнил. Я понял, что вы не хотите огласки. Но всё-таки я не понял. Как амальгадилл с Веги оказался на Терране? Получается, на обитаемой планете есть пересадочная станция? Но согласно межгалактическому праву размещать пересадочные станции на обитаемых планетах запрещено!

– Запрещено, – рассеянно подтвердил капитан, следя одновременно за отсчётом и за чёрной кляксой на гравископе, изображавшей вход в «нору».

– А она есть.

– Есть.

«Три, два, один… Есть прокол», – подумал капитан. Не удержался, глянул на обзорный экран. Вот она, эпсилон Эридана. Смылись.

– Но это же вопиющее нарушение правил – пересадочная станция на обитаемой планете!

«О чём он? – расслабленно подумал Быстрицкий. – А, об этом».

– А кто тебе сказал, что Террана обитаема? – благодушно спросил он. – Каторга не в счёт, а свободных поселенцев начальство старательно не замечает.

– Свободных поселенцев?

– Так мы себя называем. Но для них мы никто, для них мы даже не двоюродные. Для них или мы, или головоногие, или щукоголовый ящер – пустое место.

– Э-э… Ящер? А, ну да, вы про амальгадилла. Но есть же ещё головоногие! Они аборигены? Я слышал, они разумны.

– Эти гады? Разумны? Да ты что, Ёся! Ты за кого вообще, за нас или за них?! Ты же человек, гражданин Земли!

Иосиф видел: дело нешуточное. Когда парень, похожий на портового амбала, с таким выражением на лице спрашивает вас, за кого вы, за тех или за этих, дело пахнет выбором жизненной позиции.

– Я гражданин Галактики, – с достоинством ответил Циммерман.

Быстрицкий почему-то не вспылил. Вздохнул, проговорил тоскливо:

– Чихать я хотел на твою галактику соплями.

Помолчал, потом негромко сообщил: