Татьяна Осипцова - Утка с яблоками (сборник) Страница 9

Чего они из него монстра лепят? Ладно, Танька – обижена, что подругу ее забраковал, а мужики-то? Тот же Серега! Славка старым козлом обозвал, друг, называется… Может, успокоить их, сказать все, как есть?

В комнату вошла Катя с чистыми тарелками. Он принял стопку из ее рук и поставил на стол.

– Потанцуем?

– Музыка неподходящая, – кивнула она на телевизор, где, напыжившись, извлекал из груди звуки Соткилава.

– Плевать! – раззадорился Антон, берясь за ее талию.

Катя заметно вздрогнула, но покорно положила руки ему на плечи. Они закачались не в такт музыке.

– Ты не обиделась, что я тебя представил своей девушкой?

Она молча пожала плечами. На самом деле ей было даже лестно.

– Понимаешь, – принялся он объяснять, – я всегда один приходил, а мои друзья – они постоянно о моем благе заботятся, пытаются подсунуть кого-нибудь. Вот Танька мечтала, чтобы я с ее сослуживицей сошелся. А я не сошелся. Не понравилась мне ее Верка. А ты нравишься, – завершил он вполне искренне.

– Правда? – доверчиво вскинула она глаза.

«Притормози, Антон, – одергивал его еще не потерявший разум внутренний голос. – А то выйдет именно так, как Танька предсказывает. Девчонка через десять дней уедет…»

Но губы уже потянулись к губам, и задержались там. Катя не противилась, свежий вкус водки не показался ей неприятным. Поцелуй прервал возглас Сергея:

– Э, да здесь танцуют! И даже без музыки.

И правда, экран уже оккупировали новые русские бабки.

Серега подошел к столу, поинтересовался:

– Катенька, винца? А тебе, Тоха, водку, коньяк или виски?

– Водку, – кивнул Антон.

Тут подкатила остальная компания. Выпили вместе. Затем, пощелкав пультом, нашли программу с танцевальной музыкой нон-стоп. Танцы перемежали тостами. Больше всех и в том и в другом усердствовал Антон. Танцевал он только с Катей, обнимал ее, целовал, не стесняясь. Часа через два Катя поняла, что Антон еле держится на ногах. Не зная, как вести себя в подобной ситуации, она глазами попросила помощи у хозяйки. Лена кивнула, оторвалась от Сергея, с которым танцевала, подняла с дивана мужа и отправила ловить машину.

– Поймаешь, звякни, а мы пока его оденем.

Антон сопротивлялся, желал сам натягивать ботинки и куртку, но получалось у него плохо, потому что он все время отвлекался на Катю, лез целоваться.

– Кать, ты не думай, он не пьяница, – извинялась за друга Лена, заматывая шарф на Антоновой шее. – Я первый раз его таким вижу. С чего это он на водку перешел? Обычно виски потихоньку потягивает. С виски так не развозит. Может, Славке с вами поехать?

– Нет, спасибо, – отказалась Катя, не желая портить людям праздник, но при этом вовсе не уверенная, что справится самостоятельно.

Тут Славка позвонил, что поймал частника.

– Заплати вперед, Антон лыка не вяжет, – приказала мужу предусмотрительная Лена.

Антон покорно поднялся, и вдвоем они помогли ему добраться до лифта. Катя попрощалась с хозяйкой, та напутствовала ее пожеланием спокойной ночи.

В машине Антон склонил голову, задремывая. Катя принялась его тормошить. Встрепенувшись, он в удивлении огляделся.

– Это мы домой, что ли, едем? Зачем? Разве уже утро?

– Утро, утро, – откликнулся водитель. – Пятый час.

– Я же с ребятами не попрощался – назад поворачивай!

– Ты попрощался, – успокаивала его Катя. – Со всеми попрощался.

– Катюша… – вновь потянулся к ее губам Антон и не отрывался, пока машина не остановилась.

Он целовал ее и в лифте, а едва вошли в квартиру и скинули куртки, потянул за руку в сторону спальни.

Сама немного пьяная, разгоряченная его поцелуями, Катя позволила раздеть себя и не сопротивлялась неуклюжим торопливым ласкам, когда он увлек ее в постель. Повинуясь натиску, она покорно раздвинула ноги, зажмурилась: все, сейчас это произойдет. Что-то большое, похожее на горячий поршень, осторожно вошло в нее, замерло, будто осваиваясь, затем ринулось вглубь, причиняя боль. Отступило и вновь ринулось. Прикусив губы, она едва сдерживала крики от боли при каждом толчке. Протрезвевшее сознание советовало вывернуться, прекратить мученье, и само же отвечало: поздно, уже поздно. И тут мученье кончилось. Углубившись до предела, поршень будто затрепетал и замер. Антон тоже перестал двигаться, застыл на вытянутых руках и через несколько секунд рухнул, придавливая Катю своим весом и шумно сопя в ухо. Расслабленный, почти спящий, он оказался ужасно тяжелым, и Катя пошевелилась под ним, пытаясь освободиться. Полностью освободиться не удалось. Антон сполз на бок, и там, где минуту назад сновал настырный поршень, стало пусто, зато на ее бедра опустилась тяжелая нога. Он что-то пробормотал ей в ухо и задышал размеренно. Заснул.

В наступившей тишине стали слышны хлопки с улицы. Она обернулась к широкому окну. То в одном его конце, то в другом возникали и осыпались разноцветные звезды салютов. Вдруг прямо посередине заискрился огромный шар.

«Праздник, – вспомнила Катя. – Новый год. И я стала женщиной».

Она пыталась осознать, что произошло, что изменилось. Прислушалась к себе. Внутри было непривычно, неуютно как-то. Теперь всегда так будет? И вообще, что теперь будет? Через несколько дней она уедет. Антон ее проводит, и… И больше они не увидятся? Ох, кажется, она опять глупость сотворила!

А может, правда то, что Антон шептал ей, когда танцевали: что у нее потрясающие ресницы и глаза, что ее нежные и трогательные пальчики хочется без конца целовать, что она ему нравится… И он ей нравится, как ни один парень не нравился. Впрочем, он не парень, он молодой мужчина. Совсем недавно ей казалось, что не такой уж молодой, но теперь она знает, что уж точно, не старый.

Антон откинулся на спину, освобождая ее. В сполохах редких салютов Катя глядела на него. Курчавый треугольник волос на груди редеющим острием спускался к пупку на твердом животе. Рассмотреть, куда тянется дорожка ниже, она постеснялась – ведь это был первый мужчина, которого она видела целиком, в первозданном виде. Ее мужчина.

Чтобы Антон не замерз, Катя прикрыла его и себя огромным невесомым одеялом, положила голову на откинутую мускулистую руку и стала смотреть, как он спит. Антон посапывал, пару раз всхрапнул, затем, будто опомнившись, прикрыл рот, повернулся к Кате и обнял ее. Она замерла. Он крепко спал.

Антон проснулся от мучительной жажды. С трудом открыл глаза и тут же зажмурился: белое зимнее солнце добралось до спальни. Значит, уже часа два, сообразил с трудом пристроившийся на место похмельный мозг. Голое тело дало знать, что спал он не один. Алка в Москве, вспомнил он. Тогда с кем?

Антон рывком приподнялся, откинул одеяло. Вторая подушка смята. На простыне подсохшее за ночь пятно со следами крови. Крови?..

Вот убей, он не помнил, как оказался дома. Что ж он так напился-то? До бессознательного состояния. Второй раз в жизни. В первый он проснулся в чужой постели с женщиной, которая была намного старше и после отказалась от его любви. Возможно, правильно отказалась.

«Ты не о прошлом вспоминай, а думай, что сейчас сотворил», – одернул проснувшийся мозг. Антон попытался восстановить события прошедшей ночи.

Они приехали к Славке, и он представил Катю своей любовницей. Только сейчас он сообразил, зачем. Не хотелось, чтобы ее приняли за безбашенную авантюристку, она ведь просто девчонка, попавшая в дурацкое положение по своей наивности. А в результате именно его стали обвинять в том, что он этой наивностью пользуется. Со злости на друзей он и напился. Водкой. Потому что пить под утку виски – пижонство. А мешать напитки – глупость. Столько водки выпить еще большая глупость, признал он сейчас. Он пил и танцевал, пил и танцевал. С Катей. Они целовались. Точно, целовались. У всех на глазах. А потом что?..

Он опять взглянул на пятно. Выходит, они с ней… А почему кровь?.. Может, месячные, – пришел на ум удобный ответ. Или?.. Фу, черт! Переспать с девушкой и не помнить, как…

Откинувшись на подушку, он некоторое время глазел в потолок, пока естественная нужда и жажда не выгнали из кровати. Он резко встал, в голове больно качнулось. Пьяный еще, до сих пор. Вот кошмар.

Повторяя про себя: «Пить надо меньше, надо меньше пить», он натянул домашние джинсы и футболку и побрел в туалет. Затем ополоснул физиономию в ванной, похлебал воды пригоршнями из-под крана, и лишь после этого решился заглянуть на кухню.

– Привет, – оторвавшись от чашки чая, просияла ему глазами Катя, слегка смущаясь.

Он смутился намного больше, буркнул «Привет» в ответ и стал шарить глазами по столам. Обнаружил два ведерка из-под капусты с остатками сока на дне, жадно опустошил оба. Желая потянуть время, засыпал кофе в контейнер, включил машину.

– Я тоже кофе хотела, только не умею из кофеварки, – подала голос Катя.

– Сейчас попьем, – ответил он, уставившись на аппарат.

Он боялся встретиться с ней глазами, вот в чем дело. Как теперь вести себя с ней? Изображать благодарного любовника? Но он ничего не помнит. Ни ее тела, ни ее запаха. Ничего! Только отпечаток головы на соседней подушке и расплывшееся пятно на простыне. И кровь. О, черт!